|
Предисловие к "Диалектике" Иоанна Дамаскина (перевод) |
Предисловие к "Диалектике" Иоанна Дамаскина
ПРЕДИСЛОВИЕ АНДРЕЯ, ИСПОЛНЕННОГО ГРЕХОВ
Сладкий мед распознается вкусовыми ощущениями быстрее, чем другие плоды. Для разумной и невещественной души божественные слова слаще меда. И поэтому бессмертную душу надлежит питать более духовной пищей, нежели телесной. Ведь и божественный Давид сказал: «Как сладки гортани моей слова твои, лучше меда устам моим». Чтение божественных слов, — поскольку оно научает страху Божию, вызывает склонность к милосердию и жалости, заставляет вспоминать о смерти и об отшествии в иной мир, — полезно не только живущим в благоденствии (тем, кто нежится в изобилии и богатстве), но и еще большую пользу приносит оно живущим в скорбях и в бедах, поскольку оно бывает для них источником утешения и радости, услаждает и насыщает душу, а душевные кости делает крепкими и несокрушимыми, по словам того же пророка: «Хранит Господь все кости его, и ни одна из них не сокрушится», который называет костями душевные силы. Так же по благодати моего Христа случилось и со мной, когда, пребывая в моем странствии, был я многократно преследуем нестерпимыми (острее всякого острого железа) обидами и гонениями от живущих окрест нечестивцев, что приводило меня в губительнейшее уныние. И оставил бы я уже землю, если бы Господь не помогал мне своими словами, не укреплял бы и не утешал.
последнего в догматах правоверия, остерегает его от прочтения испорченных писаний, но хвалит и советует читать книги Дамаскина, и говорит следующее: «Прислушивайся к православным учителям. Что, господин мой, — говорит, — может быть лучше книги Дамаскина? Если бы она была хорошо переведена и исправлена, то воистину была бы равна небесной красоте и райской пище, и была бы слаще меда и сот». Я же очень заинтересовался этим и был очень опечален тем, что большая часть сочинений наших учителей не переведена на славянский язык, а то, что переведено, — переведено плохо или же вконец испорчено неопытными переписчиками. И задумался я: отчего мы так бедны? Оттого, воистину, что в отличие от прежних учителей — ученых и искушенных в обоих учениях, то есть во внешней философии и в Священном Писании, да к тому же смелых и трудолюбивых, — мы неопытны и ленимся учиться и спрашивать, а неизвестное горделиво презираем, и если даже небольшую часть чего-либо и узнаем, то узнать все полностью ленимся. И поэтому, если находим в Писаниях что-либо не совсем ясное, портим его, искажая по своему усмотрению. И не хотим ни спрашивать, ни учиться у знающих людей, а лежим распростертые, погрузившись в лень и мерзость.
Поэтому я внимательно прочел книгу блаженного Дамаскина, книгу действительно весьма умную и очень нам нужную (потому что он, будучи последним из учителей, выбрал и кратко изложил самое главное из того, что написали предыдущие учителя), — книгу, которую можно назвать броней, или щитом, крепкой защитой для церкви от всех еретиков. И увидел я, что она, будучи плохо переведенной и испорченной переписчиками, настолько запутана, что никто не способен в ней разобраться; к тому же и переведена она не полностью, и многие главы в переводе отсутствуют.
Тогда я приобрел эту книгу, написанную на двух языках: с одной стороны по-гречески, а с другой по-латински, с целью перевести ее. Но чувствуя, что сам я не готов к этому делу, поскольку обучался философии уже в старости, — упросил помочь мне Михаила Андреевича Оболенского (из рода князей черниговских), который постиг науку в молодые годы. И начал я исправлять прежний славянский перевод, а что в нем отсутствовало, то переводил сам. Славянский текст был настолько сложен, что оказалось гораздо легче переводить недостающее, чем править испорченное и искаженное. В первой части прежнего перевода, содержащей «Богословие», не хватало 6 глав. Во второй части, где перевод «Физики» и «Метафизики», не было десяти глав. Когда же дошел до третьей, содержащей философские рассуждения против различных еретиков (прежде всего монофелитов) и очень мудрые, неопровержимые аргументы, или свидетельства, в защиту церковных догматов, то обнаружил в ней только две первые главы, остальных же двадцати семи не было. И в четвертой части не было пятнадцати глав.
Непереведенной оказалась и «Диалектика» — прекрасно написанное, адресованное майюмскому епископу Козьме, философское сочинение, а также и другие нужные и прекрасные сочинения, которые я обнаружил в конце книги.
Одолеваемый бедами и напастями в моем изгнании, я не мог перевести до конца эту священную и очень полезную книгу, написанную, как мы уже сказали, этим святым равноапостольным мужем, который в теологии равен Дионисию Ареопагиту и Григорию Богослову; в глубочайших изысканиях духа — Василию Великому; в защите церковных догматов — Иоанну Златоусту (хоть и не столь обширно). Он находит себе опору (сражаясь против еретиков) в следовании Афанасию Великому и премудрому Кириллу Александрийскому. А что можно сказать о его чистой и благообразной жизни? Автор его Жития, блаженный епископ Иоанн, написал понемногу обо всем: о том, что он, живя еще в миру, стал известнейшим проповедником и как истинный победоносец пострадал до крови за имя и за рождение Христово, когда ему отрубили руку по наговору главного иконоборца Льва Исавра. Уже тогда Господь Бог известил и засвидетельствовал его великое преподобие своим знамением, исцелив его отрубленную руку. И если, — будучи со всех сторон вооруженным и защищенным словами и делами самой божественной премудрости и святых апостолов, пророков и древних равноапостольных учителей, — если прочтешь ты внимательно эту книгу, то увидишь этого истинного защитника Божьей церкви облаченным в светлую и крепкую, сияющую ярче солнца броню, — то есть в святейшие догматы апостольского правоверия, и держащим в руке свой обнаженный обоюдоострый меч — то есть слово Божье. И вот он, непобедимый в догматах благочестия, посекает племена еретиков, а правоверным приносит великое утешение, несказанную радость, веселье и надежду.
внимательно Священное Писание. Затем пусть обучается светским наукам, то есть философии (а если не найдет для этого учителей в своей земле, то пусть не ленится ехать в другие страны, как советует Иисус, сын Сирахов). Ведь и эти святые, о которых мы сказали выше, многие годы потратили на учение, не скупясь на расходы: одни из них ездили в дальние страны, для других же родители приглашали учителей в дома, как и отец этого Дамаскина, — и таким образом украшали бессмертную душу. Он сам в Слове о Священном Писании из четвертой главы своего сочинения пространно пишет о том, какую пользу приносит чтение Писания. О внешних же науках пишет следующее: если можем что-либо из них почерпнуть — то уподобимся опытным купцам, которые настоящее, чистое золото собирают, а нечистое отвергают. Возьмем же из них все самое хорошее, а богов, достойных осмеяния, и чуждые нам басни выбросим псам, то есть неверным и еретикам.
Но, ради Бога, не будем потворствовать безумцам, а тем более — хитрецам, которые нас обманывают, выдавая себя за учителей. Пребывая еще в той Русской земле, что под властью московского царя, я не раз слышал, как они обманывают юношей, стремящихся к учению и к постижению Священного Писания (в той земле есть еще немало людей, пекущихся о своем спасении), и, запрещая, говорят им: «Не читайте много книг!» И указывают на умалишенных: «Этот, мол, от книг умом помрачился, а этот в ересь впал». О, беда! То, от чего бесы убегают и исчезают, и чем еретики обличаются, и что помогает исправлению некоторых, — такое оружие они отнимают, такое лечение они смертоносным ядом называют, не желая помнить слов Господа, сказавшего: «Прочитайте Писания, в них вы найдете жизнь вечную», и еще: «Исследуйте Писания, они свидетельствуют о мне».
О, беда! О, горе! Еще и худшее слышал я от них: «Не надо, — говорят, — невозможно ныне жить по евангельскому закону, потому что ныне род человеческий слаб». Словно бы хотели сказать: «Нужен нам менее строгий законодатель, чем Христос». И поэтому, даже если и не хотят, все равно вынуждены подчиняться Антихристу — мягкому законодателю, и повиноваться ему, ведущему по широкому и пространному пути, а не Христу, ведущему по пути узкому и мученическому. И вот, приняв лицемерный облик смиренной печали, они говорят: «Дай имений к монастырю и тогда избавишься от вечных страданий». И другие такие же смехотворные басни, словно пьяными бабами рассказанные, слышал я от них. А поэтому не подобает прислушиваться к тому, что проповедуют эти льстецы, о которых сказал Иоанн Златоуст в 23-й беседе на Евангелие от Матфея: «Будьте внимательны! — говорит он. — Ибо придут к вам лживые пророки — волки в овчих шкурах. И будут они охотиться за душами вместе с псами и свиньями, но козни их будут намного страшнее, потому что эти (то есть псы и свиньи) исповедуются явно, а те скрытно». Тем самым повелел он отвергать одних, а к другим относиться настороженно, поскольку невозможно, по причине их лицемерия, сразу же распознать их козни. Именно поэтому сказал он: «Будьте внимательны!» А немного ниже он говорит, указывая на то, что они хуже псов и свиней: «Не только свиней и псов подобает остерегаться, но также и того лукавейшего отродья, каковым являются волки».
И вот поэтому нам следует, как я уже сказал, трудолюбиво постигать Священное Писание (так и Павел советует Тимофею читать и учиться) и прислушиваться к слову Христа и его святых, а не ко глупостям этих волков. Но нам необходимо изучать не только Священное Писание, но и светскую философию, о которой сказано у Иоанна Богослова в Слове о нищелюбии следующее: «Но и ученость светскую, которой многие из христиан по худому разумению гнушаются, как лживой, опасной и удаляющей от Бога...» и так далее. И немного ниже: «Так и в науках мы заимствовали исследования и умозрения, но отринули все то, что ведет к демонам, к заблуждению и во глубину погибели». И далее: «Не должно унижать ученость, как рассуждают об этом некоторые, а, напротив, надо признать глупыми и невеждами (то есть безыскусными и злорадными) тех, которые, придерживаясь такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве». Так сказал Григорий Богослов. Вот, слышите, возлюбленные мои? — они потому запрещают нам внимательно изучать Писания, что не хотят, чтобы таким образом обнаружилась и не стала для нас очевидной их ложь, которой они совращают невинные души и угождают царям и владыкам, — они, которые украшают себя только одеждами, а не делами, и живут самовольно, не по евангельскому закону и святым семистолпным правилам, а по сказанному: «Сами не входят, и хотящим войти запрещают».
И пусть же будет вам известно: если мы не посвятим себя прилежному чтению и учению, то не поймем сочинений наших авторов, ибо они были умными и образованными и писали умно и красиво, соблюдая грамматические правила и риторические приемы, как это принято у философов. И оставили нам — словно твердейшую крепость на высочайшей горе, с различными многочисленными укреплениями — свои догматы благочестия вместе с неопровержимыми аргументами; и уложили — словно огненные пращи, крепкие луки и стрелы в тулах — свои писания, уже готовые к тому, чтобы ими действовать и обороняться в случае необходимости.
учителями, и даже выбираем их в свои духовные учителя, поскольку эти льстецы во всем нам угождают и потакают, ни в чем не обличают и не поправляют, если мы сбиваемся с истинного пути Господнего. Именно по этой причине многие христианские государства уже погибли, а другие гибнут. Те же страны, где люди прилежно изучают Священное Писание и философское искусство, и доныне стоят незыблемо по благодати Христа. И не только сами остаются невредимыми, но и владеют многими областями, и распространяют свою власть над подданными до пределов вселенной, добывая себе золото и серебро, драгоценные камни и другие бесчисленные богатства. А что важнее всего и что более всего достойно похвалы — они приводят к познанию Бога, просвещая святым крещением закоренелых варваров, живущих подобно лесным зверям. А чтобы вам это не казалось голословным, прочтите в книге под названием «Хроника Нового света» о том, как испанский и португальский короли недавно покорили много земель в Индии, обучили там людей христианским нравам и просветили их святым крещением.
О Священном Писании христиане знают, что оно необходимо и в земной жизни, и для восхождения на небеса. О светских же науках простые христиане ничего не знают и даже часто их страшатся (поскольку они являются приобретением эллинской философии) по сказанному: «Испугались там, где нет страха».
а его духовные добродетели начинают угасать. Тогда они для будущих поколений добровольно описали ту величайшую красоту и украшение, которым Бог украсил внутреннего человека, то есть его душу — словесное искусство, заботясь о том, чтобы наш род окончательно не впал в беспамятство и невежество.
Грамматику они составили, которая учит отчасти тому, как правильно говорить, а отчасти тому, как правильно писать. Объяснение этих двух частей я опускаю, чтобы изложение не было слишком длинным. Разработали они и риторику, которая учит и тому, как излагать мысль сжато, и тому, как давать пространные объяснения, но соблюдать при этом умеренность и не допускать, чтобы красноречие превращалось в болтовню. Написали диалектику, которая учит, как правильно строить свою речь и каким образом правду и истину отличать от волхвований. Написали они и естественную философию, объясняющую божественную сущность всех естественных ценностей, плотских и духовных, и философию нравов, которая помогает разумно управлять государствами и обществами, утверждает правду и разум, мужество и целомудрие, и другие духовные добродетели, которые происходят из этих основных, заложенных в нас Богом от природы. Описали и устройство небесного свода, то есть законы обращения звезд, открытые праотцу Сифу архангелом Михаилом (как об этом пишет Филон Еврей), в которых был весьма сведущ его правнук Авраам, познавший таким образом Бога.
Так смотри же, возлюбленный, и не бойся! Все это трисиянным Божеством даровано нам, и не только нам, но и всем вещам от глубин до высот вселенной, которые им из небытия в бытие приведены, из хаоса созданы и украшены. Как я уже сказал, пребезначальной Троицей все создано и свершено. Так говорит и пророк: «Словом Господним небеса утвердились, и духом уст его вся сила их». Господу слава вовеки. Аминь.