Житие архимандрита Троице-Сергиева монастыря Дионисия (оригинал)

Житие архимандрита Троице-Сергиева монастыря Дионисия

ЖИТИЕ И ПОДВИЗИ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО АРХИМАРИТА ДИОНИСИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

писанию предати, яже слыша от устъ его и яже видехъ своима очима, зазирающу ми совести. Понеже самъ николико стопам его не последовавъ и не поревновавъ житию его благочестивому; да некако в болшее осуждение вменитъ ми ся, яко инемъ повествуя и писаниемъ излагая, а самъ не прикасаяся деломъ его благим. Безсловесно бо есть инемъ поведати пищу, самому же гладомъ таяти; и студно есть инехъ напаяти, жаждою же самому растлеватися. И в таковыхъ помыщлениихъ многа лета преидоша, бояся о сих дерзати, да не выше силы моея дело сие начинаемо будет, понеже тмою неразумия омрачаемъ есмь и глубиною недоумения погружаем. Мглою убо одержимаго ми мрака безгласна имехъ уста, словесней трубе затканне сущи, и нощь обыде мя разумнаго незрения, паче же глубина страстей воста на мя, и сердце мое колебашеся бурею противныхъ ми ветръ, и уныние греховное, яко люта зима, омрази душу мою, и вся помышления моя и чювства олядеша, и незрителна быша к свету благоразумия. И паки многи беды мира сего и напасти люты постигоша мя за моя грехи, еще же и тягости ради казначейския службы преже, ныне же келарскаго ради строения;[1] истинну же аще рещи, — скудости ради ума моего, множаеже — слабости ради моего жития и лености, еже когда отторгнут есмь от сего преподобнаго отчьския пазухи, постигоша мя вся злая, и удалихся от него,[2] яко на село злобы, далече отидохъ и вся суетная мира сего обидохъ и в сети искусителевы впадохъ. И пребыхъ безделенъ в размышлении. И доселе грубостию ума содержимъ, желанием убо побеждаяся,[3] еже бы како и коим образом начати. Недостоинъство же мое возбраняше ми, и молчати запрещает ми. И аще оный премудрейший священноинокъ Епифаний,[4] списавый житие отца своего и учителя преподобнаго чюдотворца Сергия, и сумневаяся и глаголя сице: «Мню, — рече, — яко никтоже достоинъ есть, неочищенну имея мысль внутренняго человека, Божиих касатися». Тако же и мне, многострастному, присно обуреваему волнении греховными и в мыслех нечистых пребывающу, мню, яко несть ползы ветви духовныхъ плодовъ собирати, а грехи своя презирати, — доволно есть о своихъ гресехъ покаяния требовати, а не повести святых излагати. Но боюся да некако житие преподобнаго леностию моею и нерадением яко глубиною забвения покрыется, и якоже ленивый онъ рабъ приемый талантъ и скрывый в земли,[5] прикупа имъ не сотвори, и мучения достоинъ бысть, от некоихже преже на сие аще и понужаемъ бываше. Но несть лепо мудрости молчати, а невежеству дерзати; якоже пишет, селянин невежеством о благочестии не имать извета, сице и аз грешный зазираемъ бяше совестию худоумия своего от премудрейших и хитрословесных мужей, иже преже мене, грешнаго, с нимъ пожившихъ и преподобное житие его достоверно ведящимъ и во управлении божественныхъ догматъ спотрудившихся с нимъ и сострадателны ему по благочестии быша, — о нихже напреди явленно будет, — и аще тии не начаша о немъ написати, аз же, окаянный, кто бехъ, иже помыслити таковая; яко пес смрадный, от его богато дарованныя трапезы, яко падающими крупицами, питаемъ бывъ[6] и в келии его мении всехъ под отческою паствою пожихъ. И сего ради медленъ бысть умъ мой к начинанию таковых.

Ныне же уповающу ми на всемогущую Троицу и на Пречистую Богородицу, и на преподобных чюдотворцов Сергия и Никона,[7] и на самого преподобнаго отца моего, наставника и учителя архимарита Дионисия, и на твои святые молитвы, а яко отъ тебе повеленъ быхъ,[8] боголепному ти лицу повинухся, яко послушникъ, безо всякого прекословия дерзнухъ грешною моею рукою написати, яже видехъ, и яже слышахъ от чесных его устъ, прочая же от инехъ, иже мне поведаша преже мене в близости при немъ бывшии, и что много рещи, и вси во обители сей, иноцы же и мирстии, иже при животе его живущии, а инии и доныне пребываютъ, иже ведаютъ о его добродетелномъ и крепкомъ житии и о терпении и злострадании его, по правде побарающа. Паче же и твоей боголюбивей души сего не не ведущи, но аще убо и мене понудилъ еси, но самъ более мене веси, понеже и ты некогда во святей обители сей пребылъ еси, навыкая желаемый ти путь иночества, егоже и потщался еси с любовию на ся возложити; аще и в пустыни начало иночеству восприял еси, но тщание твое и вера яже по Бозе вкоренилася в душу твою к преподобнымъ чюдотворцемъ Сергию и Никону, и к сему преподобному архимариту Дионисию любовь, яко тогда слухомъ токмо слышалъ еси о нем во обители сей, последи же в пустыни от преподобнаго инока Никодима, боголюбиваго пустынножителя,[9] истинно уверилъся еси о немъ, яко и твоя повесть свидетельствуетъ о семъ истинно. И ныне разгараетца блаженное твое сердце божественнымъ огнемъ, незабытною любовию, иже паки хощеши от мене слышати о семъ преподобнемъ мужи. Аз же, окаянный, аще и пребывах у него в келии, но железну душу имея и окамененно сердце, не вмещающее словес его, токмо словом повеленное сотворяхъ, а в сердъцы моемъ, яко во утле сосуде, не удержавахуся повеления его. Ныне же аще и послах сие писанейце к твоей благолюбивей души, желаемое тобою, но вемъ, яко на осуждение души моей и всему моему худому и слабому житию на обличение, аще благоволиши прочести сия и речеши ми: «Толика лета пребылъ еси у такова свята мужа и благочестие его инемъ повествуеши, то почто, рече, стопамъ его не последуеши и самъ не таяжде твориши?» Сицева совесть побеждает мя, и сердце трепещетъ, недоумением мятущися: вопросившему ти, умолчати греха боюся, истинну же рещи — студ лице ми покрываетъ, зазирающу ми совести моей, якоже и прежде рехъ. Но обаче повинухся твоему боголюбезному изволению: яже в память ми приидоша и елико возмогохъ, то и писанию предахъ, не в мудрости словес и не в хитрости речений. И в чесныя ти руки вручити повелехъ; и молю ти ся яже аще любо забытиемъ погрешихъ или недоумениемъ не исполнихъ, и ты самъ исправи; или аще инии памятнее мене возвестятъ ти, и ты во исполнение приведи, а в моемъ неисправлении не зазирай, забытие бо на всехъ человекъ хвалится; и в простоте писанных словес не удивися, яко во училищахъ филосовскихъ не бехъ, ниже грамматическия хитрости не навыкохъ.[10] Ты же, о, богомудре, аще восхощеши, о сих потрудитися, елико Святый Духъ наставит тя и любовь, яже по Бозе, ко святому привлечет тя. Яко аще бы не ты мя на сие наставил, не бых смелъ таковая дерзати и не надеял бы же ся на твою множайшую любовь, яже ко преподобному, яко можеши и худая моя словеса удобрити любве ради святаго; и не помыслилъ бых поне ни начати двоих ради помышлении: дерзновения, паче же недоумения и ненавычения своего. Прочее же умолчю и на Бога уповаю и начало сице положу.

Глава 1. О рожении святаго

Сей убо преподобный отецъ нашъ архимаритъ Дионисий родися во граде Ржеве от отца нарицаемаго Феодора и матери Ульянеи, имя же ему от святаго крещения предано Давидъ, на память преподобнаго отца Давида, иже в Селуни.[11] По времени же некоемъ преселистася отецъ его с супругою своею во град нарицаемую Старицу, сего же отрока с собою имуще. Отецъ его старейшинство приемъ Ямския слободы строение. Добродетелное же житие отрока сего поведаша нам иноцы сея честныя обители — Гурей Ржевитинъ да Германъ книгописецъ Стариченин,[12] от них же, рекоша, и грамоте наученъ бысть; к сему же свидетельствоваше о немъ келейный его старецъ Сергий и слуга именемъ Никита Кучинъ[13] и прочии же с нимъ единоселницы быша, яко от младенства кротость велию имяше и смиренномудрие и простоту сердечною свыше человеческого пребывания, не внимая детскимъ играм и глумлениямъ, но страху Божию присно прилежа и учению усердно внимая, яко от самого Бога таковое смирение даровася ему; и ревность о добродетелех присно соблюдая в сердцы своем, вся, яже суть мира сего, ни во чтоже вменив, но добрыми делы подвизаяся, тем хотя сподобитися Царствия Небесного сожитель, яко и отцу ево духовному, именем Григорию, дивитися многому смирению его и крепкому разуму. Прозреся о немъ внутреннима очима хотящую на немъ быти благодать Святаго Духа, и детем своим со удивлением глаголя: «Зрите, — рече, — чада моя, сего сына моего духовнаго, сей некогда намъ будетъ отецъ». И таковаго смирения его ради и кротости от своих сверстник поношаем бываше, укоры и досады многи приимаше, еще же и язвы от них на теле своем ношаше, якоже обычай есть буим детем, играюще, глумляхуся, на благоразумного отрока наскакаху, кличь творяше, ово же длани своя согнувше бияху, пхающе, ово, свертни от портянинъ в рукахъ имуще, уязвляху святаго и пакости ему многи содевающи. Сей же беззлобивый отрок вся сия претерпевая со благодарением, яко ничесоже зла приемъ, отхождаше от нихъ, имя Господне присно во устех своих обношая и страхъ Божий в сердцы своем содержа, не хотя зла за зло воздати никомуже, житие свое все возложи на Творца своего и Спасителя Бога.

Егда же грамоте изучися и в совершенномъ возрасте бывъ, понуждениемъ родителей своихъ, аще и не хотящу ему сочетатися браку, жену поятъ, именемъ Вассу, и двоимъ чадомъ родитель бысть, Василия и Козмы. И потомъ благочестия ради его сподобленъ бысть священству, служитель бывъ церкви Богоявления Господа нашего Исуса Христа Старицкого монастыря, в веси, Ильинское имянуемо, от града Старицы дванадесять поприщь отстоящей. В шестих же летех сожителница его и с чады преселистася от мира сего ко оному веку. Сей же не приложи к тому много в мире пребывати, оставя домъ свой и пришедъ во град Старицу в Богородичный монастырь.[14] И бысть мних, подвизаяся о спасении своемъ, якоже от юности своея извыче.

его, яко никтоже инъ таков, и благолепию лица его, и смутися в сердцы своемъ, помысливъ об нем лукавое, зря на юность телеси его, бе бо юнъ сый еще леты, и некие нелепые глумныя глаголы изрече к нему, яже суть не токмо инокомъ, но и мирскимъ человекомъ нелепо слышати. Он же, слышавъ таковая, ничтоже смущенно на сердцы си приимъ, ниже озлобися сердце его к нему, но, воздохнув от всего сердца, слезами облияся. И глаголя к нему со смирениемъ многимъ и кротким сердцемъ: «Ей, брате, тако, якоже ты помыслил еси о мне; и таков есмь аз грешный, якоже изреклъ еси. И Богъ тебе о мне открыл; аще бы аз истинный инокъ былъ, не бых по торжищу по сему бродилъ и не скитал бы ся сице меже мирскими людми, но сиделъ бы во своей келии. И прости меня Бога ради, грешного, яко безуменъ есмь». К сему же и ины умилны речи изрече, яко удивитися всемъ ту предстоящимъ и во умиление приидоша, слышаще кроткие и сладостные глаголы его, и ползовашеся зело смирениемъ его. На глумника же того вси крикнуша, буимъ и невежею нарекающе его. Преподобный же паки рече к нимъ: «Ни, братие, азъ буй и невежа есмь. Той же яко от Бога посланъ, и глаголы его ко мне вся праведни суть на утвержение мое, да не буду впредь по торжищу сему скитатися и пребуду в келии своей». И отиде от нихъ. Той же глумотворецъ, познавъ грехъ дерзости своея, прииде и прощение вземъ о своей дерзости, и ползу многу от него приимъ.[15]

И по малех летехъ бысть во обители Пресвятые Богородицы в Старицкомъ монастыре казначеемъ, а потом, изволениемъ Святаго Духа, избранъ и освящен, посылается в тот же Старицкой монастырь во архимариты, и пребысть тамо мало болши дву летъ, якоже самъ поведа. Пребывающу же ему на Москве, и велми любимъ бе святейшимъ Гермогеномъ патриархом Московскимъ и всеа Руси;[16] и часто с ним в церковных службах служаше, нимало не отлучаяся, якоже дивитися патриарху Гермогену многому разуму его и бодрости. Никогда бо от соборныя церкви не отлученъ бысть, добрым своим житием и смиренною кротостию всем образ бысть. Многихъ бо патриархъ прочих наказоваше, показуя на него: «Зрите, — рече, — на старицкого архимарита, како сподвизается, от соборныя церкви никогда не отлучаетца, такоже и на царских и на всемирных соборех всегда обретается».

В то убо время грехъ ради наших времяни мятежну настоящу, Московское государство въ осаде бысть: вор назвався царевичем Дмитреем Ивановичем Углецким,[17] от Москвы за 12 поприщъ стояше с польскими и литовскими людми и с рускими воры в Троицкой Сергиева монастыря вотчине, в селе Тушине, промышляюще и подвизающеся о градоемстве Московскаго государства. Прочия жъ грады вся и всю Рускую землю мало не всю одолеша. И не токмо в простых, но и во многих княжеска и болярска чину шатость велия бысть в Московском государстве; и разделися весь миръ, паче же и от благородныхъ, надвое: братъ на Москве с царем Василием[18] въ осаде, а другий в Тушине с воромъ; еще же у мнозех; отецъ на Москве, а сынъ в Тушине. И тако сходящеся на битву по вся дни, сынъ противу отца и братъ противу брата. А на Москве народи без ума мятущеся, собирающеся часто, и прихождаху на своего государя царя и великого князя Василия Ивановича всеа Русии, с великим шумом вопиюще нелепыми глаголы на помазанника Божия, несчастие глаголюще, хотяще посохъ царский от его царских рукъ исхитити и с царства свести.

Той же архимаритъ Дионисей всегда с патриархом на таковых соборехъ у царя Василия прилучашеся и во всем способствуя самодержцу и патриарху и народ увещевая со многими слезами и з захлипанием, яко мнозем дивитися сладкому его увещанию от Божественного Писания и слезам многим. Некогда же угодники литовския, московския злодеи, изведше святейшаго Гермогена, патриарха Московского и всеа Русии, на Лобное место,[19] и егда ведуще его, ругахуся ему всячески, биюще созади, а инии песокъ, и соръ, и смрад в лице и на главу ему мещуще. А инии за перси емлюще и трясаху зле его. Сей же Деонисей нимало в таковых бедах не отступивъ от патриарха, но вкупе вся с ним спострадая и всех смутившихся со слезами горкими, увещевая от божественных книгъ, да бы престали от таковаго злаго безчинства, якоже мнози о семъ самовидцы свидетельствуют, дивящеся многому дерзновению и разуму его; от инех же и писанием известихся.

2. О архимаричестве его в Троицкомъ Сергиеве монастыре

и крови христианстей мнозей лиющеся, и грабежь велий проезжим бываше. Имя же тогда преподобнаго чюдотворца Сергия Радонежскаго вельми возвеличено бысть; и кто на проезде помянетъ того угодника Божия и скажетца Сергиевым, и не токмо его богоспасаемыя обители Святыя Единосущныя Троицы, но и протчии, иже токмо имя его помянувше, всии по дорогам пропущаеми от самых воровъ и убойцов, безо всякия пакости проезжаху в монастырь и из монастыря и всюду ездящим, идеже хотяху. С тогоже подобия и сей архимарит Деонисей из Ярославля возвратився дорогою к Москве едучи, умыслив со своими старцы и з слугами и иже с ним, положивъ советъ, Богомъ наставляемъ, ничтоже ведая о себе царского и патриаршеского повеления, якоже нам напоследи сам сказа: «Аще, — рече, — поедем такъ дорогою просто, то ограбят нас воровские люди или побьютъ до смерти; аще ли учнем нарицатися именем чюдотворца Сергия, всяко спасени будемъ». И оттоле дорогою едучи, называющеся именем преподобнаго чюдотворца Сергия, многи нужные страшные места проезжающе, и никтоже нигде никоея пакости содея.

И некия дни проехавше, минувше путь немал, и еще не доехавшу обители Святыя Троица и преподобнаго чюдотворца Сергия, за неколико поприщъ встречает его Троицкого Сергиева монастыря слуга, и видев его, нача спрашивати от слугъ ево, коя власть едетъ? Они же рекоша, якоже и прочим сказывающеся: «Троицкого, — рече, — Сергиева монастыря старецъ из сел едетъ». Он же, зная своего монастыря старцевъ, отрече имъ и паки вторицею спросив; они же таяжде рекоша. Той же рече им: «Рците ми истинну, аще той есть Старицкого монастыря архимарит, егоже ради посланъ есмь от самодержца и от первосвятителя з грамотами?» И егда поведаша ему, яко той есть, вручаетъ ему грамоты. Он же, прочетъ, обрете в них царское повеление, и от святителя, спешно быти к Москве, а быти ему в Троицком монастыри в архимаритехъ. И облияся слезами, дивяся в себе судьбам Божиим, яко ни на мыслъ его о сем не взыде, яже уготова Богъ. И самодержцу сия Богом изволися.

И бысть у самодержца, царя и великого князя Василия, и у святейшаго патриарха Гермогена, благословение прием, бысть в Троицком Сергиеве монастыре во архимаритехъ дватцать три лета и три месеца, подвизаяся о спасении стада словесных овецъ, паствы своея; в молитвах и пощениихъ крепокъ бысть, ко братии же благоуветливъ и к досажающим терпеливъ, и к странным любителен, к нищим подателенъ, нелюбитель многому имению, нестяжатель сребру и злату, ни власти желая поступити на большая, во всемъ последуя благому обычаю самого преподобнаго чюдотворца Сергия, тщася усердно по стопам его ходити, егоже исперва возлюби, именемъ его от бед избавлятися.

А преподобный Сергей его возлюби, и во всем ему бысть помощникъ при его животе, и дарова ему путь спасения к вечному животу. И благонравия же его и безлобия многимъ повсюду ведомо, каков братолюбец и нищепитатель быв, яко никтоже от келии его отходя тощъ, не прием подаяния блага от избытков его или, слова благоуветлива не прием, скорбенъ отходя, но радовахуся душею и сердцем веселящеся, дивляхуся беззлобивому обычаю его, яко николи яра слова не слышано бысть; но всехъ со утешениемъ наказываше ко спасению душевному кроткими словесы от Божественнаго Писания; к содевающим же некая пристойная винамъ немедленъ бысть к наказанию. Милостивъ же бяше и скоръ к прощению, воспоминая божественнаго апостола Павла слово и Златаустаго Иванна, глаголя: «Аще, — рече, — аз свяжу на земли, Богъ уже к тому не свяжетъ».[20] Сего ради неумолимъ показовашеся к печалникомъ.

Мне убо грешному пребывающу у него в келии его шесть летъ и прочихъ осмь братовъ, в келии его сожительствующихъ, и николиже не видехомъ его гневнымъ лицемъ и не слышавше что скорбно от устъ его. Аще же что кому повелитъ, глаголя ему: «Аще, — рече, — восхощеши, сотвори тако». Мнозем же от нас не познавшимъ доколе нрава его пречюднаго, от такова повеления ослабеваеми, на свое место отходяще, от неискусу мневше, яко на воли ми дал есть, и не хотя повеленнаго сотворити. Онъ же, видевъ таковая небрежения в братии, помолчавъ мало, кроткими глаголы пригласивъ к себе, и глаголя: «Время настоитъ, брате, повеленное содеяти; иди и сотвори», — и тако всегда беззлобивыми усты наказываше.

приходы или в пути. А правило его келейное пречюдно бысть, якоже самъ глаголя: «Келия устава, — рече, — не имать». И молебновъ поя статьями, шесть или осмь и боле, не токмо, якоже по обычаю по вся дни, Исусовъ и акафистовъ канони, и своея обители чюдотворцевъ, и дневныя яже есть обычай глаголати, но и мнозем праздникомъ Господьским и Богородичным, и великимъ святым, еще же и Октай[21] на всю осмь гласов, и Минеи месечные[22] во весь годъ, и новымъ чюдотворцомъ службы выпевая все, и Триоди обе,[23] яже в кое время настоить, все в келии своей в вечернемъ пении правила своего с каноны вместе, не оставляя, выговариваше. И никтоже не мни того за сие, аще церкви отлучися есть и сего ради в келии выпеваше, но якоже и преже рехъ, отнюдь от церкве не отлученъ бываше.

А сна его обычай бысть: за три часа до соборного благовесту и во время соборного утренняго благовесту приходя понамарь благословитися и приносяше в фонари огнь, той же благословяше его в дверех своихъ рукою, повелевая ему благовестити, а самъ, у понамаря огня приемъ, и поставляше свещу пред образомъ Пречистые Богородицы, положа на себе меншую мантию, преклоняше колени до земли и исправляяся прямо на нозе, и в то время, доколе благовестятъ, исполняя по триста поклонов; развея в великия дни праздники поясныя поклоны творяше. И по исполнении утреннихъ поклоновъ, положивъ на себе монатью и клобукъ, нас, келейную свою братию, возбужаше, сотворя молитву, глаголя: «Братия, время итти к заутрени». И самъ хождаше к церкви, провождающимъ его на то устроенымъ; и видевше его благовестницы, умолкнутъ от благовесту. Мы же, слышав гласъ его отческий, воспрянувше, поспеваемъ к церкви к началу, понеже обычай святаго в церкве: по совершении начала мало поседевъ, глаголя псаломъ «Помилуй мя, Боже»,[24] зжидаяся з братиею. И потомъ паки понамарь благословляется к полунощнице в доску бить;[25] и по ударении доски благословляетъ священника начинати полунощницу. И тако всегда в церкве первый обреташеся и з братиею зжидашеся, образъ всемъ дая собою. Сия вся азъ, грешный, видевъ своима очима, понеже пребывая у него в келии.

Не могу же и сего умолчати, не похвалы же ради, — яже о мне грешнемъ содеяся, да и хвалитися греховными болезньми неполезно есть, но паче похваляюся о милости Божии, яже молитвъ ради сего преподобнаго отца моего исцеление приемъ от нихъ. Греха бо ради моего нападоша на мя болезни зело тяжки; и во многихъ лекарствахъ у многихъ лекарей пребывах, и имения многа истощихъ, и ползы никоея не приемъ, но паче болезни моя превозмогаху всехъ лекарей. В тех же убо болезнехъ уже отчаявшу ми ся живота, умыслих милости просити у чюдотворцовъ Сергия и Никона о неисцелныхъ болезнех; и прибегохъ к тема великома светилома во обитель, к пастырю и учителю, к сему преподобному архимариту Деонисию. И вся сия возвестихъ ему яже о себе и о своемъ слабомъ житии грешномъ и о болезнех неисцелных. Той же яко присный отецъ, поболезновавъ о мне и не токмо погнушався мною, грешнымъ, но и в келии своей сожителствовати мне у себя повеле и яко истинный врачь душевный обретеся моей худости. И глагола ми: «Возми от светилника моего масла», иже у него в келии у налоя молитвеннаго. И помазати ми нарек телесная вреды, имиже болезную: «И будеши, — рече, — здравъ». Аз же яко от Божиихъ устъ сия глаголы восприем сотворивъ, якоже повеле ми, и оттоле молитвами его быхъ здравъ от таковыхъ болезней и доселе.

А ко оскорбляющимъ его братиямъ зело терпеливъ бысть, яко ничесоже слышав, умолчаваше, и отмщения ни в чемъ не сотворяше. Некогда же по таковых многих досадахъ досадители, сами кои в беды впадаху, прибегающе к нему, яко и к присному отцу, исповедающе напасти своя прилучшаяся. Он же яко чада своя любезная утешаше их и со всяцемъ усердъствиемъ заступая от всея души, не поминая имъ прежняго к себе досаждения, якоже мы таковая видехомъ своима отчима. И бысть всемъ любимъ, беззлобия ради его, яко и самому благочестивому государю царю и благороднымъ велможам его зело любезенъ бысть благонравия ради его.

А о церковномъ строении велие прилежание имый, ово церкви воздвигая наново, иныя же после разорения обновляя; книги же и кадила, и кресты, сосуды, патрахели, ризы, стихари[26] и прочая утвари церковныя строяше и в церкви отдаяше. Но еще и в запасе у себя храняше многия утвари во украшение в церковные потребы; и егда где уведавъ оскудение церковных потребъ или хто мимо ехавъ возвеститъ ему, той же, взем уготованная, с радостию неоскудно подаяше. Многия имый мастеры прехитры закормлены у себя, — иконописцы, и книгописцы, и сребросечцы, и швецы, — ово наново строяше, ово же ветхая обновляше от своихъ келейныхъ достатков своего уроку, яже от церкви ему уроки подаяхуся. К сему же и боголюбцы, ведая ево тщательство к строению и попечению о нищихъ, приносяще ему неоскудную милостыню, не в образецъ прочимъ братиямъ. Он же, со благоговеинъствомъ милостыню от нихъ приимая, не в пазусе свои сохраняя и не без вымыслу таковая изнуряя, но за приносящих милостыню в церковныхъ и келейныхъ молитвах день и нощь Бога моляше о спасении душъ ихъ, тако же и родители ихъ поминая, — книжицу такову у себе в келии имея, имяна ихъ писаны;[27] и в церковь ея с собою носяше, на Литоргии всю прочиташе. А милостынею не токмо скудныя церкви наделяя, но и самой той обители Святыя Единосущныя Троицы образы окладные обновляя ветхости ради, сребра своего прибавливая; такоже и сосуды церковныя наново от ветхости пределывая, сребро прикладывая, а иныя новыя коваше и по пределнымъ по всемъ церквамъ[28] поставляя, вместо меднаго и оловяного сребреные по всемъ троицкимъ пределнымъ церквамъ строяше; такоже и в приписные монастыри,[29] яже суть под паствою Троицкого монастыря, прехитро вся устроивъ, Богомъ подвизаемъ. И таковаго благонравия его ради вси любляше его от благородныхъ князей и велможь и во всемъ строении спомогаху ему. Точию властолюбцы, иже с нимъ совладеющии, премногою завистию надымахуся на него, не токмо способъствовати ему, но и многи пакости содеваху ему, не временемъ, но и по вся дни оскорбляюще душу его святую. Он же вся та ни во что вменяя, радуяся душею и веселяся сердцемъ, Бога присно в сердъцы своемъ имея. И тако и до кончины живота своего от такова обычая не оста, еже строити церкви, и всякою утварью церкви украшати, и нищихъ наделяти. Но и по смерти его крестов, кадил, сосудов церковных и к ризному делу камокъ, тафтъ, дорогов, выбоекъ, крашанинъ, полотенъ[30] преизлишекъ осталося, — и в казну взято бысть, яже у него уготовано было к церковному строению.

— сия бодрым умом разсмотряя и со усердием вся исполняя, не хотя ничего от сихъ да бы небрежениемъ некоимъ не исполнити; и уставщика и головщиковъ любезными глаголы увещевая и поиском всяким, пищею и питиемъ, утешая, повелевая имъ благодушным быти ко исправлению церковнаго пения.

Приложи же ему Богъ къ его благоразумию бодрость и силу свыше. Урядство же и благолепие лица его и возрастъ телесный, якоже никтоже ин в та лета обреташеся подобен ему: браду долгу имея и широку, досязающу до пупа; и власы брады его густы бяху. И таковъ любим бысть всеми чистаго ради и благоутробнаго нрава. Яко толико во гроб положену ему быти, нецыи от иконописцов подобие лица его на бумаге начертаху.[31] Очи жь ему веселы имущу и в словесехъ утешителен, ко учению жь мужествен бысть и аще и с тихостию наказуя, но глаголя, никого не обинуяся; на крылосе же сам пояше[32] и статьи прочиташе; и глас его дивен бяше: вси же слышаще глас его поюща или чтуща, веселяхуся сердцы и радовахуся душами сладкому гласу его, удивляющеся, даръ убо имея от Бога, к зрению умение. Внимающи же и силу словесем, чтомыхъ от него, любяше отца своего, словесы его утешающеся, аще и тихо слово от устъ испущая на чтении или ино слово повелительное глаголя, то и в задних углехъ и в притворех простирашеся глас его, и ничьихъ ушию не минуя, но вси явно глас его слышаху. Мнозем же праздникомъ службы великия, еже есть всеночныя пения, приложивъ при своем архимаричестве.[33] И благодарныя хлебы на всенощных, еще есть пять хлебов благословенных, то и в Сергиеве монастыре устави.[34] И на литеях воскресных Богородичны догматы на осмь гласов, творение преподобнаго Иванна Дамаскина, купно со Аммореевыми стихерами пети повеле,[35] преже бо его не бысть сего в Троицком Сергиеве монастыре. Такожь и прочая церковныя чины управляя по расмотрению, Богом наставляемъ, помощницу себе имея Пречистую Богородицу и преподобных чюдотворцов Сергия и Никона, безпрестанно слезы по ланитома точаше, техъ призывая себе на помощь.

Не мал же подвигъ его бысть молити Бога в заздравных молитвах за приносящих милостыню, и о преставльшихся помяновение. Велие бысть исправление и во время соборныя обедни: не бысть власти священником исходити в келия, аще и в предельных храмех преже и литоргисаху порану, но к соборной обедне прихождаху, и, вси во олтаре по обема странама стояще под стеною в потрахеляхъ, имена вкладчиковы о заздравии поминаху и родительские синодики прочитаху. И сице по вся дни строением сего трудолюбца вкладчиковы имена в заздравныхъ и в заупокойныхъ молитвах поминаеми бываху. Часто же и сам литоргисаше, и родительские памяти исправляше, и на гробы с кутиею сам всегда исхождаше и пояше узаконенное над ними пение; и не хотяше ни единого гроба именитых вкладчиковъ минути, не пропев обычных пений, овы днесь, овы же иногда. И сего ради медленъ показовашеся в служении церковномъ, яко и своими усты на просвиромисании многи имена вкладчиковы поминаше. Церковником же о сих зело тяжко вменяшесь, и многа сопротивления ему творяху и буими глаголы укоряху преподобнаго. Паче же от уставщиковъ и от головщика Логина[36] и от иных крылошанъ неизглаголанныя безчестия бываху от нихъ преподобному, о нихже нелепо есть писанию предати, удивляти же ся лепо есть сего преподобнаго благодушию и безмерному терпению, яко вся тая поношения радостною душею приимая, благодаря Бога, яко чадолюбивый отецъ незлобивъ сый ко своим присным чадом, никогда не раздражая их, но присно увещевая их утешительными словесы от Божественного Писания, поучая и одолевая горделивых обычаем терпеливым.

Но обаче, аще и тяшко имъ вменяшеся подвиги и бодрость преподобнаго, но благонравия его ради и безгневного обычая не отступаху от него, но и отвсюду стицахуся к нему во обитель. И при его архимаричестве много церковников бысть, иноковъ именитых, якоже и священников до 30, дияконов же иногда 15, а головщиков и крылошан на обеихъ крылосах по 27 на крылосе, а иногда и болыпи бываху. И тако церковь цветяше при нем устроением и чины церковными.

Поутру же всегда сам братию созирая, со свещею ходя сам по местам. Аще ли хто от братии немощи ради или небрежением не обреташеся в церкве, по техъ посылая будилниковъ осмотрити, повелевая и наказываше всехъ с тихостию, благоразсудительно, незлобивымъ обычаемъ и неяростию; и аще кои пренемогаху, тем, яко истинный врачь обретаяся, всякъ промыслъ об нихъ сотворяя, душевне же и телесне, повелеваше упокоевати и попечение о нихъ имети приказываше на то устроенымъ, дондеже оздравеютъ; а иже зельно изнемогаху, техъ в болницу посылаше; сице печашеся о спасении душевномъ коегождо.

меныпия празники, иже шестеречные службы поютъ,[37] то единого крылоса крылошаня ходяще звонити, иже на коем крылосе начальствуютъ. А мирских человекъ в то время на то устроеных не беаше, еже звонити въ язычныя колокола кроме иноковъ, токмо благовестъ в большей колокол мирскими человеки благовествовашеся. Такоже и из чесных служеб старцы болыпие хождаху звонити с крылошаны, а в стыдъ себе того не вменяху. Часто же хождаше з братиею на полевые труды и на огороды сеяти и садити и обилие плодов собирати во время свое межу церковными пении. Зело бо трудолюбивъ бысть и востанлив и тщателенъ на всякое доброе дело. И на соборе росправных делъ прилучашеся; и по его тщателству подаяше ему Богъ и времена благополучны.

Аще же и продолжих слово о его подвизехъ и о трудолюбии, поминая его добрый нравъ и попечение о спасении душъ нашихъ, и паки невозможно есть умолкнути благоразумного его разсуждения на всякое дело благо. Аще и величающеся нецыи и гордящеся, на его благоутробную душу завистию подимающеся, якоже и преже реченно бысть, и честь всякую на себе преводяще, безстудиемъ своем волю у него отымающе и власть, юже Богъ дарова ему, и пакости многи деюща ему, не хотяще дати воли во благое устроение паствы его, но во всемъ противистася ему дияволимъ наветомъ.[38] К сему же многи ссоры от тых мятежниковъ творяхуся со окрестными людьми воокругъ троицких сел, и не токмо с простыми во градехъ и в селех, но и в государстве с великородными людьми, ово тяжущеся, денегъ, поклепав, напрасно доискивахуся, ово же вотчинных земель и християнъ тяглых неправдою и душевредием своим именем чюдотворца Сергия взимаху, позабывъ страхъ Божий и не вся тая во обитель чюдотворцову привозяху, но своим сродником паче села и деревни созидаху и християнъ за ними строяху же; именем чюдотворцовым тяжущеся, но свои руки наполняюще и сродниковъ своих наделяюще. Истинну жь рещи, и самого праведного государя самодержца на гнев велий воздвигнуша, и в городехъ посадцких людей емлюще государевых, в монастырские слободы сажающе на житие, мняще темъ корысти приобрести, а монастырю от нихъ никоея прибыли не бысть, разве тяжбы и беды с посадцкими людьми и прочими. И сице испраздниша честь и славу преподобных чюдотворцов обители малодушием тем и корыстию своею. Архимариту же Деонисию зело тяжко сие бысть зря на таковое безстудное дело, и, многожды облиявся слезами, глаголя: «Тако ли нашимъ светомъ чюдотворцомъ Сергию и Никону угодно есть, се ли наше иночество, еже таковая неправедная в домъ Божий приобретати, еще же именемъ его тягатися, а дотягався, вземъ, своимъ сродникомъ отдавати?» Они жь не хотяще того ни слышати. Той же часто слезами обливаяся, пособити же не возможе, безстудие бо ихъ превозмогаше благонравнаго его обычая с помощию некоторыхъ злохитрыхъ пособниковъ. Той же ничто ино глаголя, толико: «Воля Господня да будетъ, якоже восхощетъ, тако и сотворитъ».

Такова бо беда тогда умножися и безстрашие, яко и по дорогамъ от нашихъ монастырскихъ слугъ и крестьянъ проезжимъ людемъ нужно бываше, — овыхъ бьюще, овых же убивающе и грабяще; и недоволни сими быша, еже бити и грабити, но последи к тем же еще приставливающе и зазывные грамоты емлюще по нихъ, и записи повинныя по нихъ взимающе во многихъ деньгахъ. А иже приезжаху в монастырь к нимъ которые дети боярские, инии же и от великородныхъ слугъ своихъ присылаху з жалобою о обидахъ своихъ, и о беглых своихъ холопехъ, и о християнех, — тии жь имъ лестию грамоты управныя даяху, а напредь засылаху и холопей ихъ и крестиянъ в ыные села, и деревни превозяху. А иже з грамотами приезжаху со управными, темъ дворы пусты показоваху, и путь ихъ натще бываше, к разорению ихъ, убытки сугубы[39] имъ содевахуся. И до конца обитель сию в последнее поношение введоша и в ненависть от всего народа Росийского государства, от велможь и от простых. И никтоже совершенно оттоле веру иметъ намъ в росправах и доныне за наше малодушие. Понеже бо не суть ото обители сея правящей путь росправный, но от иныхъ обителей приведени быша правды ради, но правда ихъ на шуий путь искривися, и не зжалишася о обители сей чюдотворца Сергия, яко чюжи суть; и не восхотеша искренне присвоитися от всея душа, но сотворше токмо мятежь великъ, розъехашеся по своимъ обителемъ, прочии же и с нужею отведены быша последи, аще и не хотяще.

Архимариту же Дионисию болезненнымъ сердцемъ обличающу ихъ, но они не слушаху его и в грехъ себе того не вменяху, но и сурово нападающе на него, хотяху и власти лишити, еже Богъ дарова ему стадо словесныхъ Христовыхъ овецъ пасти. Но всяку честь и власть на себя преводяще.

Но мы тако не глаголемъ, и якоже они буестию своею содеваху, но вся добро творящая, яже суть во обители сего молитвами и подвигомъ преподобного Дионисия благотворяхуся, и якоже видехомъ, сия и написахомъ, не лстивыми устнами глаголем о немъ и не затейнымъ обычаемъ. Аще и многи скорби и напасти той приимая от техъ ненависниковъ своихъ, но подвигу своего николиже умаливъ до кончины живота своего, якоже начать, такоже и скончав, а за творящихъ ему пакости Бога моля день и нощь о прощении греховъ; и при его архимаричестве обитель сия молитвами его Богом снабдима бысть и изобилна всемъ и ни обидима же ни от когоже, якоже мнози во обители сей помняще сия, аще восхотятъ истинну рещи.

отъяты быша дерзости ради буести нашея. Денежныя же убытки, пошлины в промыслахъ монастырскихъ, имиже монастырь Сергиевъ довольства велия име, и проезжие и невьезжие грамоты в чюдотворцовы вотчины — вся сия поружены быша, и исцомъ убытки по премногу платяху, ихже преже обидеша. И плодовъ изообилия умалишася, и конские падежи, и скотския умножахуся, и во всемъ скудость при прежнемъ бываетъ грехъ ради нашихъ. Такоже и обиды великия, и неблагополучныя случеи бываютъ. И клятвы, и многии укоры неудобь стерпимы постигоша нас, яко и уста наша не отверзающеся, чимъ отвещати. И сия вся начашася еще при нихъ при самех, и мнящеся тогда силни быти, а после его смерти, иже силнии тогда, изнемогоша, и пособити тому не возмогоша. У многихъ честь на себя тогда преимаху, а после его и свою сущую честь на своих главахъ не возмогоша носить, но и з бещестиемъ и срамом от обители сея во иныи обители преселены быша, якоже и преже речеся. И тогда убо яко малыми пенези и алтынами или рублями прибыли монастырю мнящеся содевати, ныне же, за грехи наша, целыми мехами и тысящами платити за тыя пенези и алтыны, и рубли не доспеваху. А в селах малыми бороздами и загонами земли пустыя прибыль малодушиемъ своимъ тогда чиняху, ныне же селами и деревнями живущими не можемъ исплатити.

Сия глаголя, не яко на свой монастырь посягая вины излагаю, но воспоминая наше малодушие тогдашнее, унее бы намъ было тогда за малое неправедное не прикасатися, неже ныне студомъ и срамомъ сугубо десятерицею отдаяти. И сия вся глаголахъ, воспоминающе труды и болезни о томъ преподобнаго архимарита Дионисия, и подвиги по правде, разумно бо есть всемъ, яко молитвами сего преподобнаго архимарита Дионисия вся поспешествоваше тогда во благое правды его ради милостию Пресвятыя Троицы и заступлениемъ Пречистые Богородицы и великихъ чюдотворцов Сергия и Никона.

3. О устроении жития мирским человекомъ

Не хощу же и сего умолчати, яже благорасмотрително устроивъ при себе сей доброразсудный строитель: усмотривъ яко недобре мирстии слуги и служебницы пребываютъ, по уложению прежних властей, живуще около монастыря безженное житие, а воздержания и крепости телесныя и целомудрия не могуще сохранити, и в том порокъ житию ихъ и душевредие велие бысть, сей же преподобный зело о томъ поболезновавъ душею, (глаголя) от Божественнаго Писания: «Лутче, — рече, — женитися, нежели разждизатися».[40] И поговоря на соборе с келаремъ и с казначеемъ и с соборною братьею, прежний уставъ, еже быти без женъ, преложи, и повелеша могущимъ целомудрено жити, а прочимъ всемъ поволиша женитися и домы своя имети по закону Божественнаго Писания.

4. О исцелении святаго глухому[41]

обычаю царскому властемъ подачи подавая. В келии же в архимаричье подачи царские приимая некий слуга именемъ Иванъ Бабарыкин,[42] родомъ стариченинъ, архимариту же и прежь знаемъ сый и у него в келии часто пребывая. Наветом же диаволимъ оболстився обоняниемъ техъ ествъ, отрезывая помалу от всехъ подачь, наполнив блюдо, насытив утробу свою, не очютивъ в себе в то время никоея пакости. Егда же прииде архимаритъ в келию свою, той же Иванъ Бабарыкинъ приемъ у него клобукъ и манатью. Приидоша же и гости к архимариту. И по обычаю архимаритъ гостемъ сести повелеваетъ, а Ивану Бабарыкину приказывает о потребных яже гостей ради. Он же на архимарита взирая, видитъ уста его, яко шепчюща и рукою указующа, и ничтоже ушима своими обрете себе слышаща. Архимарит же много попретивъ ему, дивися, не ведая ему наказания Божия за его дерзость, мневъ пьянствомъ его обезумена, повеле ево в задние сени выслати; в него же место пригласивъ иново от входящихъ к нему.

Той же Иван Бабарыкинъ дивяся внезапной глухоте своей, подшедъ тихо к переднимъ сенемъ, приницая из заднихъ сеней и уши свои прикладывая, хотя нечто слышати ото устъ праведнаго архимарита или гостей; и ничтоже слышавъ, токмо устне движущеся видевъ. И познавъ в себе грехъ дерзости своея, зазирая в совести своей нескупость и благоутробие преподобнаго, всегда бо насыщенъ таковыми ествами у него со благословениемъ его, ныне же яко тать алченъ обретеся, без благословения его дерзнувъ насытитися. И нача в себе каятися со слезами таковаго дерзновения. И егда гости изыдоша, тогда припаде к преподобныма ногама его, поведая грехъ свой, прося прощения. Преподобный же, много наказавъ, прости его. Он же во мнозем наказании ничтоже ино преже слышавъ, токмо се от устъ его, еже есть: «Богъ проститъ, к тому не дерзай таковая творити». И отиде от него радуяся. Сицеву повесть исповеда мне, недостойному, самъ преподобный отецъ архимаритъ, и последи и той Иванъ таяжде нам сказав о себе, благодаря Бога и преподобнаго сего архимарита Деонисия, яко молитвами его сподоблен бысть исцеления.

5. О правлении Потребниковъ, и о страдании его и прочихъ с ним, и о новоприкладной речи, еже есть о «огни»

Изволением же благочестиваго царя государя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии повелеваетца печатати книги, глаголемыя Потребники. О исправлении же книгъ сих, с чево печатати, приказъ царской бысть сему преподобному архимариту Деонисию да старцомъ обители тоя Арсению Глухому, да Антонию Крылову, да черному дьякону Закхее, да священнику Ивану, имянуемому Наседке,[43] — в то бо время сему еще пребывающу под монастырем, в веси глаголемой Клеменьтьевой,[44] — и прочим, иже с ними. Изыскивающе по царскому повелению, немалъ подвигъ показаша. Обретоша же в прежнихъ Служебниках печатных речь некую необычну и новоприкладну о «огни», — во освящении Богоявленския воды, в молитве, реченно бысть сице: «Освяти воду сию Духомъ Твоим Святым и огнемъ». А в старыхъ Потребникахъ харатейных и писменых[45] летъ за двести и болши таковые речи, еже есть «огнемъ», не обретается. И многу изысканию бывшу, принесоша на доклад о сей речи и положиша перед Крутицкого митрополита Иону[46]* и прочихъ прилучившихся на Москве властей: архимарита чюдовского Аврамия с товарыщи, мало могущих разсудити о изыскании сихъ. В то бо время, грех ради наших, на Москве патриарху не сущу;[47] не у бе еще изволение праведных судеб Божиих кроволитию християнскому престати, но паче горшая беды и напасти православнымъ за грехи наша — нахожения бысть сопротивных польского королевича Владислава[48] и всеа рады ихъ, проливающе кровь християнскую, яко воду, приблизь стен града. Митрополитъ же и прочии московские власти завистию подъемьшися на святаго архимарита Дионисия и иже с нимъ; ничтоже разсудивше о семъ изыскании истинном, ни собору изволися о томъ собрану быти, — рекоша преложиша же въ ересь. И осудиша ихъ всехъ в заточение, ничтоже виновно имущих, токмо написаша из старыхъ переводов и принесоша на доклад, а не на раздор. Архимарита послаша в Кириловъ монастырь,[49] прочих же по иным обителем.

По некоему жь строению Божию возвратиша с пути архимарита Дионисия к Москве, не возмогоша бо проехати поганых ради поляковъ, и послаша его в смирение к Спасу на Новой.[50] Сему же преподобному архимариту епитемию наложиша: [51] сверхъ обычных пений, по тысящи поклонов. По хотению же хищниковъ и лихоимцов повелено бысть его мучити: 40 дней в дыму ставити на полатехъ поклоны класти. И подаде ему Богъ силу свыше, якоже мне грешному сам сказа: наложенное ему правило и поклоны исправляя, всегда в мысли же своей глаголя, яко не свое, но повеленное ему должно бяше исправляти, но свыше повеленного за себя еще от своего усердия по тысящи поклонов исполняше. И паки еще поведа мне грешному: Бывшу ми, — рече, — тамо в келии и по отпении утрени идущимъ архимариту спаскому, и келарю, и братиямъ от церкви х келиямъ своим и зрящим, яко ис тоя келии, идеже онъ пребывая, ис трубы дымъ белъ и светъ огненъ, яко на истоплее уже у каменных труб бывает, светяшеся зело. Власти жь тыя паславше спешно осмотрити, паче же и возбранити, яко без повеления ихъ нагреваютъ. Посланнии же, осмотривша и ничтоже в печи обретша, возвестиша властем; и удивляхуся о сихъ. Преподобный же уверився о сихъ, возрадовася душею, почая себе милости Божии. И вскоре потомъ свобоженъ бысть святейшимъ патриархомъ Филаретомъ.[52] А иже в Потребниках, еже он истинно изыска, еже есть приложено «и огнемъ» от слабоумных некоих, и сей святейший Филаретъ, патриархъ Московский и всеа Русии, по свидетельству вселенскихъ патриархъ,[53] повеле впредь печатати, якоже архимарит Деонисеи с прочими старцы изыскав. А в тех Потребниках, которые печатали при крутицком митрополите Ионе, и в прежнихъ писменых в Потребниках и Служебниках новоприкладную речь о «огни» вычернивати повеле,[54] и на поле против того описывати повеле впредь для памети и для ведома всемъ разумевающим истинну. Архимарита же Деонисия паки в Троицкой монастырь посылаетъ. Той же приехавъ в свой монастырь к чюдотворцем, подвиги к подвигомъ прикладывая, радовася душею и сердцем веселяся, яко сподобил ево Богъ за правду пострадати. И паки всеми бысть любим, якоже и преже. Ненавистницы жь, иже клеветаше на святаго и въ ересь истинну прекладываше, посрамлени быша, и последи и сами то же восприяша и в заточении скончашася.[55] Свобождени же быша из заточения помощницы по правде старцы Арсеней Глухой с товарыщи, и поработавше на Печатном дворе у справы много лета.

Паки же искони вечный врагъ, не хотя добра роду християнскому, въоружаетца на преподобнаго архимарита, и ины козни простираетъ, да бы чим от обители святаго Сергия отлучити. Входит в некоего колугера, Рафаила именем,[56] прислана суща под начало от первосвятителя, обложен веригами железными за некое безчинство и крамолу. И той, бесом наставляемъ, хотя избыти вериг тех, пришед к самому тому архимариту, поведаетъ за собою царево слово,[57] велитъ про себя вскоре возвестити самодержцу и первосвятителю, сокровенъ яд в сердцы своемъ ко святому имея, яко ведая на него от первосвятителя гнев содержаща по наносу от совладеющихъ с нимъ некоихъ властолюбцов. Той же, яко безлобивый агнецъ, ничтоже в совести своей имый зазорно, но зря ю в себе чисту и непорочну, вскоре восписуетъ о нем к самодержцу и к святейшему патриарху Филарету Московскому и всеа Русии. Немедленно же того калугера к Москве взимают, паче же и самого того преподобнаго призываютъ на свидетельство, глаголющая на праведнаго беззаконие и клевещуще на святаго неподобная. Его же и слышати вси не возхотеша, ведающи чистоту его душевную. И вси от братии воскорбеша, слышавше же клеветы на святаго, и вси свидетельствоваше праведное и чистое житие его. Клеветницы же прияша мзду своего беззакония, посылаются в заточения. Той же паки отпущаетца во обитель Живоначальные Троицы, бедами и напастьми искушенъ, яко злато во огни, благодаря Бога и Пречистую Богородицу и преподобныхъ чюдотворцов Сергия и Никона, спасших его от таковых напастей.

7. О терпении святаго и страдание за отчину чюдотворца Сергия

И паки не умолкаетъ врагъ, видя себе побеждаема от святаго терпением и злостраданьми, благодаряще Бога в частых напастех, яко ничтоже приемлюще, отдаяся на волю Божию, внимая глубочайшему смирению; многи сети разпростирает на многострадалную душу, паки велия пакости содеваетъ преподобному. Иконом убо обители тое, гордъ и властолюбив суще, мало страха Божия в сердцы его бяше.[58] Позавидев же врагъ, хотя пакость преподобному сотворити, да поне в ложь привлечет его. Сей иконом, имея у себе сродника, и просит у отца царева, святейшаго Филарета, патриарха Московского и всеа Русии, чюдотворцову Сергиеву отчину, назвав жилую пустым, на обмену своей купленой пустыя вотчины, токмо лес имуща велий. И по его прошению присылается ко архимариту от первосвятителя грамота, писана сице: «Будет таковая отчина, какову сказал в челобитье своем, ино сменити отчину Сергиеву на купленую ево пустошь». Архимарит же изыскав, яко старая чюдотворцова вотчина не пуста бяше, но многи жильцы имея и строение много имеюща, и не хотя души же своей повредити, паче же и вся братия поскорбеша о сей вещи, — архимариту же хотящу писати о сих к самодержцу и к первосвятителю. Той же подпадаетъ лестью к преподобному, приводя многи честны люди, моля его, да не пишетъ о том, и на гнев самодержца и святителя да не подвигнетъ. Он же, яко безлобивъ сый, не позна в нем лести сокровенныя, паче же поверя предстателемъ иже за него, отлагаетъ писати о сих, утвердився в слове с нимъ, яко «приехав, — рече, — на Москве вместе о том докладъ учинимъ безо вражды», надеяся твердости в слове, по своей души внимаючи.

Той же, бесомъ подстрекаемъ, позабывъ твердость слова и предстателей, ихже в правде пред нимъ представляше, изливает от сердца своего ядъ смертоносенъ, засылаетъ друзей своих и первосвятителю возвещаетъ на преподобнаго глаголы злосоставныи, яко царская повеления и святительская ни во что полагает, и прочия зле приложныя речи; клеветами многими облыгая, хотя извергнути преподобного не токмо от обители, но подщася и без вести сего сотворити. Той же ничим инымъ возмогая, токмо на Бога упования имея.

не уведе от него, кроме единого отца его духовного. По мнозем же прещении от первосвятителя паки возвращается в монастырь кчюдотворцемъ, благодаря Бога в таковых мнозехъ искушениихъ, яко ничтоже зло пострадавъ, радуяся душею, и от тыхъ властолюбцов и до смерти живота своего всегда укоры, и досады поношения, и оболгания безпрестани приимая, яко стрелами сердце его по вся дни избодаемо бываше, и глубочайшего ради его конечного смирения николи от нихъ язвено его сердце бываше; но всегда радостенъ лицем бываше, и очи веселы имеющъ ко всякому, присно Бога помогающаго ему имый пред собою.

И той же иконом тайными грамотами оклеветая ложно сего преподобного архимарита Дионисия и многая неистовства приводя на нь небыль; потом же и сие солгалъ, яко промышляетъ в патриаршество взыти. И до толика дадеся ему безумствовати, яко за некое сопрение на соборе при всей братии не усрамилъся чеснаго лица его бити его своею дланию по ланитома и з бесчестием в келию его отослати, и четыре дни из келии его не испущая, ни к пению церковному не испущая; и вход и изход заповедан был — ни к нему в келью, ни от него ис кельи никому не бысть. Сие же уведено бысть и благоверному государю царю, и его властию державною свобожденъ бысть сей отецъ Дионисей. И потом и во обители державному бывшу, и в лице пред всеми людьми бывшу изысканию, отецъ же Дионисей вся закрыв собою, и всехъ себе доброхоты и добродеюща показа, единого же себе винна во всемъ показуя; и царский гнев в милость претвори, и всехъ сущихъ с царем во удивление велие приведе. И к тому самодержец клевещущимъ и лжу сшивающим на него отнюдь не ятъ веры даже и до скончания его.

8. О Дорофее иноке и о крепком житии его

Поведа мне той же отецъ мой архимаритъ Дионисей о ученице своем именем Дорофее, бывшаго у него в келии, яко таково житие его крепко бысть, еже не отлучаяся соборнаго пения николи: и в церкве Никона чюдотворца понамарскую службу содержа, и потомъ паки на соборъ поспеваше, понеже и конархистъ великия церкве он же бысть, и книгохранительную службу исполняя, вся творя без отлучения. Сего ради многи укоры от братии приимая и не сопротивляяся конечнаго ради смирения; еще же и келейное правило содержа свыше человеческия силы. Токмо самимъ Богом таковая сила даровася ему молитвъ ради преподобнаго сего; по вся дни псалтырь всю глаголаше, и по тысящи поклонов понуждахуся класти окроме общаго правила еже есть в келии со архимаритом; еще же межи темъ книгы писаше; и многи книги оставив по себе своея руки.[59] Сон же его зело малъ бысть, и на ребрахъ николиже почиваше, но седя на рукоделии своем дремаше; а пища его — мал кус хлеба или толокна ложку и воды, и то не по вся дни; и толикимъ постом изнуривъ себя, яко и внутренним его вредитися, и пупу присохшу к хрепту.

Архимаритъ же узре его зело изнурившася и едва увеща его хлеба с квасом ясти. «Да некако от многаго неядения вредит ти ся, — рече, — крепость телесная, и безвременную смерть приимеши». И егда нача изнемогати теломъ той инокъ Дорофей, архимариту жь в то время готовящуся к самодержцу ехати; и уже хотящу ему ис келия своея итти, став в сенях на молитве, хотя благословити братию, той же Дорофей немощенъ к нему изыде благословения ради, прося последнего прощения. «Уже, рече, время мое приходитъ, и смерть ближится». «О единомъ, — рече, — скорбно ми сердце, что отъезжаеши отсюду и от твоея преподобныя руки погребения не сподобляюся». Преподобный же глагола ему яко на глумъ з запрещением: «До моего, — рече, — приезду буди живъ и не сотвори того, еже смерть приняти, донеле же возвращуся от самодержца; и тогда умреши, и погребу тя, аще Господь изволит». Онъ же рече: «Воля Господня да будетъ, якоже хощетъ, тако и сотворит».

паки изходит к нему о себе, конечно немощенъ, прося благословения от него, паче же и прощения. Он же, благословя его и простися с ним, иде в церковь, облачився в ризы, хотя пети молебенъ за царское многолетное здравие, якоже обычай содержитъ во обители Святыя Троицы и чюдотворцевъ Сергия и Никона на приезде властей. И преже неже начати ему молебен, возвестиша ему, яко отиде ко Господу инокъ Дорофей. Он же многи слезы на лице своем испустивъ, и по исполнении церковного пения погребе его со всем собором; и вси благодариша Бога, давшаго такову благодать просящим у него с верою.

Мноземъ же сие писание прочтено бысть, и не ведящимъ жития его усумневающимся и глаголющим: «Невместно бысть человеку в таковых подвизехъ». Аз же, убогий Симон, слышав сия и послах сие писание на Москву соборныя великия церкви х ключарю Ивану, зовому Насетке, самовидцу того Дорофеева жития и собеседнику, и спострадателю архимарита Дионисиеву житию, яже и преже о немъ явленно есть: той вкупе подвизаяся с ним о исправлении Потребников. Той же Иванъ прочет сие, и восписа ко мне сице: «Азъ, многогрешный Иванъ, о сем Дорофее истинно вем, такъ было прямо, какъ зде написал еси, господине мой, ты же, отче честный, еще тогда у Живоначальные Троицы в монастыре не был еси. А что азъ, грешной, ведаю о сем же Дорофее старце, и то яз тебе зде явъственно пишу безо лжи, что своими глазы видал, такъ прямо у тебя писано. А сие, что не написано у тебя, и тебе, честнейшему господину, буди то ведомо, — язъ в келье архимаричье многожды начевывал и писывал много делъ духовныхъ и грамотъ ото властей для соединения земли; и про то ведаютъ Олексей Тихоновъ и иные подьячие.[60] А про того старца Дорофея крепкое святое житие достойно слышания сказывати. Язъ, грешникъ бедной, после разорения московскаго вскоре прибрел к дому Пресвятыя Троицы и того старца Дорофея за полтора года до смерти его застал, а видалъ его по вся дни болна; а не болезнию боленъ былъ, но болезнь ему была от поста презелново и от жажды великия; и ноги его опухли от стояния, от службы вверенныя ему. Да еще ему же архимаритъ Дионисий давалъ денегъ, да и платья на нужныхъ много и полотенецъ и платков. И онъ Дорофей то все по Дионисиеву приказу розносилъ болем всякимъ и раненымъ людемъ и от воровъ мученымъ различными муками. Да у архимарита же всегда ему приказъ былъ навещати болныхъ и мученыхъ или грабленых; и тотъ Дорофей не токмо по архимаричью веленью все прямо исполнялъ, наипаче и не сугубо, но и премножае исполняя Божия заповеди, — всегда нощию все з болными, и с нагими, и с увечными беседуя и архимариту все о всехъ возвещая и всем беднымъ и немощнымъ вся полезная и добрая творяше. И слышах то от братии его иноков, иже делъ его стрегущихъ, и поведаша мне с клятвами об немъ, о бедных труды различныя, а все в тайне творимое имъ. И многажды приметиша: ово дни три, иногда жь и четыре и боле отнюдь не ядши, ни пия; и стязующеся между собою и то глаголаху: „Уже пятый день мину, а иногда уже и седмый день мину, и не устрегохомъ его ни к сосуду какому прикоснувшася, ни позревша на что, и от сего болезнь велию имея”. Некогда же видех азъ, бедникъ, подсмехаема его при мне от келейные его братии, и яко валяется и к стенамъ и к печи. И в них же споръ бысть. И глаголаше, яко святъ мужь есть, иные жь — яко дуракъ есть. И аз, бедный, с ними же глумляхся. Отецъ же Дионисий возре токмо на скаредство мое, и ничто ми не рекъ, но аз, клятый, внях себе о погляде томъ. И по времени улучихъ беседу духовную, и дойде даже и до слез; и азъ восхотехъ, да бы ми уведати, что тот был взглядъ. Дионисий же отецъ рече ми: „Несть ти ползы в томъ, мирянинъ еси, знай себя”. И аз, грешной, к тому не спросилъ боле десяти лет. И какъ взяли меня, грешнаго, к Москве жить, и в приездъ архимарита у его святыни в духовной беседе седехъ, и онъ меня спросилъ о некоемъ деле, яже бедствоваше от иконома своего; и азъ его честности воспомянухъ ответъ его ко мне о Дорофее, отказъ, и разумехъ абие, яко оскорбися отецъ мой на мя; и поклонихся ему со слезами, прощения прося от него; он же мало осклабился и благословил мя рукою и рече ми: „Скажу ти се, но послушай мя, не вопрошай к тому иноков о делехъ иноческих, и вамъ бо, миряномъ, и намъ, инокомъ, велия беда открывати тайны; есть бо писано о томъ: «Яже в тайне творитъ десница, сего не ведети шуйцы»”.[61] И умолчахъ. И азъ, грешникъ, всяко понудихся, дабы мне изведати, что ради оскорбляетъ мя. И видевъ мя стужающа ему, и начахъ меня учити сице: „Вы, миряне, что услышите о черньцехъ нелепо, и вы осужаете ихъ и укоряете, и то вамъ грех есть; а что услышите добро и полезно, и тому не ревнуете, но токмо хвалите того, и вашея ради хвалы злее беси належатъ на насъ или в величание и в гордость ввести нас или прикрыватися нам, да не ведомо дело наше будетъ вам; и темъ в леность и во всяко небрежение введетъ нас дияволъ; и лутче намъ есть, да никтоже весть нас, и дияволъ да не тяжчае ратует нас”.

И азъ грешникъ, рекох ему: „Азъ, государь, не о вашемъ житии хочю ведати, но о себе: что ты разумелъ о моем безумъстве, и взглянул на меня". Он же рече ми: „Не гневайся, свята мужа вы просмехали, и вамъ всемъ грехъ то есть, что не по-вашему жилъ онъ и всегда постомъ себя морил; мне ведомо о немъ — не токмо онъ седмицу не едал, но часто и девять и десять дней ни ложки воды не пивалъ, а в службахъ во всех по заповеди нашей ходилъ и нагъ, и босъ, и голоденъ, и озябъ, да еще не умываючися, — ни лица, ни рукъ, по указу. И какъ ходилъ кругомъ болных, да тотъ смрад и гной и на руках и на свитке своей не омывъ, и темъ утиралъ и очи и уста свои. А юн сый и всегда помышленьми блудными зле мучим былъ. И того ради и алчбою или жаждою по вся часы крепце сопротивъ мысленных враговъ ратовался, а умовение и лицу, и очима, и персем, и дланем всегда слезы изливая, и темъ умываяся, и на своя дела добрая отхождаше. И мне смехотворение то от васъ болезнено стало тогда”».

9. О некоемъ иноке и о друземъ мирянине, яко оболганиемъ хотеста искусити преподобнаго

Некто от дворянъ мимо ехавъ, имя ему Сулменъ Зиновьевъ, приступи к архимариту, прося к себе на подворие некоего инока знаема себе, именемъ Антония Корсакова.[62] Той же неумолимъ ему показася нетвердаго ради жития старца того. Они жь купно согласившеся, паки приидоша к нему, лестию лжуще, рекоша: «Нужно, — рече, — дело есть проститися с мертвецемъ, егоже мимо возяще, и намъ есть свой». Архимаритъ же много наказуя старца. Они же вся та презревше в глумъ вменяху; идоша глумляхуся, яко бы умудриша над архимаритомъ. И во мноземъ питии вина обезумишася, убиша тамъ монастырского слугу именемъ Томила Яганова[63] до смерти. И приведени быша с мертвецемъ, егоже преже нарекоша своимъ, понеже своима рукама убиша его. Сице лести своея и преслушания мзду восприяша.

Егда же приспе время преставления сего преподобнаго отца нашего архимарита Дионисия, от здешнаго века во онъ преселитися, — поведаша тии, иже при его смерти прилучишася, — и тогда никако от церкве не отлучаяся, якоже преже обыклъ, уже зело немощенъ сый. Наканоне смерти своея обедню служаше самъ, и к вечерне, и к заутрени, и к обедне и в самый той день исходя, не хотя убавити подвигу своего. Того же дни, егда в вечернее время приспе, в самый благовестъ, воставъ, наложи на себя клобукъ и монатью, хотяше итти в церковъ. Братия же, иже ту, не дающе ему изыти ис келии его, мняху бо яко пот от лица его изходитъ. Он же, зря себе конечно уже изнемогаема, прося схимы; нецыи же не дающе ему воли схимитися, опасающеся первосвятителя. И вскоре послаша доложити з грамотами, и того же часа видевше его изнемогающа и желающа схимления. Приступивше священницы и диакони начаша схимити, ему же стоящу едва от болезни изнемогая. И еще не довершившу некоихъ молитвъ, седъ на постели своей, некиихъ от братии благословивъ рукою и прекрестивъ лице свое, возлеже на своемъ одре, очи свои смеживъ и руце свои самъ на перси положивъ, душу свою в руце Господеви предаде, многъ плачь и сетование братии остави по себе. Святейший же патриархъ Филаретъ повелеваетъ тело его к Москве привести; и отпевъ надгробная, привезоша его в монастырь, в немже поработавъ. И погребенъ бысть в лето 7141 году маия въ 10 день.

11. О проречении святаго иерею Феодору о смерти его явлением его

В то же время Служни слободы[64] священникъ именемъ Феодоръ, егоже любяше преподобный, благонравия его ради, к сему же и в присвоении ему бяше. И той, слышавъ, яко архимарит изнемогаетъ, бежавъ к нему спешно, хотя последнее прощение приняти, и не успе, — уже бо душу свою Господеви предаде. Плакавъ же неутешно отлучения своего, еже не приключися ту, изыде в домъ свой плача же и рыдая. По том же видитъ во сне архимарита, о немже присно скорбяше. Видение же сицево бяше: слышитъ паки сказующихъ ему архимаричье преставление, якоже и преже, онъ же яко наяве спешно грядый, хотя желаемое от него благословение и последнее прощение восприяти, и пред нимъ представъ, видитъ мноземъ благословение рукою подавающа. Он же между протчими подходя и главу свою наклоняя к благословению, и ничтоже получивъ, паки наклоняя пред нимъ главу свою, требуя благословения. Той же рече ему тихо: «Почто нудишися, тии благословения просятъ, зде оставаются, ты же, — рече, — и самъ вскоре за мною будеши, протчее же не стужай ми». Он же, возбнув, ужасен бысть, и в себе быв, сказавъ видение неким от ближних своих, и по осми днех и той ко Господу отоиде.

12. О видении святаго священноиноку Перфилию

же и ученикъ сея честныя обители; и сожитель бысть преже единыя келии преподобнаго архимарита Дионисия, во всемъ подражая того жития чистым сердцем. И той, видевъ преставление его, немало оскорбися разлучения его, воспоминая нелицемерную любовь его к себе, паче же видевъ яже по Бозе подвиги и многотерпеливое беззлобивое изволение жития его, еще же и не у дозрелу сущу в старости изволение праведныхъ судебъ Божиихъ преставити от здешняго века к вечному оному покою, не могий удержатися от слез, но присно памятуя о немъ незабытно в сердцы своемъ, поминая многострадальное его терпение, многажды бо к самодержцу оболганъ, паче же к первосвятителю озлословен, ово в заточении, якоже и преже речеся, ово в опитемиях, — ничтоже злаго сотворше, но паче правды ради вся страдаше, еще же и от своих совладеющих частыя оболгания и укоры и поносы восприят.

Сия вся собра во уме си, прося у Всемогущаго милости явити ему о сем, аще восприятъ мзду своего многострадателнаго терпения же и подвигу. И в такове мысли пребывающу ему на долзе времени, Владыку Христа многожды молитъ открыти ему о семъ, яко то и самъ сказа мне, грешному. И по мноземъ молении видитъ во сне по прежнему подобию желаемаго ему архимарита Дионисия, седяща. Он же радостенъ бысть и припаде к нему, яко же мневшу ему наяве, живу сущу; тая жь, помнившу якоже уже к Богу отшедша, и главу свою к нему наклоняя, прося благословения, и со слезами радостными глаголя ему: «Господине мой, архимаритъ Дионисей, повеждь ми, аще обрелъ еси благодать от Вседающаго за таковое многострадателство и крепкия подвиги?». Он же яко наяве благословляше его, рукою осеняя, и глаголя, утешая его: «О, Перфилие, радуйся со мною, яко зело приялъ есмь благодать от Бога». Той же, возбнувъ, ужасенъ бысть и, помале быв в себе, благодаря Бога, мнозем сказав. Последи же и мне, недостойному, исповеда. Сего же священноинока Перфилия по изволению самодержцеву вскоре от тоя обители емлютъ и посылают во Псковъ в Печерской монастырь в архимариты; потом же взят бысть оттуду на Москву в Андроньевъ монастырь.[66] И ту к Богу отоиде, в добромъ устроении жития векъ сей препроводив.

13. О видении святаго инокине некоей

Бывшу ми некогда, недостойному, послану быти от самого преподобнаго отца архимарита Дионисия и келаря Александра[67] в монастырь строителем на Алатырь,[68] яже есть под ихъ паствою, и пребывающу ми тамо. Изволением же праведных судеб Божиихъ осиротех тамо, улишихся преподобнаго сего отца архимарита Дионисия; егда преселися от жизни сея в вечныя обители, мне не сущу ту, но на Алатаре, якоже выше рех. И нападе на мя беда неискупима по оболганию некоихъ злокозненных людей к первосвятителю. И преже, неже свидетелству о мне быти, предан бых мучителю немилосерду на правежь в тысящи рублехъ всего града и уездных людей по челобитью; прежние бо строителие согрубиша имъ, аз же предан им вместо всехъ, преже мене бывшихъ, ни в чемъ виновенъ им бысть. Мне же, недостойному, от таковыхъ напастей неистерпимых в скорби во мнозей бывшу, паче же и о сиротстве своемъ, еже есть о разлучении отца своего, на негожь и надеяхся в таковых напастехъ помощника себе. И почаяхъ уже и живота гонзнути, не имущи помощи ниоткуду, яко и сами власти не возмогаху пособити, ярость бо первосвятителя превозмогаше многихъ пособников. И мнози во обители чюдотворцове, братья жь и мирстии, видевше напрасную мою беду, роптаху на техъ, ихъже ради преданъ есмь, пособити же недоумевахуся вси, чаяху смерти предану быти.

Некая же инокиня, именемъ Вера, пребывая у чюдотворцовых Сергиевыхъ родителей в Хотковском девичьи монастыре,[69] слышавъ о мне таковыя неискупимые напасти, и часто со слезами моляся о мне Богу и Пречистой Богородицы и преподобным чюдотворцем Сергию и Никону; паче же призываетъ на помощь преподобнаго архимарита Дионисия, припадывая мыслию, яко и живу моляся о поможении в напрасных напастехъ страждущему. И в частых призываниихъ видитъ во сне, яко наяве, храмы высоки и преукрашены, ихже не мощно сказати, и мнозехъ святителей, в те храмы во святителских одеждах входящих по лествицам кверху, ихже бе не знаяше, — и ко всем припадая, прося помощи злостраждущему, от протчих же слышит: «Жди, — рече, — архимарита Дионисия, вскоре идетъ той к Небесному Царю служити». Она жь, много стоявъ с пожданиемъ, видит архимарита Дионисия, к тем же лествицамъ грядуща во освященномъ сану, со двемя дьяконы, — припаде к преподобныма ногама его, мня яко к живу сушу, со слезами прося помощи безпомощному. «Воспомяни, — рече, — егоже любил еси, и се ныне зло стражетъ и не имеетъ ни от кого помощи». Он же коснуся ей рукою, повеле востати, глаголя: «Не скорби, будет ему милость Божия и избавление от таковыя напасти, а от меня вам благословение». И рукою ея благослови, отоиде от очию ея тою же лествицею вверхъ. Она же возбнув, радостна бысть, сказа сыну своему именемъ Михаилу. Он же, слышав, написавъ, принесе ми писание сие, егда приехавшу ми, свобоженну сущу, молитвъ ради преподобныхъ.

<како> видех святаго Дионисия купно с Алексеемъ митрополитом

Мнозем же о сихъ всех слышащимъ таковая про отца архимарита Дионисия радующимся душею, инем же усумневающимся и невериемъ одержимы бываху, яко и самому иконому обители тоя,[70] от негоже тогда и многи беды, напасти поносив преподобный, властолюбия его ради, якоже и преже рехъ, невериемъ одержиму быти и слышанная ни во что же вменяти, еще же и инем запрещати. И по неколицех летех преставления его восписуютъ х келарю Александру с северныя страны, ис Помория, Каргопольскаго уезду Кожеозерского монастыря[71] старцы Феодосей и протчии иноцы, яко Богом наставляеми на уверение неверующимъ. Писание же их сицево. Бысть, рече, у них вдалее монастыря яко пять на десять поприщъ среди лесу пустынникъ инокъ Никодимъ именем, хизицу токмо имяше зело мало на непроходимых болотных местехъ, постриженикъ Чюдова монастыря[72] святаго архангела Михаила и чюдотворца Алексия митрополита, иже на Москве; и по явлению святаго чюдотворца Алексея[73] сей инокъ Никодим сниде в тое пустыню еще преже московского разорения и пребывая в той пустыни на речке Хозьюге 36 летъ, подвизаяся постом и молитвами. И егда изволение дойде праведнаго суда Божия, преселити его от мира сего к вечным обителем, присылаетъ некоего от посетителей къ игумену и къ братии, моля их взяти себя в монастырь той. Бывшу же сему тако, поведает игумену и братии явление святаго Алексея митрополита, с нимже, рече, и инъ мужь чюденъ со крестом; благословляюще его преосвещенный митрополит рукою, а другий крестомъ ограждаше его, поведающе ему отхожение от мира сего в вечныя обители. Ему же вопрошающу святаго Алексея о друземъ, иже с ним, понеже самого святаго Алексея чюдотворца по образу зная, яко постриженикъ его обители, другаго же не зная, иже крестом благословляя его. Святый же Алексей рече ему: «То есть Троицкого Сергиева монастыря архимаритъ Дионисей». Он же, слышав, дивися, яко преже того в мире, ни во иноцех не знаяше его, и сподобленъ бысть видения его.

И во днех четыредесятихъ паки почасту тии являхуся ему, утешающе его, поведающе, яко вскоре, рече: «С нами у Бога в покои будеши». И по четыредесяти днех перваго явления их к нему преставися, душу свою в руце Божии предаде. Потом же о сей повести по неколицехъ днех писания его слышахомъ о семъ достоверно от инока Гедеона того же монастыря, иже и послужив ему при ево смертной болезни. Последи же боголюбивый инокъ Боголеп Лвов, тогожь Кожеозерского монастыря постриженикъ бяше, иже и понудивый мя сия написати,[74] преже бывый полаты царевы, писаниемъ возвести о сихъ святейшему Иосифу патриарху Московскому[75] и всеа Русии, яко самъ тамо быв и от преподобнаго инока Никодима пустынножителя уверився, и от его Никодимовых устъ слышав таковая, и писанию предастъ.

15. О явлении святаго на море донским казаком и о победе на турковъ

Еще же и паки сумневаюся слышанная писанию не предати и опасаюся глаголанная умолчати конечнаго ради забытия. Аще кто ложь приносит, сам на главе своей понесетъ, аще ли истинну исповедает, то истинна сама во уверение приведетъ всякъ глаголъ праведен. Мы же яже слышахом, сице и написахомъ. Уже бо писанию сему, яже есть о преподобнем архимарите Дионисие, совершившуся по прошению инока Боголепа, тогожь 156-го году[76] по написании семъ вскоре внезапу прииде ко мне вышепомянутый слуга Никита Кучинъ.[77] Возвещаетъ же, слышав от инока Романа Базлова[78] да от слуги Василья, имянуема Лвова, о приезде донскихъ казаковъ и о поклонении у гробницы архимарита Дионисия. По его же извету тии призвани быша и в роспросе своемъ поведаша сице: «Идущим намъ мимо Никонову церковь[79] и увидевшимъ у гробницы архимарита Дионисия кланяющихся триехъ человекъ; спросившу же нам ихъ: „Почему знали есте архимарита Дионисия, яко гробу его кланяется?” Они же исповедаша нам, со слезами глаголюще: „Незнаем намъ был преже, но велику нам помощь подал явлением своим на море на супротивныя. Уже бо глаголаху всем нам быти побитым от турокъ, егда же явися намъ той; светъ великъ осия насъ, а на враги наша нападе тма, и ослепоша. Мы же спасени быхомъ явлениемъ его и враговъ своихъ победихомъ. И сего ради приидохом поклонитисъ, чюдотворцом Сергию и Никону помолитися и архимарита Дионисия гробу поклонитися”».

да не вменится в ложь быти. И в таковых помышлениих многи времена преидоша. И в лето 7163 году сентября въ день случися мне побеседовати о словеси духовне з государевым ключником с Никоном Протопоповым,[80] и, яко Богом наставляем, той вопроси мя о архимарите Дионисии и о житии его и о донских казаках подлинное свидетельство мне розсказавъ, иже на мори явлением его от безбожных турок спасошася. Онъ Никон техъ казаков по царской милости в государеве дворе кормилъ и потчивал. И от них ту повесть достоверно слышал и сказал у себя о том записочку о той повести и казаком темъ имяна, и хотел тое записочку прислати.

16. Сказание о чюдесехъ святаго Петром Головинымъ

157-го году августа въ 4 день прииде во обитель Святые Троицы помолитися и чюдотворцовым мощемъ поклонитися дворянинъ государевъ, емуже имя Петръ Головин.[81] И по исполнении молитвъ, яже к чюдотворцем, прииде ко гробу сего преподобнаго архимарита Дионисия. И достойное поклонение на гробе его сотворяетъ, сказуя архимариту Андреяну и мне, келарю Симону, и казначею Калиннику[82] и старцемъ соборнымъ: «Бывшу ми, — рече, — на государеве службе за Сибирью в далечайшемъ граде на реке, глаголемой Лене, до негоже от царствующаго града Москвы треми леты шествие творятъ. И тамо слышахъ о семъ архимарите Дионисие, яко с митрополитом Алексеемъ, московскимъ чюдотворцемъ, купно чюдеса содеваютъ, и в посещении, де, преподобного инока Никодима с Олексеем митрополитом вместе обретеся в Помории Каргапольскаго уезда в Кожеозерскомъ монастыре».[83] Мы же от него слышахом и дивихомся неизреченным судбамъ Божиим, — яко от таковаго далнаго града и страны такову пречюдную повесть о отце нашем принесе на уверение истинны и на радость и веселие душамъ нашим и слышащим величия чюдесем, яже прославляетъ Богъ угодника своего, поборника по истинне и поспешника по правде, в наша лета подвизавшагося. И написахом сия памяти ради.

17. О исцелении вельможе некоему молитвами святаго

Троицкой слуга, именемъ Федоръ Каменев,[84] преже бывый близъ его келии и во мнозей службе поработавъ у преподобнаго. И се исповеда ми, егда рече: «Сей святый архимарит преставися от жизни сея в вечныя обители; по изволению же первосвятителя отвезоша тело его на Москву погребалных пений ради. И поставиша в церкви Богоявления Господа нашего Исуса Христа за Ветошным рядом.[85] По случаю же некоему в то время болезнова теломъ некий вельможа именемъ князь Алексей Воротынской,[86] любим бяше от сего архимарита Дионисия, и егда уведавъ тело его в церкве той велможа, воспомянув любовь его к себе и ведая благонравное его житие, веру емъ, посылаетъ над ним понахиду отпети. И по отпетии, егда принесоша ему кутию, он же ея вкусивъ, здравъ бысть молитвами святаго». Аз же, слышав сие, написав, да не забвенны будутъ чюдеса святаго сего.

158-го году июня въ 19 день поведа мне, грешному, паче же писанием извести ми сея же святыя обители инокъ Антоний, рекомый Яринский.[87] «Пловущу ми, — рече, — на монастырскомъ насаде из Астрахани вверхъ с рыбою и с солью; и егда минувшим намъ град Царицын, постигоша нас за Денежнымъ островом в малой лодке донских казаков пять человекъ. И молиша нас да бы им быти у нас в работе на болшем насаде в прибылых ярыжных, якоже обычай есть и на протчих большихъ насадех. Сему же тако бывшу по ихъ прошению, и в пути том един от нихъ поведа намъ повесть сицеву. „Были, де, мы на море с протчими казаки в войне, и принесло, де, насъ волнами ко островамъ некоимъ, и нашему, де, старейшине явися Святая Богородица со апостолы, с Петром и Иоанномъ, да с чюдотворцы — с Сергиемъ и Никоном; да с ними же, де, явился и третий инокъ незнаем. Ему же, де, спросившу чюдотворцов, яко наяве, вас, де, государей чюдотворцовъ, знаю, сего же инока, иже с вами вижу, не знаю. И чюдотворецъ, де, Сергий рече ему: «То есть троицкий архимаритъ Дионисий». И поведа ему быти от турских людей в победе, и «дастъ, де, Богъ тишину, и вы, де, идите к берегу». И егда, де, старейшина нашъ сие явление нам поведа, вскоре турские люди нас разгромили, а иныхъ побили. А мы, де, от того розгрому розбегалися, а ныне по своему обещанию идемъ вверхъ и хотим помолитися в Соловецком монастыре”».

19. О явлении святаго иерею Феодору и от болезни исцеление

въ 26 день на празникъ святого великомученика Димитрия[89] въ 9 час нощи. «Лежащу ми, — рече, — больну при смерти в дому своем, явися мне архимаритъ Дионисий во всем освященом чину, а пред нимъ ходяще со свещею горящею инокъ; и глагола ми архимарит Дионисий, взявъ мя за руку с постели; и повелел мя тому иноку вести с собою в церковь, яко наяве, мневшу ми; и перед местные иконы свечи поставляше архимарит своими руками. А говорил пред иконою Святыя Троица сице: „Слава Тебе, Господи, что церковь святаго пророка Ильи устроилася”. А мне, де, велел часу того облещися в ризы и молебенъ пети Пречистой Богородице чюдотворней иконе Казанской и пророку Илье. И после отпуста[90] архимаритъ осеняяся крестом, да и меня осенилъ. И в то время в церкве шумъ бысть; а я де возбнул в дому своемъ и взозрил на образъ Пресвятые Богородицы Казанские. А в монастыре де учали ко всенощному благовестити, и оттоле здрав бысть».

И сему своему видению прислал ко мне списочек; аз же, прочетъ, мню, яко не просту сему быти видению и чего ради Дионисий благодарил Бога, что церковь устроена, понеже еще при своем животе сей преподобный многое тщательство имелъ еже устроити церковь пророка Ильи под монастырем, на месте, идеже ныне поставлена, якоже мы от устъ его многажды слышахом. Теплейши бо сый верою и молитвою, крепокъ в подвизех и часто со кресты соборне хождаше, овогда о дожде, овогда же и о ведре простирая молитвы за всех православных християн о умножении плодов земных. Сего ради и о церкви Ильи пророка печашеся о строении, и не случися ему при себе сия устроити. Но по нем неколико лет преидоша, народи же им его тщательство о сем воспомянувше или его молитвами Богом наставляеми, начаша приходити ко властемъ с молением, да будет у нихъ храм Ильи пророка. Архимарит же Андреан и келарь Аврамий Подлесов[91] и язъ Симон, тогда бывшу ми казначеем, умоления ради народнаго воздвигнуша храм чюдотворныя иконы Богородичны Казанские верху, пророка же Ильи высподи. И сего ради присещение, мню, преподобнаго архимарита Дионисия в церкви исполнися, яко по его обещанию дело сие в совершение прииде; и чего ради видение сие священнику Феодору, а не иному явленно есть, мню, яко той некогда за имя преподобнаго Дионисия тяжки раны прием на телеси своем за едино слово, еже рече: «Ныне, де, у нас уже не Дионисей архимарит»; и сего ради посещения от преподобнаго сподобися. Вразумити же и сие должно есть, яко видение сие на праздникъ Димитрея Селунскаго случися видети; и то, мню, не попросту: преже бо некогда слышахомъ от священноиерея Иванна, рекомаго Наседки, еще вскоре после осаднаго сидения Троицкого Сергиева монастыря, ту в монастыре ему живущу и служащу Богови в порученней ему церкви на воротех чюдотворца Сергия. На покой же телесный идеже препочити, хизицу малу имый в стене городовой; в ней же ему седящу некогда, помыслившу на настоящее время, и в мысли своей размышляше пророчество Иванна Богослова от Опаколипсиса, разсужая о жене и о змии: [92] «Коликии, — рече, — страны великия от православия в еретичество отпадоша: Римъ великий и вся западныя страны. А ныне де уже мню, что и до нас доиде, и мневшу ми — не быти уже и на Руси православию».

— у оконца того пришед некто, поносивъ его много и многи укорные речи ему изглаголавъ: «Кто еси ты, — рече, — иже помышляеши не быти на Руси благочестию? А того, — рече, — не ведаешь, что за вас молитъ Бога чюдотворецъ Димитрий Селунский, да Василей Великий,[93] да и вашъ чюдотворецъ Сергий за вас молит Бога. И будетъ на Руси благочестие, якоже и прежде». Он же возбнувъ, прииде в чювство, возрадовася и, шед, поведа архимариту Дионисию, еще тогда живу сущу. И ныне убо сия мню, яко того ради тогда сему священноиерею Иванну гласомъ Димитрий и Василий Великий купно с Сергиемъ объявленъ бысть за всю Рускую землю в молебниках, ныне же паки на его памяти сему священнику Федору архимарита Дионисия бысть явления. Доведавшу же ся мне ныне, яко храмъ брусяной чюдотворца Димитрия Селунскаго былъ преже разорения в Троицкомъ монастыре у церкви каменые Сергия чюдотворца, еже есть на воротех по левую сторону олтаря, на всходе против лествицы. А розобрану сказывают та церковь в осадное время, и та церковь стала в забытии[94] и до сехъ местъ. А что пред нимъ инокъ свещу носяше, и то знатно есть: той ученикъ его Дорофей, егоже крепкое житие самъ архимаритъ еще в животе своемъ свидетельствоваше.

[1] ... ради казначейския... келарскаго ради строения... — Симон Азарьин называет должности — казначея (1634—1645) и келаря (1645—1658), — которые он занимал в Троице-Сергиевом монастыре.

— Симон Азарьин упоминает о переводе в Алатырский Троицкий монастырь (1631—1634).

[3] И пребых безделенъ в размышлении... убо побеждаяся... — Ср. Предисловие к Житию Сергия Радонежского: наст. изд., т. 6, с. 254.

[4] ... священноинок Епифаний... — Епифаний Премудрый (2-я пол. XIV—1-я четв. XV в.), автор Жития Сергия Радонежского. См. наст. изд., т. 6, с. 254—411.

— См. Мф. 24, 18.

— См. Мф. 15, 27.

[7] ... на преподобных чюдотворцов Сергия и Никона... — Имеются в виду Сергий Радонежский (ум. в 1392 г.) и его ученик Никон Радонежский (ум. в 1427 г.).

[8] ... и на твои святые молитвы, а яко от тебе повеленъ быхъ... дерзнухъ грешною моею рукою написати... — Здесь и далее автор обращается к Боголепу Львову, строителю Богоявленского монастыря (ум. в 1675 г.), который поручил Симону Азарьину написать Житие Дионисия. См.: Понырко Н. В. Боголеп // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3. XVII в. Ч. 1. А—З. СПб., 1992. С. 140—141.

[9] ... Никодима, боголюбиваго пустынножителя... — Никодим Кожеозерский, пустынножительствовал на Севере 36 лет, ум. около 1640 г.; ранняя редакция его жития написана до 1648 г. Боголепом Львовым.

— Приведена традиционная формула авторского самоуничижения, распространенная в культуре русского средневековья.

[11] ... преподобнаго отца Давида, иже в Селуни. — Давид Солунский, греческий святой (ум. в 540 г.), память его 26 июня, житие составлено ок. 720 г.

[12] ... Германъ книгописецъ Стариченин... — Герман Тулупов (ум. в 1636 г.) занимался перепиской книг для Старицкого Успенского монастыря, для Троице-Сергиева монастыря, составил и переписал Четьи Минеи (1627—1632).

[13] ... слуга именем Никита Кучинъ... — Записан как щедрый вкладчик под 1630, 1643 и 1660 гг. (см.: Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. Загорск, 1987. С. 247 и 254). Среди вкладов названы два коня, изба, иконы, сабля, пара пистолей, пороховница.

— Старицкий Успенский Богородицкий монастырь, основан в нач. XVI в.

— Пропуск в рук. Погод. 712 восполнен по рук. ГИМ, Синод. собр., №416, л. 19—20 об.

[16] ... святейшимъ Гермогеномъ патриархом Московским... — Гермоген (ок. 1530—1612 гг.) был избран патриархом в 1606 г., занимал свой пост до гибели в 1612 г.; за выступления против польско-литовских интервентов был заключен в Чудовом монастыре и уморен голодом.

[17] ... вор назвався царевичем Дмитреем Ивановичем Углецким... — Речь идет о Самозванце — Лжедмитрии ІІ — Тушинском воре (ум. в 1610 г.).

– Василий Иванович Шуйский (1552-1612) находился на московском престоле с 1606 по 1610 г.

[19] ... на Лобное место... — Белокаменный помост на Красной площади в Москве, предназначенный для оглашения указов, а иногда и для публичных наказаний.

«Аще, - рече, - аз свяжу на земли, Богъ уже к тому не свяжетъ». — Возможно, автор обращался к киевскому изданию: Иоанн Златоуст. Беседы на 14 посланий апостола Павла. Киев: Тип. Лавры. 1623.

[21] Октай — Октоих (от греч. — восьмигласник) — богослужебная книга, содержащая службы восьми гласов на каждый день недели.

— книги, содержащие богослужебные тексты и жития святых — по дням месяца.

[23] службы выпевая все, и Триоди обе... — Имеется в виду Триодь — книга, содержащая богослужебные тексты на период поста (Триодь постная) или от Пасхи до первого воскресенья после Троицы (Триодь цветная).

[24] ... псаломъ «Помилуй мя, Боже»... — Пс. 50.

— Подавать сигнал, указывать время.

— Названия церковных облачений.

[27] Книжицу такову у себя в келии имея, имяна ихъ писаны... — Имеется в виду помяник, или синодик.

[28] ... и по предельнымъ по всемъ церквамъ... — Т. е. по церквам, имеющим приделы с самостоятельными алтарями. Такие приделы были у Троицкого, Успенского соборов, у Духовской (Сошественской) церкви Троице-Сергиева монастыря.

[29] ... и в приписные монастыри... — Так назывались обители, зависимые экономически и духовно от более крупных монастырей. Приписным по отношению к Троице-Сергиеву монастырю был, например, Алатырский Троицкий монастырь, близ Симбирска, упоминающийся в Житии Дионисия.

— Перечислены названия шелковых и льняных тканей, употреблявшихся в церковной практике для облачений священнослужителей.

[31] ... нецыи от иконописцов подобие лица его на бумаге начертаху. — Сохранились иконы, миниатюры и даже стенные изображения Дионисия. В публикуемой рукописи собр. Погодина, № 712 миниатюра помещена перед Предисловием. Она и другие изображения архимандрита воспроизведены в работе: Белоброва О. А. Портретные изображения Дионисия Зобниновского // Сообщения Загорского гос. историко-художественного музея-заповедника. Загорск, 1960. Вып. 3. С. 175—180, 6 иллюстраций. Миниатюра из рукописи Погодина № 712 воспроизведена на спинке задней обложки в кн.: Рукописные книги собрания М. П. Погодина. Каталог. СПб., 2004. Вып. 3.

[32] ... на крылосе же сам пояше... — На клиросе, среди певчих храма.

[33] Мнозем же праздникомъ службы великия, еже есть всеночныя пения, приложивъ при своем архимаричестве. — Дионисий заботился, чтобы в праздники службы в монастыре проходили особенно торжественно.

— Имеется в виду чин благословения хлебов на всенощном бдении, когда после литии на середину храма поставляется стол с пятью хлебами и пшеницей и с сосудами с вином и елеем (таким образом испрашивается благословение на плодородие земли для пропитания людей). Этот чин известен с древности. Очевидно, в начале XVII в., как и ныне, этот чин не был обязателен для всех церквей.

— Богородичные догматики — это песнопения (всего их восемь, по числу гласов), исполняемые на всенощном бдении в честь Богородицы, которые содержат догматическое учение о рождении Бога-Спаса от Девы Марии; богослужебное творение их принадлежит Иоанну Дамаскину (VII—VIII вв.), византийскому богослову, философу и гимнографу. Амморейские стихиры, прославляющие Богородицу, — автором их считается Павел Амморейский, византийский гимнограф XI в.; эти стихиры исполняются также за всенощным бдением.

[36] ... от головщика Логина... — Логин Шишелев по прозвищу Корова (ум. в 1624 г.) был наделен певческим дарованием, служил мастером-распевщиком, «в хитрости пения и чтения первый бяше». Ему был присущ неуживчивый характер. Наряду с певческой практикой он заботился о переписке составленных им песнопений (сохранились рукописи с его именем). Логин принимал участие в обвинениях архимандрита Дионисия в еретичестве, публично его оскорблял. См.: Морохова Л. Ф. 1) Лонгин // Писатели и книжники XI—XVII вв.: ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 40. С. 125—126; 2) Логгин // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. (вторая половина XIV—XVI в.) Ч. 2. Л—Я. Л., 1989. С. 71—72; Спирина Л. М. Малоизвестная певческая рукопись XVII в. из собрания Сергиево-Пасадского гос. историко-художественного музея-заповедника // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1995. М., 1996. С. 159—168.

[37] ... праздники полиелеосныя... шестеречные службы поютъ... — Полиелеосными праздниками называются такие праздники православной церкви, при которых производится служба с пением полиелеоса (т. е. 134 и 135 псалмов) и величания. Принадлежат к числу великих праздников. Полиелеос от греч. — многомаслие: в храме зажигаются светильники и проходит помазание верующих освященным елеем (маслом). Шестеричные службы принадлежат к разряду малых праздников; их название связано с указанием церковного Устава о чтении канона в такие дни «на шесть тропарей», т. е. по шести тропарей в каждой из его песен.

«совладеющие» из бояр и дворян, для которых Дионисий был «простой мужик»). При восстановлении разоренного после осады монастыря вотчинного хозяйства вотчинные правители допускали злоупотребления, подлоги, присвоение земель и крестьян. Дионисий безбоязненно противился этим злоупотреблениям, чем навлек на себя недовольство. См.: Скворцов Д. Дионисий Зобниновский, архимандрит Троице-Сергиева монастыря (ныне лавры). Тверь, 1890. С. 359—375.

[39] ... зазывные грамоты... записи повинныя... грамоты управныя... дворы пусты показоваху... к разорению убытки сугубы... — Симон Азарьин называет документы, с помощью которых не называемые по именам правители вотчинных владений стремились умножить свои хозяйства, применяя обман, прикрываясь авторитетным именем обители Сергия Радонежского и не подчиняясь ограничениям, выставляемым архимандритом Дионисием. В рук. Погодина № 712 здесь и далее нарушается порядок изложения текста, переписанного, по-видимому, по рукописи с перепутанными листами. Сверка текста здесь и далее сделана по рук. ГИМ, Синод. собр.,№ 416.

«Лутче, - рече, - женитися, нежели разждизатися». — См. 1 Кор. 7,9.

[41] О исцелении святаго глухому. — Это заглавие в рук. Погодина, № 712, пропущено, приводится по списку ГИМ, Синод. собр., № 416. В рук. Погодина, № 712, вместо глухому читается слепому.

— Его имя находим среди вкладчиков: слуга Иван Романов сын Баборыкин «дал вкладу... денег 40 рублев». См.: Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря / Издание подгот. Е. Н. Клитина, Т. Н. Манушина, Т. В. Николаева. Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М., 1987. С. 245.

[43] ... приказъ царской быстъ... архимариту Деонисию да старцомъ обители тоя Арсению Глухому, да Антонию Крылову, да черному дъякону Закхее, да священнику Ивану, имянуемому Наседке... — На самом деле исправление богослужебных книг троицким книжни-кам передал боярин Б. М. Салтыков, не согласовавший это предприятие с митрополитом Ионой. Старец Арсений Глухой известен как писатель и справщик Печатного двора (см.: Панченко А. М. АрсенийГлухой // Словарь книжников и книжности Древней Руси. XVII в. СПб., 1992. Вып. 3. Ч. 1. А—3. С. 103—105); Антоний Крылов (не Крыслов!), «что был на Москве в книжных справщиках», назван посмертно под 1630 г. во Вкладной книге Троицкого монастыря (с. 203); черный дьякон Закхей вписан под 1631/32 г. в ту же Вкладную книгу как вкладчик строительных материалов (см. с. 195). Иван Наседка, священник (1608—1619), помогал архимандриту Дионисию в составлении патриотических грамот, а в 1615—1616 гг. участвовал в исправлении богослужебных книг. Иван Наседка занимался литературным трудом, в 1648—1649 гг. написал дополнение к Житию Дионисия. См.: Зиборов В. К. Иоанн Васильевич Шевелев Наседка // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3. XVII в. Ч. 2. И—О. СПб., 1993. С. 63—65.

[44] ... в веси глаголемой Клементъевой... — Имеется в виду село Клементьево, ставшее подмонастырской слободой.

— Сопоставление печатных и рукописных книг свидетельствует о текстологических навыках, свойственных участникам «книжной справы».

— Иона, митрополит Подонский и Сарский, управлял московской патриархией в 1614—1619 гг.

[47] ... митрополита Иону... архимарита чюдовского Аврамия с товарыщи... В то бо время... на Москве патриарху не сущу... — Названы участники церковного собора 1618 г. Митрополит Иона в отсутствие патриарха управлял, достаточно неумело, церковными делами, доверяясь мнению клеветников и доносчиков, в том числе головщика Логина (см. сноску 36).

[48] ... полъского королевича Владислава... — Владислав, сын короля Сигизмунда III Вазы, с 1632 по 1648 г. польский король, в 1610 г. был претендентом на русский престол.

[49].... послаша в Кирилов монастыръ... — В Кирилло-Белозерский монастырь.

— В Новоспасский монастырь в Москве

[51] ... епитимию наложиша... — Т. е. назначили наказание, достаточно мучительное, с боль-шим количеством поклонов, с содержанием «в дыму» вдали от Троице-Сергиева монастыря.

[52] ... патриархомъ Филаретомъ. — Патриарх Филарет, в миру Федор Никитич Романов (1550-е-1633), отеццаря Михаила Федоровича. Возглавлял боярскую оппозицию при Борисе Годунове, насильственно пострижен в монахи (1601), сослан в Антониево-Сийский монастырь. Был востребован из ссылки Лжедмитрием I, поставлен ростовским митрополитом (1605). При Лжедмитрии II провозглашен патриархом (1608), направлен в составе посольства в Польшу за царевичем Владиславом (1610); до 1619 г. находился в Польше в качестве пленника. По возвращении в Москву стал патриархом и соправителем царя.

[53] ... по свидетельству вселенскихъ патриархъ... — Подразумеваются восточные патри-архи — Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский. Сохранились документы, подтверждающие сношения московских властей с восточными патриархами. См.: Греческо-русские связи середины XVI—начала XVIII вв.: Греческие документы московских хранилищ. Каталог выставки / Составитель Б. Л. Фонкич. М., 1991.

«огни» вычернивати повеле... — Таков, например, Служебник, изданный в Москве в 1616 г. (см.: Зернова А. С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI—XVII веках. Сводный каталог. М., 1958. С. 26. № 31), в сохранившихся экземплярах которого от руки вычеркнуты слова « и огнем».

— Это утверждение автора Жития не находит прямого подтверждения, что отмечалось в монографии: Скворцов Д. Дионисий Зобниновский, архимандрит Троицкаго-Сергиева монастыря (ныне Лавры): Историческое исследование. Тверь, 1890. С. 308—309.

[56] ... в екоего калугера, Рафаила именем... — Обстоятельства оклеветания архимандрита Дионисия со стороны Рафаила остаются неясными. Д. Скворцов в своей монографии убедительно показывает, что данный рассказ не поддается точной датировке.

[57] ... царево слово... — Приказ царя.

— По мнению Д. Скворцова, подразумевается Александр Булатников, служивший келарем Троице-Сергиева монастыря с 1622 по 1641 г.

[59] ... и многи книги оставив по себе своея руки. — Речь идет о переписке книг. Дорофей известен как книгохранитель. См.: Арсений, иером. Описание славяно-русской библиотеки Свято-Троицкой Сергиевой лавры. М., 1878. Предисловие. С. 6—7. Упоминание Дорофея как книгохранителя находится в записях на полях рукописных книг, например в Стихираре крюковом, XVI в. См.: Ухова Т. Б. Каталог миниатюр, орнамента и гравюр собрания Троице-Сергиевой лавры и Московской духовной академии // Записки Отдела рукописей Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина. М., 1960. С. 129. В «Списке погребенных в Троицкой Сергиевой лавре, от основания оной до 1880 г.» (М., 1880) на с. 79 под № 832 назван инок Дорофей, келейный ученик архимандрита Дионисия, перечислены его обязанности и названа дата его смерти — 1614 г.

— Алексей Тихонов упоминается во Вкладной книге Троице-Сергиева монастыря под 1627, 1628, 1635, 1638/39 и 1654 гг. Среди его вкладов два гнедых коня, несколько книг (рукописей) «Дионисия Реопагита, Апокалипсис в лицах, книга Козма Индикоплов в лицах, в ней же о шти днех, по цене все книги за...» (Вкладная книга... С. 246). В«Списке погребенных»А. Тихонов назван троицким каллиграфом (с. 55, № 612).

[61] «Яже в тайне творитъ десница, сего не ведети шуйцы». — Перефразировка, ср.: Мф. 6, 3.

— Имя старца Антония Корсакова записано в 1630 и 1633 гг., сначала в качестве вкладчика, затем посмертно (Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. С. 203).

[63] ... монастырского слугу... Томила Яганова... — Стрелецкий сотник Томила Яганов упоминается в «Сказании Авраамия Палицына» (М.; Л., 1955. С. 214).

[64] ... Служни слободы... — Служняя слобода близ Троице-Сергиева монастыря.

— Рождественский Богородицкий монастырь был основан в XII веке. Порфирий был там архимандритом в 1621—1627 гг.

— Имеются в виду Псково-Печерский монастырь и московский Андрониев монастырь.

[67] ... келаря Александра... — По-видимому, подразумевается келарь Александр Булатников, названный в главе Жития «О терпении святаго...» икономом. См. сноску 58.

[68] ... строителем на Алатырь... — Речь идет об Алаторском Троицком монастыре, куда Симон Азарьин был направлен незадолго до смерти Дионисия и где он пробыл с 1631 по 1634 г.

[69] ... в Хотковском девичьи монастыре... — Этот монастырь основан в XIV в. вблизи Троице-Сергиева монастыря, в нем монашествовали родители Сергия Радонежского; женским монастырь стал с 1514 г.

— См. сноску 58.

[71] ... ис Помория, Каргопольскаго уезду, Кожеозерскаго монастыря... — Этот монастырь находился к юго-западу от Антониева-Сийского монастыря.

[72] ... пустынникъ инокъ Никодим именем... постриженикъ Чюдова монастыря... — Житие Никодима Кожеозерского составил Боголеп Львов незадолго до написания Симоном Азарьиным Жития Дионисия. См.: Соколова Л. В. Житие Никодима Кожеозерского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3. XVII в. Ч. 1. А—3. СПб., 1992. С. 374—377.

[73] ... чюдотворца Алексея... — Имеются в виду митрополит Московский Алексей (1292 или 1298—1378) и его явление в житии Никодима.

— Симон Азарьин неоднократно сообщает в Житии, что к написанию труда о Дионисии его «понудил» Боголеп Львов (ум. в 1675 г.). Черновой вариант своего сочинения Симон Азарьин посылал Боголепу Львову. См.: Понырко Н. В. Боголеп // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 1. А—3. СПб., 1992. С. 140—141.

— Он был патриархом с 1642 по 1652 г.

[76] ... 156-го году... — Приведена дата начала написания Жития — 1648 г. Далее в чудесах приведены даты 1649, 1650, 1651 гг. А в настоящем чуде упоминается 1654 год.

[77] ... вышеупомянутый слуга Никита Кучин... — См. сноску 13.

— Некий Родион Базлов был троицким монастырским слугой (под 1629 г. записан его вклад в Троице-Сергиев монастырь «мерин... в цену за 7 рублев»: Вкладная книга... С. 246); среди сотников стрелецких в «Сказании Авраамия Палицына» назван Рахманин Базлов (с. 214) вместе с Томилой Ягановым.

[79] ... Никонову церковъ... — Храм над гробом Никона Радонежского пристроен к южному фасаду Троицкого собора в 1548 г.

— Этот «самовидец», принимавший донских казаков «в государеве дворе», оставил богатые вклады в ризной казне монастыря; они записаны под 1662 и 1665 гг. (см.: Вкладная книга... С. 218-219).

[81] ... Петром Головинымъ... дворянинъ государевъ, емуже имя Петръ Головин. — Воевода Петр Головин в 1640-е гг. был направлен в отдаленные земли Сибири; сохранились письменные отчеты, челобитные с жалобами на жестокое обращение Головина с местным якутским населением и со спутниками по экспедиции. В монастырских документах и книгах посещение Головина не отражено.

— Здесь названы монастырские власти, в которые Симон Азарьин входил в качестве келаря: «Андреян, взят от Пречистые Богородицы с Толги 148 (1640)-го августа в 1 день. Был в архимандричестве 15 лет и 7месяцев, преставися во 164 (1656)-м году марта в 1 день»; «164 (1656)-го году марта в день дал вкладу бывшей казначей старец Калинник...» — цитируются записи Вкладной книги Троице-Сергиева монастыря (с. 15 и 186).

[83] в посещении, де, преподобного инока Никодима с Олексеемъ митрополитом вместе обретеся... в Кожеозерскомъ монастыре... — Это прямая ссылка на Житие Никодима Кожеозерского, в котором записано видение Никодиму преподобного Дионисия с Алексием митрополитом.

[84] ... обители Троицкой слуга, именем Федоръ Каменев... — Его имя записано под 1630 и 1639 гг. в монастырской Вкладной книге (с. 246—247).

— В Москве было три Богоявленских монастыря. Один — на Ильинском крестце, второй на Никольской улице, третий — в Кремле, у Троицких ворот (это было Троицкое подворье). «Погребальных пений ради» архимандрита Дионисия привезли в Богоявленский монастырь на Никольской улице за «Ветошным рядом», после чего погребение состоялось в Троице-Сергиевом монастыре.

— Алексей Иванович Воротынский, воевода в Туле (ум. в 1642 г.), известен как заказчик иконы «Преподобные Сергий и Никон Радонежские со ученики», находившейся в притворе Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря (см.: Олсуфьев Ю. А. Опись икон Троице-Сергиева монастыря. Сергиев, 1920. С. 36).

[87] ... инокъ Антоний, рекомый Яринский. — Был пострижен в монахи в 1645 г. из священ-ников в Переславле (Вкладная книга... С. 208).

[88] ... Пушкарские слободы церкви Пречистые Богородицы Казанские и святого пророка Ильи... — Эта церковь не сохранилась; построенная на ее месте в 1752 г. деревянная церковь была разобрана в 1958 г. Сохранился каменный Казанский храм кон. XVIII в.

[89] ... октября въ 26 день на празникъ святого великомученика Димитрия... — Речь идет о Димитрии Солунском, греческом святом.

— краткое молитвенное благословение священника, после которого молящиеся покидают храм.

[91] Архимарит же Андреан и келарь Аврамий Подлесов... — Названы те власти Троице-Сергиева монастыря, при которых Симон Азарьин был казначеем (1634—1645). См. записи о вкладах: Вкладная книга... С. 175 и 180.

[92] ... размышляше пророчество Иванна Богослова от Опаколипсиса, разсужая о жене и о змии... — См. Апок. 17, 1—17.

[93] Василий Великий — один из отцов Церкви (ок. 329—379), автор догматических сочинений, один из творцов Литургии.

— Это известие Жития представляет ценность для истории архитектурного ансамбля Троице-Сергиева монастыря.