ЛЕТОПИСНЫЕ ПОВЕСТИ О ПОХОДЕ КНЯЗЯ ИГОРЯ
ИЗ ИПАТЬЕВСКОЙ ЛЕТОПИСИ
Въ лето 6691. Месяца февраля въ 23 въ 1-ю неделю поста придоша измалтяне[1] безбожнеи половци на Русь воеватъ ко Дмитрову[2] съ оканьным Кончакомъ[3] и съ Глебомъ Тириевичемь, и Божьемь заступлениемь и не бысть пакости от нихъ. Князь же Святославъ Всеволодичь, сгадавъ со сватомъ своимъ Рюриком,[4] поидоша на половце и сташа у Олжичь,[5] ожидающе Ярослава[6] и-Щернигова. И устрете я Ярославъ и рече имъ: «Ныне, братья, не ходите, но срекше веремя, оже дасть Богь, на лето поидемь». Святослав же и Рюрикъ, послушавша его, возвратишася. Святославъ же посла сыны своя с полкы своими полем ко Игореви, веля ему ехати в себе место, а Рюрикъ посла Володимера Глебовича[7] с полкы своими. Володимеръ же Глебовичь посла ко Игореви,[8] прося у него ездити напереди полкомъ своимъ: князи бо русции дали бяхуть напереде ездити в Руской земли. Игорь же не да ему того. Володимерь же розгневався и возъвратися. И оттоле идя, иде на северьские городы,[9] и взя в них много добытокъ. Игорь же возвороти киевьскии полки и пристави к нимъ Олга, сыновца своего Святослава,[10] абы како довести полкъ целъ, а самъ еха, поима со собою брата своего Всеволода,[11] и Святославича Всеволода, и Андрея с Романомъ, и неколко от черного клобука,[12] с Кулдюремь и с Кунътувдеемь, и придоша к реце к Хырии.[13] И бысть тоие ночи тепло и дождь рамянъ, и умножися вода, и не бысть имъ куда переехати, а половце, котории утягли переити вежами,[14] спасошася, а котореи не утягли, а техъ взяша; рекоша же, ако в ту рать веже и кони и скоти мнози потопли суть в Хирии, бегаюче передъ русью[15] <...>
Того же лета Богъ вложи въ сердце Святославу, князю киевьскому и великому князю Рюрикови Ростиславичю... поити на половце. И посласта по околние князи, и совкупишася к нима Святославича Мьстиславъ и Глебъ, и Володимеръ Глебовичь ис Переяславля, Всеволодъ Ярославичь из Лучьска с братомъ Мьстиславомъ, Романовичь Мьстиславъ, Изяславъ Давыдовичь и Городеньский Мьстиславъ, Ярославъ, князь пиньский с братомъ Глебомъ, из Галича от Ярослава[16] помочь, а своя братья[17] не идоша, рекуще: «Далече ны есть ити в низъ Днепра, не можемь своее земле пусты оставити: но еже поидеши на Переяславль, то совокупимся с тобою на Суле».[18] Святослав же, не любуя на свою братью, поиде, поспешая путь свой и поущаемь Божиимъ промысломъ, темь старейшии его сынове не утягоша от Черниговьской стороне. Идущю же ему по Днепру, и ста ту, идеже нарецаеться Инжирь бродъ,[19] и ту перебродися на ратьную сторону Днепра и 5 дней искаша ихъ. Ту же отряди моложьшее князе передъ своими полки: отряди же Володимера Переяславьского, и Глеба, и Мьстислава, сына своего, и Романовича Мьстислава и Глеба Гюрговича, князя дубровицьского, и Мьстислава Володимерича и берендеевъ[20] с нимь было 2100. Половци же, узревше Володимерь полкъ, крепко идущь на нихъ, и побегоша, гоними гневомъ Божиимъ и святей Богородице. Оним же, ехавшимъ по нихъ, не постигъше, возворотишася русь, и стояша на месте, нарецаемемь Ерель, егоже русь зоветь Уголъ.[21]
надолзе. Слышав же Святославъ и Рюрикъ и пустиста имъ болшие полкы на помочь, а сама поидоста за ними поспевающа. Якоже узреша половци помочныя полкы и мнеша ту Святослава и Рюрика, абье поскочиша. Русь же, приимше помощь Божию и въвертешася в не, и начаша е сечи и имати. И тако створи Господь милость хрестьяномъ, в тый же день возвеличи Богъ князя Святослава и Рюрика за веру ею.
И ту яша Кобяка Карлыевича со двеима сынома, Билюковича Изая и Товлыя съ сыномъ, и брата его Бокмиша, Осалука, Барака, Тарха, Данила и Съдвака Кулобичкого яша жь, и Корязя Калотановича ту убиша и Тарсука, а инехъ бе-щисла. Створи же Богъ победу сю месяца июля въ 30 в понеделникъ, в память святаго Ивана Воиника. Великий же князь Святославъ Всеволодичь и Рюрикъ Ростиславичь приемше от Бога на поганыя победу и возвратишася восвояси съ славою и честью великою.
Того же лета слышавъ Игорь Святославличь, оже шелъ Святославъ на половце, призва к собе брата своего Всеволода и сыновця Святослава и сына своего Володимера, молвяшеть бо ко братьи[23] и ко всей дружине: «Половци оборотилися противу рускимъ княземь, и мы без них кушаимся на вежах ихъ ударити». Да яко бысть за Мерломь,[24] и сретеся с половци, поехалъ бо бяше Обовлы Костуковичь в четырехъстехъ воеватъ к Руси, и ту абье пустиша к нимъ кони. Половци же побегоша Божьимь повеленьемь, и русь погнаша е, и ту победиша е, и возвратишася восвояси.
В то же время Володимеръ Ярославичь Галичький, шюринъ Игоревъ,[25] бяшеть у Игоря, зане выгнанъ бяшеть отцемь своим из Галича. То же Володимеръ приде преже ко Володимеру к Романови. Романъ, блюдяся отца его, не да ему опочити у себе. Оттоле же иде ко Инъгварови Дорогобужю, и тотъ, блюдяся отца его, и не прия его. И онъ оттоле еха ко Святополку Турову, и тый такоже отпусти его; ко Давыдови Смоленьску — Давыдъ же отпусти, в Суждаль ко Всеволоду, уеви своему[26]. Володимеръ же Галичькый ни тамо обрете собе покоя, приде к зяти своему Путивлю, ко Игореви Святославичю. Той же прия с любовью и положи на немь честь велику, и за две лете держа и́ у себе, и на третьее лето введе и́ в любовь со отцемь его и посла с нимъ сына своего, зятя Рюрикова, Святослава[27] <...>.
Въ лето 6692.[28] Пошелъ бяше оканьный и безбожный и треклятый Кончакъ со мьножествомь половець на Русь, похупаяся, яко пленити хотя грады рускые и пожещи огньмь, бяше бо обрелъ мужа такового бесурменина, иже стреляше живымъ огньмь[29]. Бяху же и у нихъ луци тузи самострелнии, одва 50 мужь можашеть напрящи. Но всемилостивый Господь Богъ гордымъ противиться и светы ихъ раздруши. Пришедъ бо, ста на Хороле, послалъ же бяшеть с лестью ко Ярославу Всеволодичю, мира прося. Ярославъ же, не веды лести ихъ, посла к нимъ мужъ свой Ольстина Олексича. Святославъ же Всеволодичь слашеть къ Ярославу, река: «Брате, не ими имъ веры, ни своего мужа шли, яз на ны поиду». Святославъ же Всеволодичь и Рюрикъ Ростиславичь со всими своими полкы, не стряпя, поиде противу имъ. Рюрикъ же и Святославъ отрядиста Володимера Глебовича, върядиша в наворопъ,[30] и Мьстислава Романовича, а самъ Рюрикъ и Святославъ поидоста заде ихъ. Едущим же имъ, и устретоста гости, идущь противу себе ис Половець, и поведаша имъ, яко половци стоять на Хороле. Святослав же и Рюрикъ то слышавша и рада быста, и поидоста к нимъ. Володимеръ же и Мьстиславъ, слышавше, придоша к месту тому, идеже указаша гостье. Пришедши же на место то, идеже стояли, и не видиша никогоже, шли бо бяхуть на ино место възле Хоролъ. Наворопници же, перешедше Хоролъ, взиидоша на шоломя, глядающе, кде узрять е. Коньчакъ же стоялъ у лузе. Его же, едуще по шоломени, оминуша, иные же ватагы[31] узревше, удариша на нихъ. Кончакъ же то видивъ, за не утече чересъ дорогу, и мьншицю его яша и оного бесурменина яша, у негоже бяшеть живый огонь. То и того ко Святославу приведоша со устроенымъ, прочая же воя ихъ — онихъ избиша, а коне и оружья многое множество и ополонишася.
— дасть победу князема рускыма — Святославу Всеволодичю и великому князю Рюрикови Ростиславичю месяца марта в 1 день. Уведавъша же Кончака бежавша, посласта по немь Кунътугдыя въ 6000. Тот же, гнавъ, самого не обрете, бяшеть бо тала стопа за Хороломъ. Святослав же и великый князь Рюрикъ победу приемша молитвами святою мученику Бориса и Глеба и поидоша когождо восвояси, славяще Бога во Троице — Отца и Сына и Святаго Духа.
Князь же Ярославъ Черниговьский не шелъ бяше с братомь, со Святославомъ, молвяшеть бо тако: «Азъ есмь послалъ к нимъ мужа своего Ольстина Олексича, а не могу на свой мужь поехати», темь отречеся брату своему Святославу. Игорь же молвяшеть Святославлю мужеви: «Не дай Богъ, на поганые ездя, ся отрещи: поганы есть всимъ намъ обьчий ворогъ!». Потом же гада Игорь с дружиною, куды бы переехати полкы Святославле. Рекоша ему дружина: «Княже, потьскы не можешь перелетети: се приехалъ к тобе мужь от Святослава в четвергъ, а самъ идеть в неделю ис Кыева, то како можеши, княже, постигнути?». Игореви же бяшеть нелюбо, оже ему тако молвять дружина, хоте же ехати полемь перекъ, возле Сулу. И бяшеть серенъ великъ, якоже вои не можахуть зреима переити днемь до вечера,[33] темь никуда же не може пути собе налести ехати по Святославе.
Тое же весне князь Святославъ посла Романа Нездиловича с берендичи на поганее половце. Божиею помочью взяша веже половецькеи, много полона и коний, месяца априля въ 21, на самый Великъ день[34]. Тогда же Святославъ князь иде въ вятиче хъ Корачеву[35] орудей деля своихъ.
В то же время Святославичь Игорь, внукъ Олговъ, поеха из Новагорода[36] месяца априля въ 23 день, во вторникъ, поимяи со собою брата Всеволода ис Трубечка,[37] и Святослава Олговича, сыновця своего изъ Рыльска[38] и Володимера, сына своего, ис Путивля. И у Ярослава испроси помочь — Ольстина Олексича, Прохорова внука, с коуи[39] черниговьскими. И тако идяхуть тихо, сбираюче дружину свою, бяхуть бо и у нихъ кони тучни велми. Идущимъ же имъ к Донцю рекы в годъ вечерний, Игорь жь возревъ на небо и виде солнце стояще яко месяць.[40] И рече бояромъ своимъ и дружине своей: «Видите ли? Что есть знамение се?». Они же узревше и видиша вси и поникоша главами, и рекоша мужи: «Княже! Се есть не на добро знамение се». Игорь же рече: «Братья и дружино! Тайны Божия никтоже не весть, а знамению творець Богъ и всему миру своему. А намъ что створить Богъ или на добро, или на наше зло, а то же намъ видити».
И то рекъ, перебреде Донець и тако приида ко Осколу,[41] и жда два дни брата своего Всеволода: тотъ бяше шелъ инемь путем ис Курьска. И оттуда поидоша к Салнице.[42] Ту же к нимь и сторожеви приехаша, ихже бяхуть послале языка ловитъ, и рекоша, приехавше: «Видихомся с ратными, ратници ваши со... доспехомъ ездять, да или поедете борзо, или возворотимся домовь, яко не наше есть веремя». Игорь же рече с братьею своею: «Оже ны будеть не бившися возворотитися, то соромъ ны будеть пуще и смерти; но како ны Богъ дасть». И тако угадавше, и ехаша чересъ ночь.
— веже свое пустили за ся, а сами собравшеся от мала и до велика, стояхуть на оной стороне рекы Сюурлия.[43] И ти изрядиша полковъ 6: Игоревъ полкъ середе, а по праву брата его — Всеволожь, а по леву — Святославль, сыновця его, на переде ему, сынъ Володимерь и другий полкъ Ярославль, иже бяху с Ольстиномъ коуеве, а третий полкъ напереди же — стрелци, иже бяхуть от всихъ князий выведени. И тако изрядиша полкы своя. И рече Игорь ко братьи своей: «Братья! Сего есмы искале, а потягнемь!». И тако поидоша к нимъ, положаче на Бозе упование свое. И яко быша к реце ко Сюурлию, и выехаша ис половецькихъ полковъ стрелци и пустивше по стреле на русь, и тако поскочиша. Русь же бяхуть не переехале еще реке Сюрлия, поскочиша же и ти полци силы половецькии, которие же далече рекы стояхуть.
Святослав же Олговичь, и Володимерь Игоревичь, и Ольстинъ с коуи стрелци поткоша по нихъ, а Игорь и Всеволодъ помалу идяста, не роспустяста полку своего. Переднии же ти русь биша е, имаша. Половце же пробегоша веже, и русь же дошедше вежь и ополонишася. Друзии же ночь приехаша к полкомъ с полономъ. И яко собрашася полци вси, и рече Игорь ко братома и к мужемь своим: «Се Богъ силою своею возложилъ на врагы наша победу, а на нас честь и слава. Се же видихомъ полки половецькии, оже мнози суть, ту же ци вся си суть совокупили. Ныне же поедемы чересъ ночь, а кто поедеть заутра по насъ, то ци вси поедуть, но лучьшии коньници переберуться, а самеми как ны Богъ дасть».[44] И рече Святославъ Олговичь строема своима: «Далече есмь гонилъ по половцехъ, а кони мои не могуть, аже ми будеть ныне поехати, то толико ми будеть на дорозе остати». И поможе ему Всеволодъ, якоже облечи ту. И рече Игорь: «Да не дивно есть разумеющи, братья, умрети». И облегоша ту.
Светающи же суботе, начаша выступати полци половецкии, акъ борове. Изумешася князи рускии, кому ихъ которому поехати: бысть бо ихъ бе-щисленое множество. И рече Игорь: «Се ведаюче, собрахомъ на ся землю всю — Кончака, и Козу Бурновича, и Токсобича, Колобича, и Етебича и Терьтробича».[45] И тако угадавше, вси соседоша с коний, хотяхуть бо бьющеся доити рекы Донця; молвяхуть бо, оже побегнемь — утечемь сами, а черныя люди оставимъ, то от Бога ны будеть грехъ: сихъ выдавше, поидемь. Но или умремь, или живи будемь на единомь месте». И та рекше, вси соседоша с коней и поидоша бьючеся. И тако Божиимъ попущениемь уязвиша Игоря в руку и умртвиша шюицю его. И бысть печаль велика в полку его. И воеводу имяхуть — тотъ напереди язвенъ бысть. И тако бишася крепко ту днину до вечера, и мнози ранени и мертви быша в полкохъ руских.
Наставши же нощи суботнии, и поидоша бьючися. Бысть же светающе неделе, возмятошася ковуеве в полку, побегоша. Игорь же бяшеть в то время на коне, зане раненъ бяше, поиде к полку ихъ, хотя возворотити к полкомъ. Уразумев же, яко далече шелъ есть от людий, и, соимя шоломъ, погънаше опять к полкомъ, того деля, что быша познали князя и возворотилися быша. И тако не возворотися никтоже, но токмо... Михалко Гюрговичь, познавъ князя, возворотися. Не бяхуть бо добре смялися с ковуи, но мало от простыхъ, или кто от отрокъ боярьскихъ, добри бо вся бьяхуться, идуще пеши, и посреди ихъ Всеволодъ не мало мужьство показа. И яко приближися Игорь к полкомъ своимъ, и переехаша поперекъ и ту яша, единъ перестрелъ одале от полку своего. Держим же Игорь виде брата своего Всеволода крепко борющася, и проси души своей смерти, яко дабы не видилъ падения брата своего. Всеволодъ же толма бившеся, яко и оружья в руку его не доста. И бьяху бо ся, идуще в кругъ при езере.
И тако во день Святаго Воскресения наведе на ня Господь гневъ свой, в радости место наведе на ны плачь, и во веселиа место желю на реце Каялы[46]. Рече бо деи Игорь: «Помянухъ азъ грехы своя пред Господомь Богомъ моимъ, яко много убийство, кровопролитье створихъ в земле крестьяньстей, якоже бо азъ не пощадехъ хрестьянъ, но взяхъ на щитъ городъ Глебовъ у Переяславля.[47] Тогда бо не мало зло подъяша безвиньнии хрестьяни: отлучаеми — отець от рожений своих, братъ от брата, другъ от друга своего, и жены от подружий своихъ, и дщери от материй своихъ, и подруга от подругы своея. И все смятено пленомъ и скорбью тогда бывшюю, живии мертвымъ завидять, а мертвии радовахуся, аки мученици святеи, огнемь от жизни сея искушение приемши. Старце поревахуться, уноты же лютыя и немилостивыя раны подъяша, мужи же пресекаеми и расекаеми бывають, жены же оскверняеми. И та вся створивъ азъ, — рече Игорь, — не достойно ми бяшеть жити! И се ныне вижю отместье от Господа Бога моего: где ныне возлюбленый мой братъ? где ныне брата моего сынъ? где чадо рожения моего? где бояре думающеи? где мужи храборьствующеи? где рядъ полъчный? где кони и оружья многоценьная? Не ото всего ли того обнажихся! И связана преда мя в рукы безаконьнымъ темь. Се возда ми Господь по безаконию моему и по злобе моей на мя, и снидоша днесь греси мои на главу мою. Истиненъ Господь, и прави суди его зело. Азъ же убо не имамъ со живыми части. Се ныне вижю другая мучения веньца приемлюще; почто азъ единъ повиньный не прияхъ страсти за вся си? Но, владыко Господи Боже мой, не отрини мене до конца, но яко воля твоя, Господи, тако и милость намъ, рабомъ твоимъ».
— Елдечюкъ въ Вобурцевичехъ, а Володимера — Копти в Улашевичихъ. Тогда же на полъчищи Кончакъ поручися по свата Игоря,[48] зане бышеть раненъ. От толикихъ же людий мало ихъ избысть некакомъ получениемь, не бяшеть бо лзе ни бегаючимъ утечи, зане, яко стенами силнами, огорожени бяху полкы половецьскими. Но наших руси съ 15 мужь утекши, а ковуемь мнее, а прочии в море истопоша.[49]
В то же время великый князь Всеволодичь Святославъ шелъ бяшеть в Корачевъ и сбирашеть от Верхъних земль[50] вои, хотя ити на половци к Донови на все лето. Яко возворотися Святославъ и бысть у Новагорода Северьского, и слыша о братьи своей, оже шли суть на половци, утаившеся его, и не любо бысть ему. Святослав же идяше в лодьяхъ, и яко приде к Чернигову, и во тъ годъ прибеже Беловолодъ Просовичь, и поведа Святославу бывшее о половцехъ. Святослав же, то слышавъ и вельми воздохнувъ, утеръ слезъ своих и рече: «О, люба моя братья, и сынове и муже земле Руское! Дал ми Богъ притомити поганыя, но не воздержавше уности отвориша ворота на Русьскую землю. Воля Господня да будеть о всемь! Да како жаль ми бяшеть на Игоря, тако ныне жалую болми по Игоре, брате моемь».
Посем же Святославъ посла сына своего Олга и Володимера в Посемье[51]. То бо слышавше, возмятошася городи посемьские, и бысть скорбь и туга люта, якоже николиже не бывала во всемь Посемьи и в Новегороде Северьскомъ и по всей волости Черниговьской: князи изымани и дружина изымана и избита. И мятяхуться, акы в мутви, городи воставахуть, и не мило бяшеть тогда комуждо свое ближнее, но мнозе тогда отрекахуся душь своих, жалующе по князихъ своихъ. Посем же посла Святославъ ко Давыдови Смоленьску, река: «Рекли бяхомъ поити на половци и летовати на Доне, ныне же половци се победиле Игоря и брата его и съ сыномъ, а поеди, брате, постерези земле Рускоие». Давыдъ же приде по Днепру, придоша же ины помочи, и сташа у Треполя,[52] а Ярославъ в Чернигове, совокупивъ вои свои, стояшеть.
«Поидемъ на Киевьскую сторону, где суть избита братья наша и великый князь нашь Бонякъ»,[53] а Кза молвяшеть: «Поидем на Семь, где ся остале жены и... дети: готовъ намъ полонъ собранъ, емлем же городы без опаса». И тако разделишася надвое: Кончакъ поиде к Переяславлю и оступи городъ, и бишася ту всь день. Володимеръ же Глебовичь бяше князь в Переяславле, бяше же дерзъ и крепокъ к рати, выеха из города и потче к нимъ. И по немь мало дерьзнувъ дружине. И бися с ними крепко, и обьступиша мнозии половце. Тогда прочии, видивше князя своего крепко бьющеся, выринушася из города и тако отьяша князя своего, язьвена сущи треми копьи. Сий же добрый Володимеръ язвенъ, труденъ въеха во городъ свой, и утре мужественаго поту своего за очину свою... Володимеръ же слашеть ко Святославу и ко Рюрикови и ко Давыдови и рече имъ: «Се половьци у мене, а помозите ми». Святослав же слашеть ко Давыдови, а Давыдъ стояшеть у Треполя со смолняны. Смолняне же почаша вече деяти рекуще: «Мы пошли до Киева, даже бы была рать, билися быхом, намъ ли иное рати искати, то не можемь, уже ся есмы изнемогле». Святослав же съ Рюрикомъ и со инеми помочьми влегоша во Днепрь противу половцемь, а Давыдъ возвратися опять со смолняны. То слышавше половци и возвратишася от Переяславя. Идущи же мимо, приступиша к Римови[54]. Римовичи же затворишася в городе и возлезъше на забороле, и тако Божиимъ судомъ летеста две городници[55] с людми тако к ратнымъ. И на прочая гражаны наиде страх, да котореи же гражане выидоша изъ града и бьяхуться, ходяще по Римьскому болоту, то те и избыша плена, а кто ся осталъ в городе, а те вси взяти быша. Володимеръ же слашеться ко Святославу Всеволодичю и ко Рюрикови Ростиславичю, понуживая ихъ к собе, да быша ему помогле. Он же опоздися, сжидающе Давыда с смолняны. И тако князе руские опоздишася и не заехаша ихъ. Половци же, вземше городъ Римовъ, и ополонишася полона и поидоша восвояси, князи же возворотишася в домы своя, бяхуть бо печални и со сыномъ своимъ Володимеромъ Глебовичемъ, зане бяшеть раненъ велми язвами смертьными, и хрестьянъ плененыхъ от поганыхъ.[56]
И се Богъ, казня ны грехъ ради нашихъ, наведе на ны поганыя, не аки милуя ихъ, но насъ казня и обращая ны к покаянью, да быхом ся востягнули от злыхъ своих делъ. И симъ казнить ны нахожениемь поганыхъ, да некли смирившеся воспомянемься от злаго пути.
Игорь же Святославличь тотъ годъ бяшеть в Половцехъ, и глаголаше: «Азъ по достоянью моему восприяхъ победу от повеления твоего, владыко Господи, а не поганьская дерзость обломи силу рабъ твоихъ. Не жаль ми есть за свою злобу прияти нужьная вся, ихже есмь приялъ азъ». Половци же, аки стыдящеся воевъдъства его, и не творяхуть ему, но приставиша к нему сторожовъ 15 от сыновъ своихъ, а господичичевъ пять, то техъ всихъ 20, но волю ему даяхуть: где хочеть, ту ездяшеть и ястрябомъ ловяшеть, а своих слугъ съ 5 и съ 6 с нимь ездяшеть. Сторожеве же те слушахуть его и чьстяхуть его, и где послашеть кого — бесъ пря творяхуть повеленое им. Попа же бяшеть привелъ из Руси к собе со святою службою,[57] не ведяшеть бо Божия промысла, но творяшеться тамо и долъго быти. Но избави и́ Господь за молитву хрестьяньску, имже мнозе печаловахуться и проливахуть же слезы своя за него.
Будущю же ему в половцехъ, тамо... налезеся мужь, родомъ половчинъ, именемь Лаворъ.[58] И тотъ приимъ мысль благу и рече: «Поиду с тобою в Русь». Игорь же исперва не имяшеть ему веры, но держаше мысль высоку своея уности, мышляшеть бо, емше мужь, и бежати в Русь,[59] молвяшеть бо: «Азъ славы деля не бежахъ тогда от дружины, и ныне неславнымъ путемь не имамъ поити». С нимъ бо бяшеть тысячского сынъ и конюший его, и та нудяста и глаголюща: «Поиди, княже, в землю Рускую, аще восхощет Богь — избавить тя». И не угодися ему время таково, какого же искашеть. Но якоже преже рекохомъ, возвратишася от Переяславля половци, и рекоша Игореви думци его: «Мысль высоку и не угодну Господеви имеешь в собе: ты ищеши няти мужа и бежати с нимъ, а о семь чему не разгадаешь, оже приедуть половци с войны, а се слышахомъ, оже избити им князя и васъ и всю русь. Да не будеть славы тобе, ни живота». Князь же Игорь приимъ во сердце светъ ихъ, уполошася приезда ихъ, и возиска бежати.
Не бяшеть бо ему лзе бежати в день и в нощь, имъже сторожеве стрежахуть его, но токмо и веремя таково обрете в заходъ солнца. И посла Игорь к Лаврови конюшого своего, река ему: «Перееди на ону сторону Тора[60] с конемь поводнымъ», бяшеть бо свечалъ с Лавромъ бежати в Русь. В то же время половци напилися бяхуть кумыза. А и бы при вечере пришедъ конюший поведа князю своему Игореви, яко ждеть его Лаворъ. Се же вставъ, ужасенъ и трепетенъ, и поклонися образу Божию и кресту честному, глаголя: «Господи сердцевидче! Аще спасеши мя, Владыко, ты недостойнаго!» И возмя на ся крестъ и икону, и подоима стену, и лезе вонъ, сторожем же его играющимъ и веселящимся, а князя творяхуть спяща. Сий же пришедъ ко реце, и перебредъ, и вседе на конь, и тако поидоста сквозе вежа.
Се же избавление створи Господь в пятокъ в вечере. И иде пешь 11 денъ до города Донця,[61] и оттоле иде во свой Новъгородъ, и обрадовашася ему. Из Новагорода иде ко брату Ярославу к Чернигову, помощи прося на Посемье. Ярослав же обрадовася ему и помощь ему... обеща. Игорь же оттоле еха ко Киеву, к великому князю Святославу, и радъ бысть ему Святославъ, такъже и Рюрикъ, сватъ его.
В то же лето[62] Богъ вложи... в сердце княземъ русскымъ; ходиша бо князи русстии вси на половци: Святославъ Всеволодичь, Рюрикъ Ростиславичь,[63] Володимеръ Глебовичь,[64] Святославичь Глебъ, Гюргевичь Глебъ Туровьскый, Романовичь Мстиславъ, Давыдовичь Изяславъ, Всеволодъ Мстиславичь и галичьская помочь и володимерьская и лучьская.[65] И поидоша к ним вкупе вси, и, перешедше Уголъ реку,[66] 5 дний искаша ихъ. Володимеръ же Глебовичь, внукъ Юргевъ,[67] ездяше напереду в сторожих с переяславци, и берендеевъ было съ нимь 2000 и 100.
Половци же услышавше русь, оже пришли на них, ради быша, надеющеся на силу, рекоша: «Се Богъ вдалъ есть князи русские и полкы ихъ в руце наши». Устремишася на бой, не ведуще глаголемаго, яко: «Несть мужьства, ни есть думы противу Богови». Поидоша противу Володимеру, кличючи, яко пожрети хотяще. Володимеръ же Божьею помочью и святое Богородици и деда своего святою молитвою укрепляем и отца своего, поиде противу им. Испросилъся бяше у Святослава, рекъ: «Моя волость пуста от половець; пусти мя, отче Святославе, напередъ с сторожи». Князи же русстии не утягли бяху с Володимеромъ. Половци же, узревше полкъ Володимерь крепко идущь на них, побегоша гоними гневомъ Божьимъ и святое Богородици.
Наши же погнаша, секуше я, 7 тысячь руками изъимаша ихъ, князий одинехъ было половецкихъ 400 и 17: Кобяка руками яша, Осолука, Барака, Тарга, Данила, Башкърта, Тарсука, Изу, Глеба Тирьевича, Ексна, Алака и Толгыя, Давыдовича тести, с сыном, Тетия с сыном, Кобякова тьсти Турундая. И поможе Богъ и святая Богородиця Володимеру месяца иуля въ 31 день в понеделник, на память святаго Евдокима Новаго.
Сдея Господь спасенье велико нашим князем и воемъ ихъ надъ врагы нашими, побежени быша иноплеменьници... кумани, рекше половци. И рече Володимеръ: «Сь день, иже створи Господь, възрадуемся и възвеселимся в онь, яко Господь избавил ны есть от врагъ наших и покори врагы наша под нозе наши, и скруши главы змиевыя». И бысть радость велика: дружина ополонишася и колодникы поведоша, оружья добыша и конь, и възвратишася домовь, славяще Бога и святую Богородицю, скорую помощницю роду хрестьяньску.
солнци учинися яко месяць, из рогъ его яко угль жаровъ исхожаше. Страшно бе видети человекомъ знаменье Божье.
В то же лето, того же месяца мая въ 18 день на память святаго мученика Потапья в суботу родися сынъ у великаго князя Всеволода[69] и нарекоша имя ему в святемь крещении Костянтинъ.
Того же лета здумаша Олгови внуци на половци, занеже бяху не ходили томь лете со всею князьею, но сами поидоша о собе, рекуще: «Мы есмы ци не князи же? Такыже собе хвалы добудем!». И сняшася у Переяславля Игорь съ двема сынома[70] из Новагорода Северьскаго, ис Трубеча Всеволодъ, братъ его, Олговичь Святославъ из Рыльска[71] и черниговьская помочь. И внидоша в землю ихъ. Половьци же, услышавше, поидоша, рекуще: «Братья наша избита и отци наши, а друзии изъимани, а се ноне на нас идут». Послашася по всей земли своей, а сами поидоша к симъ, и ждаша дружины своея, а си к ним идуть, к вежамъ ихъ. Они же не пустячи в веже, сретоша ихъ, а дружины не дождавъше и сступишася. И побежени бывше половци, и биша и до вежь, множество полона взяша, жены и дети, и стояша на вежах 3 дни веселяся, а рекуще: «Братья наша ходили с Святославомъ, великим князем, и билися с ними, зря на Переяславль[72], а они сами к ним пришли, а в землю ихъ не смели по них ити. А мы в земли их есмы, и самехъ избили, а жены их полонены, и дети у насъ. А ноне поидемъ по них за Донъ[73] и до конця избьемъ ихъ. Оже ны будет ту победа, идем по них и луку моря, гдеже не ходили ни деди наши, а возмем до конца свою славу и честь». А не ведуще Божья строенья.
А остатокъ бьеных тех бежаша дружине своей, где бяху переже весть послали, и сказаша имъ свою погыбель. Они же, слышавше, поидоша к ним, а по друзи послаша. И сняшася с ними стрелци, и бишася 3 дни стрелци, а копьи ся не снимали, а дружины ожидаючи, а к воде не дадуче имъ ити.
И приспе к ним дружина вся, многое множство. Наши же, видевше ихъ, ужасошася, и величанья своего отпадоша, не ведуще глаголемаго пророкомъ: «Несть человеку мудрости, ни есть мужства, ни есть думы противу Господеви». Изнемогли бо ся бяху безводьемь и кони и сами, в знои и в тузе, и поступиша мало к воде, по 3 дни бо не пустили бяху ихъ к воде. Видевше ратнии, устремишася на нь, и притиснуша и к воде, и бишася с ними крепко и бысть сеча зла велми. Друзии коне пустиша к нимъ съседше, и кони бо бяху под ними изнемогли, и побежени быша наши гневом Божьимъ. Князи вси изъимани быша, а боляре и велможа и вся дружина избита, а другая изъимана и та язвена. И възвратишася с победою великою половци, а о наших не бысть кто и весть принеса за наше согрешенье.
— ноне же въздыханье и плачь распространися! Исайя бо пророкъ глаголеть: «Господи, в печали помянухом тя», и прочая.
И поиде путем гость, они же казаша, рекуще: «Поидете по свою братью, али мы идем по свою братью к вам». Князем же всем слышавше таку погыбель о братье своей и до бояръ, возпиша вси, и бысть плачь и стенанье: овемъ бо братья избита и изъимана, а другымъ отци и ближикы. А князь Святославъ посла по сыны свое и по все князи. И собрашася к нему г Кыеву и выступиша г Каневу.[74] Половци же, услышавше всю землю Русскую идуще, бежаша за Донъ. Святослав же, слышавъ ихъ бежавших, възвратися г Кыеву со всею князьею, и разидошася в страны своя.
Половци же, услышавше ихъ отшедших, гнаша отай к Переяславлю, и взяша все городы по Суле, и у Переяславля бишася весь день. Володимеръ же Глебовичь, виде острогъ взимаем, выеха из города к ним в мале дружине, и потче к ним, и бишася с ними крепко, и обиступиша князя зле. И видевше горожане изнемагающа своих и выринушася из города и бишася, одва изотяша князя, боденаго треми копьи. А дружины много избьено. И вбегоша в городъ и затворишася. А они възвратишася со многым полоном в веже.
И по малых днехъ ускочи Игорь князь у половець — не оставить бо Господь праведнаго в руку грешничю: очи бо Господни на боящаяся его, а уши его в молитву ихъ! Гониша бо по нем и не обретоша, якоже и Саулъ гони Давыда[75], но Богъ избави и́, тако и сего Богь избави из руку поганых. А они вси держими бяху твердо, и стрегоми, и потвержаеми многими железы и казньми.
внити въ царство небесное. Согрешихом — казними есмы, яко створихом, тако и прияхом, но кажет ны добре Господь нашь, но да никтоже можеть рещи, яко ненавидит нас Богь — не буди такого! Тако любить, якоже ны възлюбилъ е, и страсть приятъ, нас ради, да ны избавить от неприязни.
— Β Древней Руси кочевников Востока называли «агарянами» или «измаилтянами»; считалось, что они происходят от библейского персонажа — Измаила, сына Авраама и его наложницы-египтянки Агари.
— κ городу в Переяславском княжестве, южнее Путивля.
[3] ... Кончакомъ... — Кончак — сын Отрока, внук Шарукана, один из влиятельнейших половецких ханов.
— Святослав (ум. в 1194 г.) и Рюрик Ростиславич (ум. в 1212(?) г.) с 1180 г. были князьями-соправителями Киевской земли; однако «Слово ο полку Игореве» называет именно Святослава великим князем Киевским.
[5] ... у Олжичь — селения, расположенного у места впадения Десны в Днепр.
— Ярослава Всеволодовича, князя черниговского (ум. в 1198 г.), брата Святослава Киевского.
[7] ... Володимера Глебовича — князя переяславского (ум. в 1187 г.) Переяславское княжество располагалось на левом берегу Днепра, юго-восточнее Киевской земли; центром княжества был город Переяславль-Южный (ныне Переяслав-Хмельницкий).
— κ Игорю Святославичу, князю Новгорода-Северского (ум. в 1202 г.), герою «Слова ο полку Игореве».
[9] ... на северьские городы — города Северской земли (ныне это территория Черниговской и Сумской областей), удела Игоря Святославича.
[10] ... Олга, сыновца своего Святослава... — Олега Святославича, сына Святослава Киевского (ум. в 1204 г.), и Святослава Ольговича Рыльского, племянника Игоря.
— Всеволода Святославича, князя трубчевского и курского (ум. в 1196 г.); «Слово» называет его Буй Тур Всеволод.
— Черные клобуки — собирательное наименование племенного объединения (торков, берендеев и других тюркских племен); являясь вассалами русских князей, черные клобуки участвовали в их войнах с половцами.
[13] ... к Хырии — κ Хоролу, правому притоку реки Псел.
[14] ... переити вежами... — то есть с шатрами, повозками, имуществом.
[15] ... бегаюче передъ русью. — Далее в летописи рассказывается ο смерти полоцкого епископа Дионисия и ο пожаре во Владимире-Суздальском; этот фрагмент мы опускаем.
— От Ярослава Владимировича, князя галицкого (ум. в 1187 г.), тестя Игоря Святославича («Ярослава Осмомысла»).
[17] ... своя братья... — Имеются в виду, вероятно, браг Святослава — Ярослав Черниговский и двоюродные братья Святослава — Игорь и Всеволод.
[18] ... на Суле — левом притоке Днепра.
[19] ... Инжирь бродъ — брод на Днепре близ впадения в него Сулы.
— Берендеи — кочевое племя тюркского происхождения, союзники русских князей.
…на месте, нарецаемемь Ерель, егоже русь зоветь Уголъ.— Вероятно, это район при впадении в Днепр его левого притока — реки Орель.
[22] Кобякъ — хан лукоморских половцев, кочевавших в низовьях Днепра и по берегам Черного и Азовского морей. Ο пленении Кобяка Святославом в 1184 г. вспоминает и «Слово ο полку Игореве».
[23] ... ко братьи... — Здесь, как и в «Слове ο полку Игореве», «братья»— это и собственно братья и шире — соратники.
— за Мерлой, притоком Воркслы.
— Игорь был женат на его сестре, дочери Ярослава Осмомысла.
κ Романови... ко Всеволоду, уеви своему.— Изгнанник посещает Владимир-Волынский, Дорогобуж (на реке Горыни, юго-восточнее города Ровно), Туров (на Припяти), Смоленск и, наконец, Суздаль, где княжил Всеволод, брат его матери Ольги.
[27] ... сына своего, зятя Рюрикова, Святослава. — Святослав Игоревич в 1187 г. женился на Ярославе, дочери Рюрика Ростиславича.
— Перед этими словами в летописи повествуется ο пожаре в городе Гродно и об освящении в Киеве церкви Василия. Этот фрагмент мы опускаем.
[29] ... бесурменина, иже стреляше живымъ огньмь. — «Бесурменин»— мусульманин. «Живым огнем» летописец называет какое-то военное приспособление (катапульту?) для метания сосудов с зажигательной смесью.
[30] ... върядшиа в наворопъ...— Наворопом называли отряды, высылавшиеся впереди основных сил для разведки и внезапного нападения на противника.
— Ватага — место расположения войска и само войско или его отряд.
— Β Древней Руси год начинался 1 марта; следовательно, события февраля 6692 г. и марта 6693 г. происходят, в переводе на наше летосчисление, весной 1185 г.
[33] И бяшеть серенъ великъ, якоже вои не можахуть зреима переити днемь до вечера... — «Серен» — наст, подтаявший снег; по словам В. И. Даля, «коню он подрезывает и кровянит щетки, коннице нет ходу»; «зреима переити»— пройти то расстояние, которое можно окинуть взором.
[34] Великъ день — Пасха.
[35] ... въ вятиче хъ Корачеву... — Ныне город Карачев, κ востоку от Брянска.
— Новгорода-Северского, стольного города Игоря Святославича (на крайнем востоке современной Черниговской области).
[37] ... ис Трубечка — Трубчевска, города на Десне, в южной части Брянской области.
[38] ... изъ Рыльска — города на западе Курской области.
[39] ... коуи... — Ковуи — кочевое племя тюркского происхождения; ковуи были вассалами черниговских князей.
— Лаврентьевская летопись указывает и на день затмения — 1 мая. Затмение 1185 г. Подтверждается и расчетами современных астрономов.
— левому притоку Северского Донца.
[42] ... к Салнице. — Сальница — небольшая речка, левый приток Северского Донца, протекавшая по территории, где ныне расположен город Изюм.
[43] ... на оной стороне рекы Сюурлия. — По мнению Η. Β. Сибилева, Μ. Φ. Гетманца и др., Сюурлий — это река Голая Долина, протекающая в районе города Славянска (Донецкой области).
— Фраза недостаточно ясна; в переводе отражено одно из возможных ее толкований: только «лучшие конники» из половецкого (а не русского) войска смогут догнать ушедшие за ночь русские полки и переправиться вслед за ними (через Донец?).
[45] ... Кончака, и Козу Бурновича... и Терьтробича. — Помимо Кончака и Гзака (Гзы) перечисляются другие половецкие рода (орды) или их вожди.
— Существует большая литература ο местонахождении этой реки. Некоторые исследователи полагают, что «Каяла»— метафорическое название реки «печали», от глагола «каяти» (см.: Словарь-справочник «Слова ο полку Игореве», вып. 2. Л.. 1967, с. 179—180). Присоединяемся к тем исследователям, которые считают название Каяла (Каялы) тюркским гидронимом и ищут ее в районе города Славянска, отождествляя, например, с рекой Макатихой, притоком реки Голая Долина, впадающей в реку Сухой Торец.
[47] ... взяхъ на щитъ городъ Глебовъ у Переяславля. — Ο разгроме Глебова упоминается только в покаянной речи Игоря; можно предполагать, что это явилось местью за разорение Владимиром Переяславским городов Северской земли. Что это за город Глебов — неясно: в летописи упоминается город Глебов в верховьях Сулы, но он далеко отстоит от Переяславля.
— Не обязательно думать, что дочь Кончака и сын Игоря были κ этому времени уже помолвлены: возможно, что летописец просто опережает события; в το время, когда составлялась летопись, князь и хан действительно стали сватами — Владимир был обвенчан с дочерью Кончака после возвращения из плена в 1187 г.
[49] ... а прочии в море истопоша.— Едва ли имеется в виду Азовское море, как полагают некоторые исследователи; скорее всего речь идет ο каком-то большом озере в районе битвы (см. выше: «И бьяху бо ся, идуще в кругь при езере»).
[50] ... от Верхъних земль... — Верхние земли — район верховий Днепра; здесь имеется в виду Брянщина.
— земли по берегам Сейма, левого притока Десны.
— города на Днепре, южнее Киева (ныне Триполье).
[53] ... Бонякъ... — Половецких ханов Боняка и Шарукана разгромили в 1107 г. объединенные силы русских князей — Святополк Изяславич Киевский, Владимир Мономах, Олег Святославич и другие.
[54] ... к Римови — городу Римову в Переяславском княжестве.
[55] ... возлезъше на забороле... летеста две городници... — По верху земляного оборонительного вала (или крепостной стены), окружавшего древнерусские города, сооружались крытые галереи, защищенные с внешней стороны деревянным бруствером — заборолы; с них отстреливались от осаждающих защитники крепости. Городница — башня или часть городской стены.
— Фраза испорчена, быть может, в результате неудачного слияния двух источников. Перевод ее условен.
[57] Попа же бяшеть привелъ... со святою службою... — Перевод предположителен: быть может, с предметами, необходимыми для богослужения.
[58] Лаворъ. — Β «Слове ο полку Игореве» он назван Овлур; эта форма более соответствует этимологии тюркского имени, но возможно, что «Овлур» — это измененное в половецком произношении имя «Лавр».
[59] ... мышляшеть бо, емше мужь, и бежати в Русь... (ср. также далее: «ты ищеши няти мужа и бежати с нимъ...»). — Текст неясен: Игорь «мышляшеть» бежать, но не хочет «неславнымъ путемь... поити»; перевод исходит из предположительного понимания текста (так же толкует его и В. И. Стеллецкий в своем издании «Слова ο полку Игореве», 1965 г.): Игорь хотел бежать не один, а с другими пленниками, но эта надежда была нереальной («... мысль высока... уности»).
— Тор — приток Северского Донца (Казенный Торец, или нижнее течение этой реки от впадения в нее Сухого Торца и до устья); на берегах Тора находились вежи Кончака.
— пограничного русского города на реке Уды; городище Донца расположено вблизи Харькова.
[62] Β то же лето...— Цитируется статья 1185 (фактически — 1184) г.
[63] ... Святославъ Всеволодичъ, Рюрикъ Ростиславичь... — Святослав (ум. в 1194 г.) и Рюрик Ростиславич (ум. в 1212(?) г.) с 1180 г. были князьями-соправителями Киевской земли; однако «Слово ο полку Игореве» называет именно Святослава великим князем Киевским.
— князь переяславский (ум. в 1187 г.). Переяславское княжество располагалось на левом берегу Днепра, юго-восточнее Киевской земли; центром княжества был город Переяславль-Южный (ныне Переяслав-Хмельницкий).
[65] ... помочь и володимерьская и лучьская. — Вспомогательные отряды из Владимира-Волынского и Лучьска (ныне — Луцк).
— Угол (или Угла) — река Орель, левый приток Днепра. Ипатьевская летопись именует «Углом» район при впадении в Днепр Орели.
[67] ... внукъ Юргевъ — внук Юрия Владимировича (Юрия Долгорукого), князя владимиро-суздальского.
— Лаврентьевская летопись указывает и на день затмения — 1 мая. Затмение 1185 г. Подтверждается и расчетами современных астрономов.
[69] ... у великаго князя Всеволода — у владимиро-суздальского князя Всеволода Большое Гнездо.
[70] ... Игорь съ двема сынома... — Ипатьевская летопись в рассказе ο походе называет и неоднократно упоминает лишь одного сына Игоря — Владимира. «Слово ο полку Игореве» в символической картине («Два солнца померкоста... с нима молодая месяца...») говорит ο двух князьях и двух княжичах, однако называя при этом Святослава и Олега, а не Владимира, бесспорно в походе участвовавшего. Мало вероятно, чтобы Игорь взял с собой в дальний и опасный поход мальчика Олега (он родился в 1174 г.). Поэтому скорее можно допустить, чго источник рассказа Лаврентьевской летописи располагал неточными данными, а в тексте «Слова» мы имеем дело с ошибочной глоссой (припиской на поле), впоследствии вставленной в текст, и речь в «Слове» идет ο Владимире Игоревиче и Святославе Ольговиче Рыльском.
— Трубчевск - город на Десне, в южной части Брянской области. Рыльск - город на западе Курской области.
— Вероятно, это насмешливый намек на то, что русские князья не рисковали углубляться в половецкую степь, а сражались на границах Переяславского княжества.
[73] ... поидемъ по них за Донъ... — Дон, как цель похода Игоря, называется в «Слове ο полку Игореве», но путь русских войск, описанный в Ипатьевской летописи, убеждает, что события происходили вблизи реки Северский Донец. Однако летописец, видимо, приписывает Игорю намерение дойти до нижнего течения Дона и побережья Азовского моря (Лукоморья).
[74] ... г Каневу — городу на Днепре, ниже по его течению от Киева.
[75] ... якоже и Саулъ гони Давыда... — Вспоминается эпизод из Библии (1 Цар. гл. 18—31) ο преследовании царем Саулом юноши Давида.