ЗАДОНЩИНА
СЛОВО О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ ДМИТРЕЕ ИВАНОВИЧЕ[1] И О БРАТЕ ЕГО, КНЯЗЕ ВЛАДИМЕРЕ АНДРЕЕВИЧЕ,[2] ЯКО ПОБЕДИЛИ СУПОСТАТА СВОЕГО ЦАРЯ МАМАЯ[3]
Князь великий Дмитрей Ивановичь с своим братом, с княземъ Владимером Андреевичем, и своими воеводами были на пиру у Микулы Васильевича.[4] «Ведомо намъ, брате, что у быстрого Дону царь Мамай пришел на Рускую землю, а идет к намъ в Залескую землю».[5]
— жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная. Взыдем на горы Киевския и посмотрим славного Непра и посмотрим по всей земли Руской. И оттоля на восточную страну — жребий Симова, сына Ноева,[6] от него же родися хиновя[7] — поганые татаровя, бусормановя. Те бо на реке на Каяле[8] одолеша родъ Афетов. И оттоля Руская земля седитъ невесела; а от Калатьския рати[9] до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася, плачющися, чады своя поминаючи — князи и бояря и удалые люди, иже оставиша вся домы своя и богатество, жены и дети и скот, честь и славу мира сего получивши, главы своя положиша за землю за Рускую и за веру християньскую.
Преже восписах жалость земли Руские и прочее от кних приводя, потом же списах жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю.
Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем печаль на Восточную страну — в Симов жребий и воздадим поганому Момаю победу, а великому князю Дмитрею Ивановичю похвалу и брату его, князю Владимеру Андреевичю. И рцем таково слово: лудчи бо нам, брате, начати поведати иными словесы о похвальных сихъ о нынешных повестех о полку великого князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича, а внуки святаго великаго князя Владимера Киевскаго.[10] Начаша ти поведати по делом и по былинам. Не проразимся мыслию но землями, помянем первых лет времена, похвалим вещаго Бояна[11] горазна гудца в Киеве. Тот бо вещий Боянъ, воскладоша горазная своя персты на живыя струны, пояше руским князем славы: первую славу великому князю киевскому Игорю Рюриковичю,[12] 2 — великому князю Владимеру Святославичю Киевскому, третюю — великому князю Ярославу Володимеровичю.[13]
Аз же помяну резанца Софония,[14] и восхвалю песнеми и гусленными буйными словесы сего великаго князя Дмитрея Ивановича и брата его, князя Владимера Андреевича, а внуки святаго великого князя Владимера Киевского. И пение князем руским за веру христианьскую!
А от Калатьские рати до Момаева побоища 160 лет.[15]
духа, уставиша собе храбрыя полъкы в Руской земле и помянуша прадеда своего, великого князя Владимера Киевскаго.
Оле жаворонок, летняя птица, красных дней утеха, возлети под синие облакы, посмотри к силному граду Москве, воспой славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Андреевичю! Ци буря соколи зонесет из земля Залеския в поле Половецкое![16] На Москве кони ржут, звенит слава по всей земли Руской, трубы трубят на Коломне,[17] бубны бьют в Серпугове,[18] стоят стязи у Дону Великого на брезе.
Звонятъ колоколы вечныя в Великом Новегороде, стоят мужи навгородцкие у святыя Софии,[19] а ркучи тако: «Уже нам, брате, не поспеть на пособь к великому князю Дмитрею Ивановичю?» И как слово изговаривают, уже аки орли слетешася. То ти были не орли слетешася — выехали посадники из Великого Новагорода,[20] а с ними 7000 войска к великому князю Дмитрею Ивановичю и к брату его, князю Владимеру Андреевичю, на пособе.
К славному граду Москве сьехалися вси князи руские, а ркучи таково слово: «У Дону стоят татаровя поганые, и Момай царь на реки на Мечи,[21] межу Чюровым и Михайловым, брести хотят, а предати живот свой нашей славе».
И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Брате, князь Владимеръ Андреевичь, пойдем тамо, укупим животу своему славы, учиним землям диво, а старым повесть, а молодым память! А храбрых своих испытаем, а реку Дон кровью прольем за землю за Рускую и за веру крестьяньскую!»
«Братия и князи руские, гнездо есмя были великого князя Владимера Киевскаго! Не в обиде есми были по рожению ни соколу, ни ястребу, ни кречату, ни черному ворону, ни поганому сему Момаю!»
О соловей, летняя птица, что бы ты, соловей, выщекотал славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его князю Владимеру Андреевичю, и земли Литовской дву братом Олгордовичем, Андрею и брату его Дмитрею,[22] да Дмитрею Волыньскому![23] Те бо суть сынове храбры, кречаты в ратном времени и ведомы полководцы, под трубами повити, под шеломы възлелеаны, конець копия вскормлены, с востраго меча поены в Литовской земли.
Молвяше Андрей Олгордович своему брату: «Брате Дмитрей, сами есмя собе два браты, сынове Олгордовы, а внуки есмя Едимантовы, а правнуки есми Сколомендовы.[24] Зберем, брате, милые пановя удалые Литвы, храбрых удальцов, а сами сядем на свои борзи комони и посмотрим быстрого Дону, испиемь шеломом воды, испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ[25] немецких о боеданы бусорманские!»
И рече ему Дмитрей: «Брате Андрей, не пощадим живота своего за землю за Рускую и за веру крестьяньскую и за обиду великаго князя Дмитрея Ивановича! Уже бо, брате, стук стучит и гром гремит в каменом граде Москве. То ти, брате, не стукъ стучить, ни гром гремит, — стучит силная рать великаго князя Дмитрея Ивановича, гремят удальцы руские злачеными доспехи и черлеными щиты.[26] Седлай, брате Андрей, свои борзи комони, а мои готови — напреди твоих оседлани. Выедем, брате, в чистое поле и посмотрим своих полковъ, колько, брате, с нами храбрые литвы. А храбрые литвы с нами 70 000 окованые рати».
Уже бо, брате, возвеяша сильнии ветри с моря на усть Дону и Непра, прилелеяша великиа тучи на Рускую землю, из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому великому на речке Непрядве,[27] межу Доном и Непром, пасти трупу человеческому на поле Куликове, пролитися крови на речьке Непрядве!
волцы, — приидоша поганые татаровя, хотят пройти воюючи всю Рускую землю.
Тогда гуси возгоготаша и лебеди крилы въсплескаша. То ти не гуси возгоготаша, ни лебеди крилы въсплескаша, но поганый Момай пришел на Рускую землю и вои своя привел. А уже беды их пасоша птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галицы своею речью говорят, орли хлекчют, а волцы грозно воют, а лисицы на кости брешут.
Руская земля, то первое еси как за царем за Соломоном побывала.[28]
А уже соколи и кречати, белозерские ястреби рвахуся от златых колодицъ[29] ис камена града Москвы, обриваху шевковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, звонечи злачеными колоколы на быстром Дону, хотят ударити на многие стады гусиныя и на лебединыя, а богатыри руския удальцы хотят ударити на великия силы поганого царя Мамая.
Тогда князь великий Дмитрей Ивановичь воступив во златое свое стремя, вседъ на свой борзый конь и взем свой мечь в правую руку, и помолися Богу и пречистой его Матери. Солнце ему ясно на въстоцы сияет и путь поведает, а Борисъ и Глебъ[30] молитву воздают за сродники своя.
«Не ослабляй, брате, поганым татаровям — уже бо поганые поля руские наступают и вотчину нашу отнимают!»
И рече ему князь великыий Дмитрей Ивановичь: «Брате Владимеръ Андреевичь! Сами себе есми два брата, а внуки великаго князя Владимира Киевскаго. А воеводы у нас уставлены — 70 бояринов, и крепцы бысть князи белозерстии Федор Семеновичь да Семен Михайловичь,[31] да Микула Васильевичь, да два брата Олгордовичи, да Дмитрей Волыньской, да Тимофей Волуевичь,[32] да Андрей Серкизовичь, да Михайло Ивановичь, а вою с нами триста тысящь окованые рати. А воеводы у нас крепкия, а дружина сведома, а под собою имеем боръзыя комони, а на собе злаченыи доспехи, а шеломы черкаские, а щиты московские, а сулицы немецкие, а кинжалы фряские,[33] а мечи булатные; а пути им сведоми, а перевозы им изготовлены, но еще хотят сильно головы своя положить за землю за Рускую и за веру крестьянскую. Пашут бо ся аки живи хоругови, ищут собе чести и славного имени».
Уже бо те соколи и кречати, белозерскыя ястреби, за Дон борзо перелетели и ударилися на многие стада на гусиные и на лебединые. То ти быша ни соколи ни кречети, то ти наехали руские князи на силу татарскую. И удариша копия харалужныя о доспехи татарские, возгремели мечи булатные о шеломы хиновские на поле Куликове на речке Непрядве.
Черна земля под копыты, а костми татарскими поля насеяша, а кровью ихъ земля пролита бысть. А силныи полки ступишася вместо и протопташа холми и луги, и возмутишася реки и потоки и озера. Кликнуло Диво[34] в Руской земли, велит послушати грозъным землям. Шибла слава к Железным Вратам,[35] и къ Караначи,[36] к Риму, и к Кафе[37] по морю, и к Торнаву;[38] и оттоле ко Царюграду на похвалу руским князем: Русь великая одолеша рать татарскую на поле Куликове на речьке Непрядве.
На том поле силныи тучи ступишася, а из них часто сияли молыньи и гремели громы велицыи. То ти ступишася руские сынове с погаными татарами за свою великую обиду. А в них сияли доспехы злаченые, а гремели князи руские мечьми булатными о шеломы хиновские.
Не тури возрыкали у Дону Великаго на поле Куликове. То ти не тури побеждени у Дону Великого, но посечены князи руские и бояры и воеводы великого князя Дмитрея Ивановича. Побеждени князи белозерстии от поганых татаръ, Федор Семеновичь, да Семен Михайловичь, да Тимофей Волуевичь, да Микула Васильевич, да Андрей Серкизовичь, да Михайло Ивановичь и иная многая дружина.
Пересвета[40] чернеца, бряньского боярина, на суженое место привели.[41] И рече Пересвет чернец великому князю Дмитрею Ивановичю: «Лутчи бы нам потятым быть, нежели полоненым быти от поганых татаръ!» Тако бо Пересвет поскакивает на своем борзом коне, а злаченым доспехом посвечивает, а иные лежат посечены у Дону Великого на брезе.
И в то время стару надобно помолодети, а удалым людям плечь своих попытать. И молвяше Ослябя чернец[42] своему брату Пересвету старцу: «Брате Пересвете, вижу на теле твоем раны великия, уже, брате, летети главе твоей на траву ковыль, а чаду моему Иякову[43] лежати на зелене ковыле траве на поле Куликове на речьке Непрядве за веру крестьяньскую, и за землю за Рускую, и за обиду великого князя Дмитрея Ивановича».
И в то время по Резанской земле около Дону ни ратаи, ни пастухи в поле не кличют, но толко часто вороны грают трупу ради человеческаго, грозно бо бяше и жалостъно тогды слышати; занеже трава кровию пролита бысть, а древеса тугою к земли приклонишася.
— всплакашася вси княгини и боярыни и вси воеводские жены о избиенных. Микулина жена Васильевича Марья рано плакаша у Москвы града на забралах,[44] а ркучи тако: «Доне, Доне, быстрая река, прорыла еси ты каменные горы и течеши в землю Половецкую. Прилелей моего господина Микулу Васильевича ко мне!» А Тимофеева жена Волуевича Федосья тако же плакашеся, а ркучи тако: «Се уже веселие мое пониче во славном граде Москве, и уже не вижу своего государя Тимофея Волуевича в животе!» А Ондреева жена Марья да Михайлова жена Оксинья[45] рано плакашася: «Се уже обемя нам солнце померкло в славном граде Москве, припахнули к нам от быстрого Дону полоняныа вести, носяще великую беду: и выседоша удальцы з боръзыхъ коней на суженое место на поле Куликове на речке Непрядве!»
А уже Диво кличет под саблями татарьскими, а тем рускымъ богатырем под ранами.
Туто щурове[46] рано въспели жалостные песни у Коломны на забралах, на воскресение, на Акима и Аннинъ день.[47] То ти было не щурове рано въспеша жалостныя песни, восплакалися жены коломеньские, а ркучи тако: «Москва, Москва, быстрая река, чему еси залелеяла мужей наших от нась в землю Половецкую?» А ркучи тако: «Можеш ли, господине князь великий, веслы Непръ зоградити, а Донъ шоломы вычръпати, а Мечу реку трупы татарьскими запрудити? Замкни, государь князь великий, Оке реке ворота, чтобы потом поганые татаровя к нам не ездили. Уже мужей нашихъ рать трудила».
Того же дни в суботу на Рожество святыя Богородицы исекша христиани поганые полки на поле Куликове на речьке Непрядве.
И нюкнув князь Владимеръ Андреевичь гораздо, и скакаше по рати во полцех поганых в татарских, а злаченым шеломом посвечиваючи. Гремят мечи булатные о шеломы хиновские.
«Брате Дмитрей Ивановичь, ты еси у златошна времени железное зобороло. Не оставай, князь великый, с своими великими полкы, не потакай крамольником! Уже бо поганые татары поля наша наступают, а храбрую дружину у нас истеряли, а в трупи человечье борзи кони не могут скочити, а в крови по колено бродят. А уже бо, брате, жалостно видети кровь крестьяньская. Не уставай, князь великый, съ своими бояры».
И князь великий Дмитрей Ивановичь рече своим боярам: «Братия бояра и воеводы и дети боярьские, то ти ваши московские слаткие меды и великие места! Туто добудете себе места и своим женам. Туто, брате, стару помолодеть, а молодому чести добыть».
И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Господи Боже мой, на тя уповахъ, да не постыжуся в век, ни да посмеют ми ся враги моя мне». И помолися Богу и пречистой его Матери и всем святым его, и прослезися горко, и утер слезы.
И тогда аки соколы борзо полетеша на быстрый Донь. То ти не соколи полетеша: поскакивает князь великий Дмитрей Ивановичь с своими полки за Дон со всею силою. И рече: «Брате князь Владимер Андреевичь, тут, брате, испити медовыа чары поведеные, наеждяем, брате, своими полки силными на рать татаръ поганых».
Тогда князь великий почалъ наступати. Гремят мечи булатные о шеломы хиновские. И поганые покрыша главы своя руками своими. Тогда поганые борзо вспять отступиша. И от великого князя Дмитрея Ивановича стези ревут, а поганые бежать, а руские сынове широкие поля кликом огородиша и злачеными доспехами осветиша. Уже бо ста тур на оборонь!
поля насеяша и кровию ихъ реки протекли. Туто поганые разлучишася розно и побегше неуготованными дорогами в лукоморье, скрегчюще зубами своими, и дерущи лица своя, а ркуче такъ: «Уже нам, брате, в земли своей не бывати и детей своих не видати, а катунъ своих не трепати, а трепати намъ сырая земля, а целовати намъ зелена мурова, а в Русь ратию нам не хаживати, а выхода нам у руских князей не прашивати». Уже бо въстонала земля татарская, бедами тугою покрышася; уныша бо царемъ их хотение и княземь похвала на Рускую землю ходити. Уже бо веселие их пониче.
Уже бо руские сынове разграбиша татарские узорочья, и доспехи, и кони, и волы, и верблуды, и вино, и сахар, и дорогое узорочие, камкы, насычеве везут женам своимъ. Уже жены руские восплескаша татарским златом.
Уже бо по Руской земле простреся веселие и буйство. Вознесеся слава руская на поганых хулу. Уже бо вержено Диво на землю, и уже грозы великаго князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича по всем землям текут. Стреляй, князь великый, по всемъ землям, стреляй, князь великый, с своею храброю дружиною поганого Мамая хиновина за землю Рускую, за веру христьяньскую. Уже поганые оружия своя повергоша, а главы своя подклониша под мечи руские. И трубы их не трубят, и уныша гласи их.
И отскочи поганый Мамай от своея дружины серым волком и притече к Кафе граду. Молвяше же ему фрязове: «Чему ты, поганый Мамай, посягаешь на Рускую землю? То тя била орда Залеская. А не бывати тобе в Батыя[48] царя: у Батыя царя было четыреста тысящь окованые рати, а воевал всю Рускую землю от востока и до запада. А казнил Богъ Рускую землю за своя согрешения. И ты пришел на Рускую землю, царь Мамай, со многими силами, з девятью ордами и 70 князями. А ныне ты, поганый, бежишь сам-девят в лукоморье, не с кем тебе зимы зимовати в поле. Нешто тобя князи руские горазно подчивали: ни князей с тобою, ни воевод! Нечто гораздо упилися у быстрого Дону на поле Куликове на траве ковыле! Побежи ты, поганый Момай, от насъ по задлешыю!»
Уподобилася еси земля Руская милому младенцу у матери своей: его же мати тешить, а рать лозою казнит, а добрая дела милують его. Тако господь Богъ помиловал князей руских, великого князя Дмитрея Ивановича и брата его, князя Владимера Андреевича, меж Дона и Непра, на поле Куликове, на речки Непрядве.
время посмотрети, иже лежат трупи крестьяньские акы сенныи стоги у Дона Великого на брезе, а Дон река три дни кровию текла. И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Считайтеся, братия, колько у нас воевод нет и колько молодых людей нет».
Тогды говорит Михайло Александровичь,[49] московский боярин, князю Дмитрею Ивановичю: «Господине князь великий Дмитрей Ивановичь! Нету, государь, у нас 40 бояринов московских, 12 князей белозерьских, 30 новгородских посадников, 20 бояринов коломенских, 40 бояр серпуховскихъ, 30 панов литовскихъ, 20 бояр переславских, 25 бояр костромских, 35 бояр володимеровских, 50 бояръ суздалских, 40 бояръ муромских, 70 бояр резаньских, 34 бояринов ростовских, 23 бояр дмитровских, 60 бояр можайских, 30 бояр звенигородских, 15 бояр углецкихъ. А посечено от безбожнаго Мамая полтретья ста тысящь и три тысечи. И помилова Богъ Рускую землю, а татаръ пало безчислено многое множество».
И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Братия, бояра и князи и дети боярские, то вам сужено место меж Доном и Непром, на поле Куликове на речке Непрядве. И положили есте головы своя за святыя церькви, за землю за Рускую и за веру крестьяньскую. Простите мя, братия, и благослвите в сем веце и в будущем. И пойдем, брате, князь Владимер Андреевичь, во свою Залескую землю к славному граду Москве и сядем, брате, на своем княжение, а чести есми, брате, добыли и славного имени!»
Богу нашему слава.
[1] Дмитрий Иванович. — (1350—1389) — великий князь владимирский и московский с 1359 г., сын Ивана Ивановича Красного, внук Ивана Даниловича Калиты. Проводил политику укрепления Московского княжества, направленную на подчинение Москве русских княжеств, централизации государственного управления и военного дела. При Дмитрии Ивановиче для укрепления Москвы в 1367 г. предпринимается постройка кремлевских стен из камня, что в те времена имело важное военно-политическое значение. Β 1378 г. на реке Воже под его руководством были разгромлены войска хана Мамая, которые шли на Русь под предводительством воеводы Бегича. (Повесть ο битве на реке Воже и коммент. κ ней см. в наст. т.). После Куликовской битвы в 1380 г. Дмитрий Иванович получил прозвище — Донской.
— двоюродный брат Дмитрия Донского, князь серпуховской. Впервые участвовал в военном походе с Дмитрием, когда великому князю московскому было двенадцать лет, а ему — девять. Руководил многими военными мероприятиями и походами Дмитрия Донского. Умер в 1410 г.
[3] Мамай. — Темник (военачальник) при хане Золотой Орды Бердибеке Мамай, женатый на дочери хана, был по существу правителем Орды. Β 1379 г. он полностью захватил власть в свои руки. Однако именоваться ханом Мамай не мог, так как не был потомком Чингисхана.
[4] Микула Васильевич — московский воевода, сын Василия Васильевича Вельяминова, последнего тысяцкого в Московском княжестве (тысяцкий — военачальник, возглавляющий городское ополчение из тысячи воинов). Микула Васильевич был свояком Дмитрия Донского — их жены были сестрами. Погиб в битве на Куликовом поле.
[5] ... идет κ намъ в Залескую землю. — Залесской землей сначала назывались земли Владимиро-Суздальского, а затем и Московского княжества.
[6] ... жребия Афетова, сына Ноева... И оттоля на еосточную страну — жребий Симова, сына Ноева... — Согласно Библии во время всемирного потопа Бог спас Ноя с семьей. После потопа земля была разделена между сыновьями Ноя. Иафету (Афету) достались северные и западные страны, таким образом, Русь входила в «третий» удел — Иафета; Хаму достался юг, а восток — Симу, поэтому «жребий Симов» — восточные страны.
— Хинове — обобщенное наименование восточных народов, кочевников (заимствовано «Задонщиной» из «Слова ο полку Игореве»).
[8] Каяла — река, на которой герой «Слова ο полку Игореве», князь Игорь, потерпел поражение в битве с половцами в 1185 г. Название реки — «Каяла» — встречается только в «Слове ο полку Игореве», в летописной повести ο походе Игоря и в «Задонщине».
[9] ... a oт Калатьския рати... — To есть от битвы на реке Калке в 1223 г. — первого столкновения русских с монголо-татарами.
[10] Владимир Киевский — Владимир Святославич I, князь киевский с 980 г.; ввел христианство в качестве государственной религии. Русские князья подчеркивали, что они потомки крестителя Руси, князя Владимира.
[11] Боян — дружинный певец второй половины XI — начала XII в., которого автор «Слова ο полку Игореве» называет своим поэтическим предшественником. Автор «Задонщины», вероятнее всего, знает ο Бояне только из «Слова ο полку Игореве».
— киевский князь, княживший в Киеве с 912 по 945 г.
[13] Ярослав Владимирович — сын Владимира I Святославича Ярослав Мудрый, великий князь киевский с 1016 по 1054 г.
[14] Аз же помяну резанца Софония... — Β двух списках «Задонщины» Софоний Рязанец назван в заглавии как автор произведения. Но в самом тексте «Задонщины» автор говорит ο нем как ο лице по отношению κ нему постороннему. Кроме того, Софоний называется автором произведения в заглавии некоторых списков «Сказания ο Мамаевом побоище». Возможно, Софонию принадлежало еще одно сочинение ο Куликовской битве, до нас не дошедшее, но известное авторам «Задонщины» и «Сказания». Никакими сведениями ο Софонии мы не располагаем.
[15] A от Калатьские рати до Момаева побоища 160 лет. — 160 лет после Калкской битвы было в 1383 г. Академик М. Н. Тихомиров высказал предположение, что такая ошибка в вычислении может свидетельствовать ο 1383 г. как ο времени написания «Задонщины».
[16] ... в поле Половецкое! — Как в летописях, так и в древнерусских литературных памятниках земли, занимаемые монголо-татарами, по аналогии с более древним периодом истории Руси назывались Половецким полем.
— важный опорный пункт в борьбе Москвы с монголо-татарами; поэтому-то Дмитрий Донской и назначает Коломну сборным пунктом войск.
[18] ... в Серпугове... — Серпухов — укрепленный опорный пункт южной окраины Московского княжества. Расположен на реке Оке западнее Коломны.
[19] ... стоят мужи навгородцкие у святыя Софии... — На площади около храма святой Софии, в новгородском кремле, собиралось новгородское вече.
[20] ... выехали посадники из Великого Новагорода... — Посадники — правители Новгорода, избиравшиеся на вече из представителей наиболее богатых и знатных семей. Об участии новгородцев в Куликовской битве сообщают и некоторые редакции «Сказания...». Β распространенной редакции «Сказания...» помещен большой рассказ ο помощи новгородцев Дмитрию Донскому. Однако новгородские летописи об участии новгородцев в битве на Куликовом поле ничего не говорят.
[21] ... на реки на Мечи... — Река Красивая Меча — правый приток Дона.
— сыновья великого князя литовского Ольгерда, находившиеся на службе у великого князя московского. Β 1378 г. князь Андрей Полоцкий бежал в Псков, а затем приехал в Москву κ великому князю Дмитрию Ивановичу. Дмитрий Брянский перешел на службу κ Дмитрию Ивановичу в 1379 г. и княжил в Переславле-Залесском. Полоцким и Брянским они названы по месту первоначального своего княжения.
[23] Дмитрий Волынский — Дмитрий Боброк-Волынский — сын литовского князя из Волыни Кориата-Михаила Гедиминовича. Выехав из Литвы, он был сначала тысяцким у нижегородского князя, а затем перешел на службу κ Дмитрию Донскому, у которого был воеводой. Талантливый военный деятель, он принимал участие во всех походах Дмитрия Донского.
[24] ... а внуки есмя Едимантовы, а правнуки есми Сколомендовы. — Едимант — Гедимин, один из первых великих литовских князей (княжил с 1316 по 1341 г.). Сколоменд — видимо, литовский князь Ердивил-Скирмунт (Скилмонт), XIII в.
[25] Сулица. —короткие метательные копья, дротики.
[26] ... черлеными щиты. — Щиты, окрашенные черленью, яркой розово-красной краской, которая делалась из особого насекомого — червеца.
— приток Дона, впадающий в него с запада; ограничивает с севера Куликово поле, находящееся в верховьях Дона, в пределах современного Куркинского района Тульской области.
[28] Руская земля, тo первое еcи как за царем за Соломоном побывала. — Эта фраза, вероятнее всего, восходит κ следующему тексту «Слова ο полку Игореве»: «О Русская земле! Уже за шеломянемъ еси!» («О Русская земля! Ты уже за холмом»; шоломя — гора, холм). Автор «Задонщины» не мог не знать слова «шоломя», таким образом, либо он располагал текстом «Слова...», где было иное написание этого слова, не понятое им, либо он коренным образом переосмыслил этот образ «Слова ο полку Игореве», связав его с популярным на Руси именем Соломона. Образ библейского царя Соломона является олицетворением мудрости.
[29] ... рвахуся от златых колодицъ... — Колодка — приспособление для соколиной охоты. В. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» дает такое описание этого приспособления: «Брусок с двумя стойками и насестью, на которой держат ловчую птицу, привязывая ее должиком». Должик — ременные путы, в «Задонщине» они названы шелковыми.
[30] Борис и Глеб — сыновья великого князя киевского Владимира I Святославича. После смерти отца были убиты братом Святополком, который захватил великокняжеский престол. При Ярославе Мудром, в 1019 г. разбившем Святополка и овладевшем княжеским престолом в Киеве, Борис и Глеб были признаны святыми: они почитались как покровители Руси и русских князей.
[31] ... крепцы бысть князи белозерстии Федор Семеновичь да Семен Михайловичь... — Β Куликовской битве участвовали белозерские князья Федор Иванович (в тексте ошибочно «Семенович») и его сын Иван; оба погибли. Имя Семена Михайловича названо среди убитых на Куликовом поле и в «Сказании ο Мамаевом побоище», и в летописных повестях. Названы белозерские князья Федор и сын его Иван и Семен Михайлович и в перечне убитых на Куликовом поле в пергаменном Синодике (поминальной книге) XV в. (ГИМ).
— воеводы. Их имена также названы среди имен убитых в Синодике.
[33] ... кинжалы фряские... — генуэзские; фряги — генуэзцы.
[34] Кликнуло Диво... — Β «Слове ο полку Игореве» — Див. Что означает это слово и в «Слове ο полку Игореве», и в «Задонщине» — неясно, и толкование его значения носит предположительный характер. Большинство исследователей предполагает, что Див — какое-то мифическое существо.
[35] Железные Ворота — либо Дербент, либо теснина в среднем течении Дуная.
[36] ... къ Караначи... -— Орнач; город Орнач упоминается в летописях, но единого мнения ο том, что это за город, нет. Н. М. Карамзин считал, что этот город находился в устье Дона. Но, может быть, так назывался в древнерусских летописях Ургенч — столица Хорезма, уничтоженная в 1388 г. Тимуром.
— современная Феодосия, в XIV в. генуэзская колония в Крыму.
[38] ... к Торнаву... — Тырново, столица Болгарского царства.
[39] ... Рожество святей Богородицы — 8 сентября.
[40] Пересвет — монах Троицкого монастыря; вместе с иноком Ослябей был послан игуменом монастыря Сергием с войсками Дмитрия Донского на Куликово поле. Β «Сказании ο Мамаевом побоище» рассказывается ο поединке Пересвета перед началом сражения с богатырем из войск Мамая, в котором оба погибли. Все сведения ο Пересвете ограничиваются данными памятников Куликовского цикла.
[41] ... на суженое место привели. — Сражение, поединок трактовались как «Божий суд» по Божьему изволению побеждал правый. Смысл этой фразы в «Задонщине» становится понятным из «Сказания ο Мамаевом побоище», где рассказывается ο поединке Пересвета.
— Ослябя называется братом Пересвета и в «Сказании ο Мамаевом побоище». Но, скорее всего, в данном случае «брат» не термин родства, а обозначение того, что оба они монахи Троицкого монастыря.
— Β некоторых вариантах Основной редакции «Сказания ο Мамаевом побоище» в числе воинов, посланных в поле в первом сторожевом (разведывательном) отряде, называется Яков Ослябятев.
[44] ... на забралах... — Забрало (забороло) — защищенная галерея, идущая по верху крепостной стены.
[45] Α Ондреева жена Марья да Михайлова жена Оксинья... — Имеются в виду жены воевод Андрея Серкизовича и Михаила Ивановича.
[46] Щур — певчая птица величиной со скворца.
— 9 сентября.
[48] Батый — внук Чингисхана. Возглавлял нашествие монголо-татар на Восточную Европу в конце 30—40-х гг. XIII в. При нем возникла Золотая Орда н началось монголо-татарское владычество над Русью. Умер в 1255 г.
[49] Тогды говорит Михайло Александровичь... — Расчет убитых на поле Куликовом носит преувеличенный характер; в числе убитых бояр названы представители и тех княжеств (например, «70 бояр резаньских»), которые участия в Куликовском сражении не принимали.