Житие Михаила Ярославича Тверского (перевод)

ЖИТИЕ МИХАИЛА ЯРОСЛАВИЧА ТВЕРСКОГО

В ГОД 6800. УБИЕНИЕ БЛАГОВЕРНОГО И ХРИСТОЛЮБИВОГО ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ МИХАИЛА ЯРОСЛАВИЧА, МЕСЯЦА НОЯБРЯ В 22 ДЕНЬ

Благослови, отче.

<своими> очами. Ибо каждый <цветок> образом своим и видом влечет к себе: один белизной светится, другой красный или багряный лик имеет; а когда все они вместе соединяются, смешивая многие ароматы, <то> чудесное благоухание испускают, изымая злосмрадие из сердец верных. Таковы и жития тех, кто имел великое устремление к единому Богу, старался, как бы ему угодить, тех, кому суждено дойти и видеть горний Иерусалим: одни, презрев плотскую немощь, постом и молитвами в пустынях и в горах, в пещерах изнуряя тело свое, и венец, и порфиру, и сан своего царства временного оставляли, ни во что его вменяя, одного лишь Христа любя <всем> сердцем и желая нетленного царства; да еще и тело свое предали на поругание узам, и темницам, и ранам, и наконец, кровь свою проливая, восприняли царствие небесное и венец неувядаемый. Так же как сей сильный умом и терпеливый душою блаженный и христолюбивый великий князь Михаиле Ярославич царство свое, к праху приравняв, оставил, и приняв тяжкие мучения, положил душу свою за людей своих, помня слово Господне, которое гласит: «Если кто положит душу свою за ближних своих, тот великим наречется в царствии небесном». Узнав слова эти из Божественного Писания, затаил он в сердце своем <желание> пострадать. Мы же все это не от других слышали, но сами были <свидетелями> честного его воспитания, добронравной зрелости и исполненного разумом и мудростью усердного стремления к Богу.

Сего блаженного великого князя Михаила Ярославича не подобает оставлять в забвении, нет, следует его поставить на подсвечник проповедания, чтобы все, видя свет жития богоразумного князя, его терпения, его последних страданий, просветили свои мысленные сердца светом немеркнущей благодати. Я же, хотя и груб, и невежа, но распаляет меня ревностная любовь к своему господину. Убоялся я участи того раба ленивого, скрывшего талант господина своего в земле вместо того, чтобы дать его добрым торговцам, дабы вернули сторицею. Но опять боюсь и трепещу своей грубости: как мне описать из многого немногое, чтобы рассказать о последних страданиях блаженного Христова воина, великого князя Михаила Ярославича, о том, что случилось в недавние времена, в дни наши. С тем и начинаю, молясь: «Владыко Господи Иисусе Христе, подай же мне ум и разум, отверзи мне уста, да провозгласят они хвалу тебе, да возвещу о подвиге блаженного раба твоего».

В последние времена Господь наш Иисус Христос, Слово Божие, родился от пречистой девы Марии Богородицы, и принял страдания, исправляя падший наш род, и воскрес в третий день, и вознесся на небеса. В день пятидесятый послал Господь Бог наш Дух свой на апостолов, от того времени начали они учить, обходя все страны, и крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа, и вместо себя поставляли патриархов и митрополитов, епископов и пресвитеров. Господь же премилостивый Бог божественным своим промышлением в последний век явил благодать свою на русском народе: привел великого князя русского Владимира ко крещению; Владимир же, просвещенный Святого Духа благодатию, привел ко крещению всю русскую землю. От того времени распространилась святая вера по всей земле, и было веселие и радость великая среди новопросвещенных людей; лишь один дьявол сетовал, побеждаемый теми, кем прежде был почитаем, принимая жертвы <от них> и все угодное. Не терпя этого, враг душ наших спохватился, льстивый: как бы совратить их с праведного пути; и вложил в сердца их зависть, ненависть, братоубийство; начали отнимать нажитое сын у отца, младший брат у старшего брата, умножилась неправда, и <стало> много злобы в людях, и отдались они слабостям света сего скоротечного. Господь же премилостивый Бог, не хотя видеть погибающим от дьявола род наш, останавливает нас карами, стремясь обратить нас от зла нашего, посылает он нам наказание: то голод, то мор на людей и скотину, — ив последнюю пагубу предал нас в руки измаильтянам. От того времени начали дань давать по татарскому ясаку. И когда кому из князей наших доставалось великое княжение, ходили князья русские в Орду к царю, принося <ему> множество своих богатств.

После великого жестокого пленения русского минуло 34 года.

Блаженный, приснопамятный и боголюбивый великий князь Михаил был сыном великого князя Ярослава, внуком же великого князя блаженного <Ярослава> Всеволодича, скончавшегося тяжкою смертью в Орде за христиан. Родился же он от блаженной, воистину преподобной матери, великой княгини Ксении; и воспитала его святая та и премудрая мать в страхе Господнем и научила святым книгам и всякой премудрости.

великого княжения. И пошел он в Орду к царю, ибо и прежде его бывшие князья имели обычай принимать там великое княжение.

В то же время племянник его князь Юрий пошел тоже в Орду. И когда был он во Владимире, блаженный и приснопамятный митрополит всея Руси Максим со многими мольбами, запрещая ему идти в Орду, говорил: «Я тебе порукой буду, с княгинею, с матерью князя Михаила, — чего захочешь из отчины вашей, то тебе и даст». И он пообещал <ему>, сказав: «Хотя я, отче, и пойду, но не стану искать великого княжения».

И когда был он в Орде, не хотящий добра роду христианскому дьявол вложил в сердце князьям татарским <мысль> столкнуть братьев, и сказали они князю Юрию: «Ежели ты даешь дани больше князя Михаила, то будет тебе великое княжение». Так обратили они сердце его, и начал искать он великого княжения. Таков обычай поганых и до сего дня, — посеяв вражду между братьями, князьями русскими, себе многие дары они принимают.

И была распря великая между ними, и была тягота великая на Руси за наши беззакония и прегрешения. О том сказал пророк: «Если обратитесь ко мне и оставите злодеяния ваши, то вложу любовь <в сердца> князьям вашим, если же не оставите злой обычай ваш, не покаетесь во многих беззакониях своих, всякими карами накажу вас». Но милостию пречистой Богородицы и всех святых пришел благоверный великий князь Михаиле и посажен был на столе деда и отца своего у святой Богородицы во Владимире блаженным и преподобным Максимом, митрополитом всея Руси.

И когда прокняжил он год на великом княжении, воцарился <в Орде> другой царь, именем Узбек. И увидел Бог мерзкую веру сарацинскую; и от того времени не стали <татары> щадить рода христианского, как говорили о подобном царские дети, бывшие в плену в Вавилоне: «Предал нас в руки царю немилостивому, законопреступному и лукавейшему на всей земле». Ибо когда Господь предал Титу Иерусалим, <сделал он это>, не Тита любя, но Иерусалим казня. И опять же, когда Фоке предал он Царьград, <сделал это>, не Фоку любя, но Царьград казня за людские прегрешения. Так же и с нами это было за наши согрешения. Но мы расскажем о том, что случилось.

<татары> Юрия у себя в Орде, а князя Михаила отпустили на Русь. И прошел год, и снова беззаконные измаильтяне, ненасытившиеся от мздоимства, одного <богатства> желающие, получив много серебра, дали Юрию великое княжение и отпустили с ним на Русь одного из князей своих, беззаконного треклятого Кавгадыя. Блаженный же великий князь Михаиле встретил его с воинами своими, и послал ко князю Юрию и сказал: «Брат, если тебе дал Бог и царь великое княжение, то я уступлю тебе княжение, но в мою землю не вступай». И, распустив воинов своих, пошел в свою вотчину со своими домочадцами.

И снова не унимается дьявол, желает кровопролития, что и случилось за грехи наши. Пришел князь Юрий войной на Тверь, собрав всю землю Суздальскую, а с кровопийцем Кавгадыем множество татар, и бусурман, и мордвы, — и начали жечь города и села. И была скорбь и печаль великая, ибо хватали они мужчин и мучили, нанося им различные раны, и смерти предавали, а их жен осквернили, поганые. И сожгли всю волость Тверскую до Волги, и пошли на другой берег Волги, и хотели в той стороне то же сотворить.

Блаженный же великий князь Михайло, призвав епископа своего, князей и бояр, сказал им: «Братия, видите, уступил я княжение брату моему младшему, и дань дал; и после того сколько зла сотворили в отчине моей, я же терпел это от них, чаял, что прекратится злодеяние это. Теперь же вижу, уже головы моей они хотят. И ныне я не скрываюсь, в чем пред ним виноват был или в чем сейчас виноват, скажите мне». Они же, словно едиными устами, со слезами сказали: «Господин <наш>, прав ты во всем пред племянником своим. Ты так в смирении все сделал, а он взял всю волость твою, и на другом берегу в вотчине твоей то же хотят сотворить. Ныне же, господин, пойди против них, а мы за тебя хотим жизнью своей постоять». Блаженный же великий князь Михайло так же со многим смирением отвечал: «Братия, слышите, что гласит святое Евангелие: “если кто положит душу свою за ближних своих, великим наречется в царствии небесном”. Нам же не за одного человека, не за двоих положить души свои: столько народа в полоне, а кто убит насмерть, жены же их и дочери осквернены погаными; и ныне нам, за столько народа положившим души свои, вменится слово Господне во спасение».

И утвердившись честным крестом пошли они против войска. И как приблизились, стало видно ратников бесчисленное множество; как сошлись полки, сделалась сеча великая; уже не могут битвы выдержать противники и показали плечи свои; милостью святого Спаса и пречистой его Матери и с помощью великого архангела Михаила победил великий князь Михайло; и было видно бесчисленное множество воинов, падающих ранеными под <ноги> коней, как снопы в жатву на ниве.

Князь Юрий, видя воинов своих, распуганных, как птицы в стае, отъехал к Торжку с малой дружиной, а оттуда быстро к Новгороду. А окаянного Кавгадыя, от которого случилась последняя горькая погибель, с <его> ближними повелел великий князь побить <и обезоружить>.

не было никакой раны. Ведь сказал блаженный пророк Давид: «Падет подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, к тебе же не подступит; не придет к тебе зло, и язва не подберется к телу твоему, ибо ангелам своим заповедает о тебе — сохранять тебя на всех путях твоих, на руках понесут тебя». Так вот и был он тогда сохранен великим архангелом Михаилом. И избавил от плена множество душ, бывших в скверных руках поганых, и возвратился в свое отечество с великою радостию. Привел окаянного Кавгадыя в свой дом, и много почтив его и одарив, отпустил восвояси. Тот же льстиво и долго клялся не жаловаться царю, говоря: «Ибо воевал я волость твою без царева повеления».

А князь Юрий собрал множество новгородцев и псковичей и пошел к Твери. И встретил его благоверный великий князь Михаиле против Синеевского. И не хотя видеть нового кровопролития за столь малое время, разошлись они и целовали крест. И сказал блаженный князь Михаиле: «Пойдем, брат, оба в Орду, пожалуемся вместе царю, только чтоб чем-нибудь помочь этим христианам». Князь же Юрий вместе с Кавгадыем пошли наперед в Орду, взяв с собой всех суздальских князей и бояр из городов и из Новгорода. И по повелению <князя Юрия> окаянный Кавгадый, написав много лжи, свидетельствовал на блаженного Михаила.

Князь же Михаиле послал сына своего Константина в Орду, и сам пошел в Орду после сына своего Константина, благословясь у епископа своего Варсонофия, и у игуменов, и у попов, и у отца своего духовного игумена Ивана; говорил последнюю исповедь на реке Нерли много часов, очищая душу свою: «Я, отче, много размышлял, как бы нам помочь христианам, но из-за грехов моих еще больше тягот случается; и ныне благослови меня, если мне приведется, пролью за них свою кровь, быть может, отпустит мне Господь грехи, если эти христиане хоть сколько-нибудь передохнут».

До этого места проводили его благородная его княгиня Анна и сын его Василий, и возвратились от него с великим рыданием, источая слезы из очей, будто реки, не в силах разлучиться с возлюбленным своим князем.

Он же пошел к Владимиру. Приехал посол от царя и сказал: «Зовет тебя царь. Поезжай скоро, если за месяц не приедешь, то он уж и войско назначил на твой город. Оговорил тебя Кавгадый перед царем и сказал: “Не бывать ему в Орде”».

«Сын твой в Орде, и еще другого пошли сына своего». Также и <два его сына> сказали ему: «Господин <наш>! Отец дорогой! Не езди сам в Орду, кого хочешь из нас, того и пошли, ведь ты оговорен перед царем, подожди, пока минет гнев его».

Сильный же умом, исполнившись смирения, сказал <им>: «Видите, чада, что царь не требует ни вас, детей моих, ни кого иного, а моей головы хочет. Если я куда-нибудь уклонюсь, а отчина моя вся в полоне перебита будет, — ведь мне же умирать после этого; так лучше мне ныне положить душу свою за многие души». Помянул он имя блаженного боголюбца, великого Христова мученика Димитрия, сказавшего про отчину свою и про Селунь град: «Господи, если погубишь их, то и я погибну с ними, если же спасешь их, то и я с ними спасен буду». И он так же поступил: решил душу свою положить за отечество, избавил множество людей своею кровью от смерти и от многоразличных бед. И снова долго учил сынов своих кротости, уму, смирению и разуму, мужеству, всякой доблести и велел следовать благим своим обычаям. И долго они целовались со многими слезами, не в силах оторваться от лицезрения ангелообразного вида его прекрасной светлости, не в состоянии насытиться его медоточного учения. Когда разлучились, в унынии и в слезах, отпустил он их в свое отечество, дав им дар — написав грамоту, разделил им отчину свою, и с тем отпустил их.

Когда же пришел он в Орду, месяца сентября в 6 день, на память чуда великого архангела Михаила, на устье реки Дона, там, где впадает она в море Сурожское, встретил его князь Константин, сын его. Царь же дал ему пристава, не давая никому его в обиду. И сперва «разнежились словеса их больше елея, а потом стали они нам как стрелы», когда одарил всех князей и царицу, наконец же и самого царя. И когда пробыл он в Орде полтора месяца, сказал царь князьям своим: «Что мне наговаривали на князя Михаила? Устроим им суд с князем Юрием: кого признаете правым, того хочу пожаловать, а виноватого казни предать». <А не ведаешь, окаянный, что своею казнью сплел ты ему венец пресветлый!>

В один из дней собрались все князья ордынские за двором его, сели в одной веже и выложили множество грамот с многими измышлениями на блаженного князя Михаила и сказали: «Много дани ты взял с городов наших, а царю не отдал». Истинный же Христов страдалец князь Михаиле отвечал, любя истину, со всей правдой и обличал их лживое свидетельство. О таковых судиях было сказано: «Поставлю властителя, ругателя и судию немилостивого». Так и нечестивый Кавгадый сам был судьей и, судя, сам же был и лжесвидетелем, покрывая своею ложью правдивую речь верного Михаила. И наговорил он множество измышлений и вин на блаженного непорочного Христова воина, оправдывая свою сторону.

Когда прошла неделя после того суда, в день субботний, снова вышло от нечестивых беззаконное повеление: поставили и пред другим судом блаженного Михаила, связанным, и вынесли ему неправедное осуждение, сказав <ему>: «Ты царевой дани не дал, против <нас> выступить осмелился и княгиню Юрьеву повелел уморить». Благоверный же князь Михаиле со многими доказательствами говорил: «Сколько своих сокровищ передавал я царю и князьям, ведь все это переписано», — и как посла он избавил <от гибели> на поле битвы и с большой честью отпустил, а про княгиню Бога в свидетели призывал, говоря, что «и на мысли того у меня не было». Эти же беззаконники, по сказанному пророком: «уши имеют и не слышат правды, уста имеют и не говорят, глаза имеют и не видят», ибо ослепила их собственная злоба, — и не прислушались они к словам блаженного, но решили промеж себя: «Поношением и узами опутаем его и безобразной смертью осудим его, ибо не годится он нам, не последует он нашим нравам».

<что хотели>, из одежды его, поделили <между собой> и в ту ночь почти не облегчили его от уз железных, так связанным и пробыл он всю ночь. В ту же ночь прогнали от него всю его дружину, избивая сильно, и отца его духовного игумена Александра; и остался один он в руках их, и говорил про себя: «Удалили от меня дружину мою и ближних моих от страстей <моих>».

Наутро же в воскресенье по повелению беззаконных возложили великую колоду из тяжелого дерева на шею святого, показывая, что предстоит ему принять позорное мучение, и приняв его, благодарил он Господа Бога с радостью и со слезами, говоря: «Слава тебе, Владыка человеколюбче, что сподобил меня принять начало мучения моего, сподоби меня принять и окончить подвиг свой, да не прельстят меня слова лукавых, да не устрашат меня угрозы нечестивых».

И повелели беззаконные вести святого вслед за царем, ибо отправился царь на охоту. Премудрый же благоверный великий князь Михаиле, как привык смолоду, никогда не изменял правила своего, — в ночи пел псалмы Давидовы. И как отправился из Владимира, с того дня от воскресенья до воскресенья постился, причащаясь телу и крови Господней; а с тех пор, как был схвачен, еще больше, беспрестанно, все ночи не давал сна своим очам, чтоб не уснул, не задремал хранящий его ангел, но вновь и вновь славил Бога, со многими слезами и с глубоким воздыханием исповедаясь ему, говорил: «Господи, услышь молитву мою, и вопль мой да придет к тебе, не отврати лица твоего от меня, Владыка. В день скорби моей приклони ко мне ухо твое; в час, когда воззову к тебе, Господи, скоро услышь меня, ибо исчезли, как дым, дни мои...» И далее: «Спаси меня, Боже, ибо дошли воды до души моей, ибо я пришел сюда, как в глубину морскую, как будто буря потопила меня. Ненавидящих меня без ума стало больше, чем волос на главе моей. Прежде хлеб мой ели и любовь мою видели, а ныне укрепились на меня враги мои, преследующие меня неправедно».

Когда беззаконные те стражи в ночи забивали в ту колоду святые руки его, то он, мучимый таким образом, не переставая пел Псалтирь, а один отрок его сидел, переворачивая листы. Он же усердно говорил: «Господи, не отврати лица твоего от раба твоего, ибо скорблю, скоро услышь меня, вонми душе моей, избави ее от врагов моих. Ибо ты один ведаешь помышление мое, стыд мой и посрамление мое, ибо перед тобою все преследующие меня неправедно. Если бы кто поскорбел со мной, но утешающего не нашел, кроме тебя, Господи; воздают мне злом за добро, излей на них гнев твой, и ярость гнева твоего да обымет их. Почто хвалишься злобой своей, беззаконный Кавгадый, зло замышляя на меня всякий день? Ты соделал свой язык словно бритву изощренную, полюбил ложь и зло больше добра, забыл многочисленные дары мои, наговорил на меня неправду царю. За то сокрушит тебя Бог, исторгнет тебя и переселит тебя из селений твоих <предков> и корень твой из земли живых. Но терплю, Господи, имени твоего ради, ибо будет мне благо перед преподобными твоими, ибо давно я жаждал пострадать за Христа. Вот видя себя так мучимого, радуюсь я спасению твоему, — ради имени Господа Бога нашего возвеличимся. Но почему — о Боже — скорбишь ты, душа моя, зачем смущаешь меня; уповай на Бога моего, ибо исповедаюсь ему; спасение мне Бог мой».

Так все время славил он Бога со слезами, днем же всегда можно было видеть, как он светлым, веселым взором и сладкими словами утешал дружину свою. И видели, как, ничуть не оскорбляясь, говорил он: «Не все ли едино, дружина моя, когда прежде вы, как в зеркало, на меня глядя, утешались. Ныне же, видя на мне эту колоду, печалитесь и скорбите. Вспомните, как принимали мы благое в жизни нашей, сего ли не сможем претерпеть? Что для меня эта мука в сравнении с делами моими! Больше того достоит мне принять, дабы, быть может, <когда-нибудь> прощение получить». И добавил слова, слова праведного Иова: как угодно Господу, так и будет; да будет имя Господне благословенно отныне и до века. «Не печальтесь, скоро увидите и все иное, что сбудется на вые моей».

таком унижении, созвал всех заимодавцев и повелел поставить святого пред собою на колени: величался беззаконный властью над преподобным и много обидных слов говорил преподобному. Потом сказал: «Знай, Михаил, таков царев обычай: если будет кто ему нелюб, хоть и своего племени, то такую колоду возлагают на него. Когда же минет царский гнев, то снова в прежнюю честь царь введет его. Завтра утром тягота эта отойдет от тебя, потом в большой чести будешь». И, посмотрев, сказал сторожам: «Почему не облегчите колоду эту?» Они же ответили: «Завтра или на следующий день так и сделаем по приказу твоему». И сказал окаянный: «Поддержите ему колоду эту, пусть не отягчает ему плечи». И так один из стоящих за ним, подняв, стал держать ту колоду.

И много времени прошло в вопросах, а праведный держал ответы; потом повелел <Кавгадый> увести прочь блаженного. Когда повели его, сказал он слугам своим: «Дайте мне стулец, чтобы дать мне покой ногам своим, отягчали они от многих трудов». В то же время съехалось бесчисленное множество <людей> от всех народов, сшедшись, стояли они и смотрели на святого. И один из тех стоявших сказал ему: «Господине княже, видишь ли, какое множество народа стоит, видя тебя в таком унижении. А прежде слышали, что царствовал ты в своей земле. Шел бы ты, господине, в свою землю». Блаженный же сказал со слезами: ибо «мы выставлены были на позорище ангелам и людям», — и: «все, видящие меня, покивали главами своими». И еще: «Уповали на Господа, да избавит его, как угодно ему, ибо он тот, кто исторгнул меня из чрева <матери моей>, упование мое с младенческих лет моих». И, встав, пошел он к веже своей, говоря далее тот псалом; и с тех пор видели очи его полными слез, ибо он чувствовал сердцем, что приходит конец доброму течению.

И терпел блаженный князь Михаил несказанную ту муку 26 дней, за рекою Терком, на реке на Севенци, под городом Тютяковым, как минуешь горы высокие Ясские Черкасские, близ врат железных. В среду рано повелел он отпеть заутреню, и канон, и часы. Сам же, с плачем, послушав правила к причащению, сказал попу, чтоб прочел он псалмы сии. И тот дал ему книгу. Взяв книгу, начал он читать тихо, с умилением и воздыханием и со слезами, и текли из очей его слезы, как река, и говорил вот что: «Храни меня, Господи, ибо на тебя уповаю», псалом 2: «Господь — пастырь мой, ни в чем не буду я нуждаться», псалом 3: «Веровал я, и потому проглаголал». После этого стал он каяться отцу своему духовному с большим смирением, очищая душу свою, были ведь с ним игумен и два попа. Потом, когда явился пред ним сын его Константин, стал он давать наказ ко княгине и сыновьям, наказ про отчину свою, и про бояр, и про тех, кто с ним был, вплоть до самых низших, с ним бывших, веля о них позаботиться. А потом уж и час его приблизился, и сказал он: «Дайте мне Псалтырь, ибо сильно скорбит душа моя». Ибо чувствовал он сердцем — при дверях уже святой зватай по блаженную его душу. Разгнув книгу, обрел он псалом: «Услышь, Боже, молитву мою, внемли молению моему, в скорби и печали смутился я от гласа вражия и от притеснения грешников, ибо в гневе враждуют против меня».

В тот час окаянный Кавгадый вошел к царю — и вышел с повелением на убиение блаженного Михаила. Тот же читал: «Сердце мое смутилось во мне, и страх смерти напал на меня». И сказал попам: «Отци <мои>, прочтите псалом сей, скажите <его> мне». Они же не хотели еще больше смущать его: «Тут, господине, известно все это, сказано в последнем стихе: возверзи на Господа печаль твою, и он поддержит тебя, не даст никогда поколебаться праведнику». Он же снова прочел: «Кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел бы и успокоился, я удалился бы далеко и водворился в пустыне, уповая на Бога, спасающего меня».

Когда водили блаженного Михаила с царем на охоту, говорили ему слуги его: «Вот, господине, проводники и кони готовы, убеги в горы — спасешь жизнь». Он же сказал: «Не дай мне Бог этого сделать, никогда в жизни своей такого не делал. Если куда-нибудь убегу, а дружину свою оставлю в такой беде, какую же я похвалу получу <за это>. Да будет воля Господня».

«Если бы меня враг Кавгадый поносил — это я перенес бы, но ненавистник мой величается надо мною, и нет в нем перемены, я же, Господи, уповаю на тебя». И так окончил псалом и, закрыв Псалтырь, отдал отроку.

И вот в этот момент один из отроков его вбежал в вежу с побледневшим лицом и пресекшимся голосом: «Господине княже, вот уже едут из Орды Кавгадый и князь Юрий с множеством народа прямо к твоей веже!» Он же быстро встал и, вздохнув, сказал: «Знаю я, для чего едут, — чтобы убить меня». И отослал сына своего Константина к царице. Страшно было в тот час, братия, видеть множество стремящихся поглядеть на блаженного князя Михаила. Кавгадый же и князь Юрий послали убийц, а сами слезли с коней на торжище, ибо недалеко был торг этот, можно было камнем добросить.

Убийцы же, будто дикие звери, немилостивые кровопийцы, разогнав всю дружину, вскочили в вежу и увидали его стоящим. И так, схватив его за колоду, что была на шее его, ударили сильно и швырнули на стену — и проломилась стена. Он же снова вскочил, и тогда множество людей набросилось на него, повалили на землю и стали бить его беспощадно ногами. И один из беззаконников, по имени Романец, вытащил нож и ударил святого в грудь, справа, и, вращая нож туда и сюда, вырезал честное и непорочное сердце его. И так предал святую свою блаженную душу в руки Господу великий христолюбивый князь Михаиле Ярославич месяца ноября в 22 день, в среду, в 7 часов дня, и приобщился к лику святых вместе со сродниками своими с Борисом и Глебом и тезоименником своим Михаилом Черниговским. И принял из руки Господней венец неувядаемый, к которому так стремился.

Двор блаженного разграбили русичи же и татары, богатство русское повезли к себе в станы, вежу всю разломали на мелкие части, а честное тело его бросили нагое и никем не хранимое. И один <из них> прибежал на торжище и сказал: «Уже приказанное вами сделали». Кавгадый же и князь Юрий, сев на коней, быстро приехали к телу святого и увидели тело святого нагим; и яростно выбранил <Кавгадый> князя Юрия: «Не отцом ли тебе был сей князь великий? Почему же тело его нагим брошено?» И князь Юрий повелел своим людям прикрыть тело котыгою, что носил еще при деде своем, и кыптом своим.

И положили его на большую доску, подняли на телегу, перевязали крепко веревками и перевезли через реку, называемую Адежь, что означает «горесть». Ибо воистину горесть была в тот час нам, братия, когда увидели мы такую унизительную смерть господина своего князя Михаила Ярославича. А из дружины нашей немногие избежали рук их: те, кто дерзнули,— убежали в Орду к царице, а других поймали, потащили нагими, избивая нещадно, как каких-нибудь злодеев, и приведя в свои станы, заковали в оковы. Сами же князья и бояре в одной веже упивались вином и рассказывали, кто какую вину наговорил на святого.

— ни золота и серебра, ни бисера драгоценного, ни тем более городов и власти, ради которых такое убийство содеялось! Но мы к предыдущему вернемся, чтобы рассказать о происшедшем чуде.

В ту ночь послал князь Юрий слуг своих стеречь тело святого. И как начали они стеречь тело святого, так великий страх и ужас напал на них, и не в силах терпеть его, убежали они в станы. И вернувшись рано <утром>, не нашли они тела святого на доске, лишь телега стояла, и доска на ней веревками привязана, а тело святого поодаль лежало раною к земле, и крови много вытекло из раны; правая рука — под лицом его, а левая — у раны, и одежда на нем. Преславно Господь прославил верного раба своего Михаила и так удивил: всю ночь лежало тело святого на земле, а ни один зверь, из бесчисленного множества тут живущих, не коснулся его, — ибо хранит Господь все кости их, и ни одна из них не сокрушится, смерть же грешникам — страшна. Так и случилось с треклятым и беззаконным Кавгадыем: не прожив и полугода, скверно кончил он окаянную жизнь свою, принял вечные муки.

Многие же верные и из неверных некоторые видели в ту ночь чудо преславное: два светлых облака всю ночь осеняли тело преблаженного, расходясь и опять сходясь, сияли как солнце. Наутро говорили: «Свят сей князь, убит безвинно. Облака эти являют заступничество ангельское над ним», — что в слезах и со многими клятвами и исповедали нам, что истинно так было.

Приставленные же жестокие бояре не дали даже увидеть блаженного, но поставили со всяким унижением в какой-то хлев, приставив сторожей. Но и тут прославил его Господь Бог. Многие из различных народов, живущих в том месте, все ночи видели огненный столп, сияющий от земли до небес, а другие — радугу, склоняющуюся к хлеву, где лежит тело блаженного.

И оттуда повезли тело к Бездежу, и когда подъезжали к городу, многие из города видели около саней святого множество народа со свечами, иные же на конях с фонарями по воздуху ездили. И так, привезя в город, не поставили его в церкви, а во дворе стерегли его. Один же из стерегущих разлегся на санях с телом святого; и какая-то неведомая сила сбросила его далеко с саней святого. Он же, едва встав, с великой боязнью, ибо жив остался, пришел и рассказал все, что случилось с ним, бывшему тут иерею, от которого мы слышали и написали.

была земля <их>, и ни у кого не было возможности везти.

На другой год приехал на Русь князь Юрий, привел с собой князя Константина и дружину отца его. И вот, услышав об этом, княгиня Анна, и епископ Варсонофий, и сыновья его послали в Москву, чтоб узнать все. Посланные же, вернувшись, поведали, что христолюбивый великий князь Михаил убит. И плакали они много дней неутешно.

— и едва помирились. И взял князь Юрий множество серебра, а мощи блаженного Михаила повелел отпустить в Тверь. Послали в Москву бояр своих с игуменами и пресвитерами, привезли мощи святого в Тверь с большою честью, и встретили его и Дмитрий, и Александр, и Василий, и княгиня его Анна на Волге в насаде. А епископ Варсонофий с крестами, и с игуменами, и с попами, и дьяконами, и бесчисленное множество народа встретили его у <монастыря> святого Михаила на берегу. И от сильного вопля не было слышно поющих, и не могли из-за тесноты раки донести до церкви, поставили перед вратами церковными. И так долгие часы плакали и едва внесли в церковь, поя надгробные песнопения, и положили в церкви святого Спаса в гробнице, которую сам сделал, на правой стороне, пообок от епископа Симеона, месяца сентября в 6 день на чудо архангела Михаила.

Еще чудеснее сотворил Бог своею чудною и несказанною милостью: из столь дальней страны везли тело святого на телеге и в санях, потом целый год стояло оно в Москве, и осталось все тело цело и нетленно. Да как можем достойно восхвалить, блаженный княже...