Предисловие к Новому Маргариту
ПРЕДИСЛОВИЕ МНОГОГРЕШНОГО АНДРЕЯ ЯРОСЛАВСКОГО К ЭТОЙ КНИГЕ, КОТОРУЮ МОЖНО НАЗВАТЬ «НОВЫЙ МАРГАРИТ». В НЕЙ ЧАСТИЧНО СОДЕРЖИТСЯ ГРУСТНАЯ, ДОСТОЙНАЯ СЛЕЗ КРАТКАЯ ИСТОРИЯ О ПЛОДАХ, КОТОРЫЕ ПРИНОСЯТ ЛЬСТЕЦЫ.
ГЛАВА 1
В восьмитысячных годах звериного века, — как сказано в Апокалипсисе, «люди будут искать смерти... но смерть убежит от них», — вот что случилось с нами за наши грехи. — Что же? И какая тому причина?
Изгнан я был несправедливо из Божьей земли и скитался среди грешных и весьма негостеприимных людей, развращенных к тому же различными ересями. А в отечестве, слышал я, горит жесточайший огонь мучений, и народ христианский сгорает в нем, преследуемый беспощадными гонениями. И вскипает величайшая злоба на христиан, даже большая, чем при древних мучителях или христоборных иудеях. Там хоть и изливалась нечеловеческая ярость на нашего Христа, но, однако, женский род был пощажен, как это видно из повествования о Богородице при кресте и о женах мироносицах, а также о других, погребавших Христа. Теперь же царь настолько разъярен льстецами, подстрекаемыми его дьявольской сожительницей, — что не только знаменитых мужей и светлых чиновников, и храбрых воинов, но и благообразных и благородных жен погубил различными мучениями. И даже новорожденных младенцев, еще не окрепших и питающихся от материнской груди, не пощадил. И не иссяк его звериный гнев. До того разгневался беспричинно на сановитых, что не только погубил их вместе с целыми их родами, но даже и жилища их, и деревни, и села вместе с живущими там убогими их слугами, женами и детьми — всех повелевает уничтожать всеродно своим бесчеловечнейшим, хуже димиев, воинам, как раз для этого им и отобранных и названных им опричниками. А льстецы, явно действуя заодно с самим сатаной, побуждают его своими советами нарушать закон Божий. В законе Божьем сказано: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление». У них же, если по наущениям льстецов кого-либо оклевещут и обвинят, сделают праведника грешником и назовут его, по своему обыкновению, изменником, — то не только его самого осуждают без суда и предают казни, но и всех его потомков до трех поколений по отцовской и по материнской линии осуждают и казнят, и уничтожают целые роды. И не только на сородичей, но и на знакомых, и на соседей, и даже на недругов, пребывающих в ссоре, — на всех невинных обрушивают бесчисленные злодеяния, непримиримый гнев и проливают их кровь.
Пророк, или Бог устами пророка, советует не закосневать в безделии и не растрачивать напрасно молодых лет в своем отечестве, а идти в другие страны, чтобы увидеть творение своего Создателя, рассмотреть дела человеческие на свете, научиться хорошим обычаям и вернуться к себе в отечество богатым и плодовитым, — не богатством тленным богатым, но нетленным душевными свойствами и плодовитым добрыми нравами. Льстецы же своими советами, явно противясь пророку, принуждают, связав клятвенными обещаниями, не переходить границу и не идти в другие страны и затворяют, словно в адской твердыне, свободное естество (по закону Божию), то есть человека, созданного по образу и подобию Бога. И словно свиней, запертых в хлеву, заставляют питаться в неволе.
Господь повелевает не клясться в верности ни небом, ни землей, ни иными клятвами, но обходиться только словами: «Да, да; нет, нет». Льстецы же своими советами оплетают несчастных легкоумных и понуждают их перед честным крестом или перед Евангелием открыто подписать свои обещания и клятвы, и отдают их, таким образом, в рабство и в вечную неволю мучителю.
Господь говорит, поучая: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». А льстецы заставляют несчастных под присягой отречься не только от друзей и близких, но даже и от родителей, и от братьев и сестер, и принуждают служить одному только мучителю, хранить его скверную тайну и во всем исполнять его волю, идя против совести и Бога.
царя и за общее дело закалывать, словно неповинных агнцев, и предавать всех различным казням. И делают все это не руками палачей, но сами руки свои кровавят и режут людей на части. И вынуждают присягать в верности во всех этих отвратительнейших делах, подтверждать это грозным крестным знамением, а затем закрепляют печатью все эти злейшие, не свойственные даже зверям дела. Да что зверям? Даже самим демонам! Потому что даже бесы любят себе подобных, а злобу свою лишь на человеческий род изливают. Таковы добрые советы льстецов, которым царь отворяет свои уши! И не лучше ли какому-либо безумцу нечистоты запечатывать золотым перстнем, чем закреплять печатью нашего Христа такие отвратительнейшие клятвы.
А что же потом? И какую пользу приносят советы льстецов? И что получает прислушивающийся к ним царь? И какое возмездие, горестное и печальное, приемлет он от Бога (после того как разорил уже последние наши малые вотчины, взяв некоторые из них себе, а другие раздав варварам)? Тогда очень скоро Бог начинает мстить и сразу же воздает (еще предоставляя возможность исправиться преступившему человеку). Город Москва, многолюдный и известнейший во вселенной, по Божьему попущению сжигается руками варваров; за два или за три часа уничтожается огромным пламенем вместе со множеством Божьих церквей и вместе с бесчисленным христианским населением, и вместе с чиноначальниками обоих званий — мирского и духовного; внезапно, словно дорожная грязь, сравнивается с землей, что вызывает жалость и слезы. А окрестные деревни и города пленятся, и множество святых монастырей сжигается, бесчисленное же множество христианского люда, словно скот, стадами угоняется в плен.
Так очень скоро бесчеловечность царя и ему подобных обличается Богом в назидание тем, кто отступает от закона. Так-то царь отблагодарил своих слуг, так отечество украсил, так единоколенных облагодетельствовал, такую любовь к единоязычным своим проявил! Вот таковы плоды льстецов и таковы их полезные советы, и таковым злом оборачивается беспрестанно нашептываемая в уши царя ложь!
А меня, несчастного, как он отблагодарил? Мою мать и жену, и единственное дитя, сына моего, извел тоской, затворив в темнице. Моих единоколенных братьев, князей ярославских, служивших ему верно, погубил различными смертями, а имения их и мои разграбил. И что горестнее всего, прогнал меня из любимого отечества, разлучив с любимыми друзьями.
И не только на земные вещи обрушил свой гнев, но и на духовные нападает. Хочет звезды сорвать с небес, то есть мучеников лишить их венцов, и помышляет о том, как бы отнять у прогнанных и у обиженных то, что они получили от праведного Судии. — Что за странные вещи ты говоришь? — Митрополит его преюродивый, вместе с подобными ему законопреступными епископами, пособниками его во всех злодеяниях, — не только не хиротонисанный патриархом, но запрещенный и не благословленный также прежним митрополитом Филиппом, новым священномучеником, — насильно захватил престол. И повелевает он своим зверям (одетым в священнические одежды) проклинать, взойдя на церковные амвоны, всех тех, кого он погубил различными мучительствами, и отлучать их от христианства; но в день нелицемерного, праведного суда Христова все это обратится на их головы. И не хватило бы даже целой книги, чтобы описать все то зло, которое я видел и о котором слышал. Думаю, что человек не в состоянии причинить столько бед людям. Это сам Дьявол, рычащий, словно лев, яростно и злобно, на человеческий род, выпущен уже из своей темницы на испытание народов. Этот огромный змей, сражаясь со святыми и высоко вздымая свой хвост, низвергает с высот треть небесных звезд, то есть знаменитых людей и христианских властителей, которые прежде отличались верностью священным догматам и вели праведную жизнь; впоследствии же, когда они расслабились и полюбили мирскую славу, и по своей воле подчинились ему, он низверг их на землю. То есть подчинил их своей воле и действует уже ими, словно своими орудиями, по невыразимому Божьему произволению. А своих избранников (до конца пострадавших) Бог испытывает здесь, словно золото в горниле.
прося у него помощи и заступничества и чтобы он отвратил свой гнев и гнев этих святых и не позволил бы погибнуть от скорби.
Утешение себе я нашел в книжных делах, обратившись к разуму величайших древних мужей. Прочел и рассмотрел «Физику», изучил и усвоил «Этику». Часто брал я и перечитывал родное мое Священное Писание, на котором были духовно воспитаны мои предки. Изучая его, вспомнил я о преподобном Максиме, новом исповеднике, поскольку мне пришлось с ним однажды беседовать. Тогда я спросил его, все ли сочинения наших великих восточных учителей переведены с греческого языка на славянский. А если переведены, то где? У сербов ли, или у болгар, или же у других славянских народов? Он мне ответил, что они не переведены на славянский язык и существуют только на греческом. Но не только на славянский, а даже на латинский язык не позволили их перевести. И как ни стремились римляне заполучить эти книги, сколько ни просили об этом — византийские императоры отказывали им и не допустили этого. «Не знаю, — сказал, — почему». И так продолжалось вплоть до падения Константинополя. Когда же безбожные турки осадили Константинополь, то император Константин, понимая, что нависшая над городом страшная беда неотвратима, сам выступил с воинством против них и сражался на городских стенах, пока не погиб. А императрица и с ней вся казна и библиотека были отправлены на кораблях по Эгейскому морю на остров Родос и в Венецию. Когда же в наказание за прегрешения христиан отдан был Константинополь Божьим произволением во власть безбожных турок, то великая церковь Премудрости Божией была осквернена, великий алтарь свергнут, а патриарх Анастасий, пресвитеры и все клирики изгнаны из церкви, пленены и отданы в рабство. Позже патриарх с некоторыми пресвитерами и диаконами смогли убежать от них в Венецию и увезли с собой всю церковную газофилякию. А венецианцы, увидев в своих руках то, что давно уже хотели получить, бросили все и тотчас же взялись за перевод книг учителей восточной церкви. Поручают это двум софийским пресвитерам и архидиакону Петру, мужам, не только знающим Священное Писание, но и обученным светской философии. А в помощь им дают своих ученых. И переводят они с греческого языка на латинский, соблюдая грамматические правила и не нарушая смысла, ничего не изменяя, все те книги, которые были привезены. Затем, переведя их на свой язык, отдают в тиснение, размножают в большом количестве и продают по низкой цене, рассылая их не только по Италии, но и по всем западным странам для исправления христианских народов. Все это рассказал мне Максим. Обо всем этом слышал я из уст самого преподобного, любимого моего учителя.
Приехав сюда из моего отечества, я с усердием принялся за изучение латинского языка с той целью, чтобы перевести на наш язык то, что еще не переведено. Ведь нашими учителями наслаждаются другие, а мы, глядя на них, погибаем от духовного голода. Именно поэтому немало лет изнурял я себя, обучаясь грамматике, диалектике и другим наукам. И когда уже изучил их, насколько это было в моих силах, тогда купил книги. А в помощники себе упросил юношу по имени Амброжий (у которого учился я светским наукам), сына христианских родителей, весьма сведущего в Священном Писании и постигшего также вершины светской учености. Прежде всего перевели мы с латинского языка на славянский оглавление всех сочинений Златоуста, написанных им самим, что вызвано тремя причинами.
Первая: чтобы стало ясно, сколько творений Златоуста переведено на славянский язык, а сколько еще не переведено.
Вторая: чтобы благоверные мужи, ревностно воспылав благочестием, перевели на наш язык, во славу себе и своим потомкам, эту неиссякаемую добродетель и духовную благодать, проистекающую от золотых уст.
именем Златоуста, рассчитывая, таким образом, что их будут легко принимать. И если кто-либо посмотрит в этот реестр, то увидит, действительно ли принадлежат такие сочинения Златоусту.
Просмотрев оглавление, я решил перевести с латинского языка на славянский послания апостола Павла с толкованиями Златоуста. И начал тогда искать мужей, хорошо знающих книжный славянский язык, но не смог таких найти. Если и находил кого-либо из монахов или из мирян, они отказывались мне помочь. Монахи отказывались от этого достохвального дела из-за лени, при этом недостойно, если не сказать лицемерно, уничижаясь. Миряне же не захотели, пребывая в суетах мира сего и заглушая семя благоверия терновником и осотом. Сам же я опасался, поскольку еще в молодости не овладел в совершенстве книжным славянским языком, из-за того что на протяжении многих лет вынужден был постоянно выполнять царские приказания, будучи вначале полководцем, а затем на государственной службе. Иногда выполнял обязанности судьи, иногда советника и очень часто участвовал в ополчении против врагов креста Христова.
желая отнять имения, данные мне на пропитание его королевской милостью. И, одолеваемые великой завистью, они хотели не только отнять эти имения и пожрать их, но и крови моей желали напиться. И уже пролили кровь, и разлучили с жизнью моего верного слугу и любимого брата, не только сильного и искусного в военном деле, но и светлого умом, и на своих плечах вместе с другими слугами вынесшего меня живым из преследования. Это и препятствовало мне до времени заниматься тем великим делом.
Однако я попытался вместе с тем упомянутым выше ученейшим юношей перевести некоторые из его слов, никогда до этого не переведенных на славянский. То есть перевел, одолеваемый такими бедами и напастями, те из Слов на великие Господские праздники, которые я сумел найти, и немало других Слов. При этом, насколько было в моих силах, сохранял, не изменяя падежи и роды, фигуры и времена, и другие грамматические категории. И смысла ни в чем не изменил, потому что очень усердно и прилежно за этим следил. Книжные знаки также расставил по правилам. А если в чем-либо ошибся, то есть не вспомнил красивых славянских выражений и употребил простые обороты, то прошу с любовью и с христианской кротостью: читая, исправляйте меня. Ибо осмелюсь повторить сказанное Павлом: «Хоть и невежествен словом, но не разумом». Если же кто-либо захочет исправлять склонения и времена, и другие упомянутые выше грамматические категории, — то дай Бог, чтобы такой нашелся. Может и даже очень может исправлять меня тот, кто более меня опытен и совершенен в грамматике и в других науках. Но тот, кто неопытен, пусть не пытается исправлять, потому что испортит и исказит, но исправить не сможет. Пусть такой сначала учится, приобретет многолетний опыт и знание. А тогда уж пусть и других учит и исправляет Писания. Ибо варвар не может разобраться в философии и учить неученых, а неопытные в ремеслах не могут создавать художественных произведений.
Невозможно, чтобы две крайности одновременно существовали вместе. И поскольку нечистота противоположна чистоте, то, следовательно, тот, кто не очистился сам, не может очищать других. Тот, кто сам несовершенен, не может учить других. А тот, кто неопытен — несовершенен, а поэтому не может учить других. Всякий, искушенный в словесности или в каком-либо деле, — совершенен. А всякий, кто совершенен в славянской грамоте и славен добрыми делами, — уже искусен. И поэтому может учить и просвещать других, приобщая к духовным сокровищам других и умножая свой талант, врученный ему Христом, нашим Богом.