Подготовка текста и комментарии М. Д. Каган-Тарковской
ПОВЕСТЬ ОБ АСТРОЛОГЕ МУСТАЕДДЫНЕ
Всегда предкове наши собраниемъ ходили на волка, егоже такъ удобно ловили. Сим же образомъ вкупе на турка идите христиане, аще жити в мире вы хотите.
Лета господня 1596-го.
1 мои, яко турки по вся времена владения своего победительми выну суще над всеми, ей, народы бывают, но никоегоже к себе множае народа не почитаютъ, ниже на каковъ озыраются, ниже коего зелнее боятся, яко московского и польского народу. Аще ли кто ведати желаетъ, откуду ми сие вестно есть, тогда вократце сице обьявлю.
Сулиман, салтанъ турской, прадедъ нынешнему Махмету-салтану, человекъ мудръ, праведен, воздержателенъ, милостив зело, не точию турские, но и христианские убогие домы милостынями удовольствуяй, и искусенъ сущъ и в художестве небесных течений, и из нихже усматривая узналъ, яко государство и монархия Турская ни от коего народу, токмо от польского изгублено будет, откуду ему сие приходило, что польской народ некогда с московским полунощным народом случитися2 имать. Того ради никогда на Польшу не наступалъ, хотя и иным турком и пашом удобнейшее время к разорению и скорейшому обладанию показалось, будучи так блиско, понеже городовъ и крепостей не имеетъ и приступление3 абие готовое турком и татаромъ само по себе является. И то разсуждая, иных народовъ, яко уже прежде рекох, вмале почитал, брань с ними творя и оных попирая. Народ же польской и московской всегда между инными народы чтилъ, почитал, любилъ, страшился ихъ, перемирья с ними постоянно содерживал. И сверхъ сего, егда выехалъ в венгерскую землю, где потом Сыгере-град взялъ, тогда духовную написав, отдал ю одному славному своему везирю Смахмет-паше, единому от князей словенскихъ наследнику, идеже сие написано бысть: «Вемъ, яко из тоя войны не возвращуся, обчае в Бозе имамъ надежду и в пророке Махмете, что тамо всуе не поеду. Тем же и сынъ мой Селимъ, иже по мне владети учнетъ, и наследники его ведати о семь имеют, что Богъ, сие небо и звезды его изъявляютъ, яко никоторой народ никогда вредити не можетъ сему государству, кроме самого народу польского. Темже повелеваю и увещеваю, дабы есте никогда на польской народ не наступали и сабли свои не подымали. Вельми паче о семь радение чините4 Но какъ скоро вы есте на них неправедно и насильством силою своею восхотели наступити, а они бы соединилися со Веденским королем (такъ убо цесаря христианского называют турки) или с царемъ Московским, тогда истинну глаголю, что абие уже надходит падение государства Турского, то есть Отоманского. Заклинаю тогда сына своего и везыровъ его, и всехъ наследников Отоманских, дабы никогда с саблями своими против народу польского возноситися не дерзали, аще восхотятъ, чтобы то государство нерушимо долго пребывало».
Сей тогда есть разумъ духовного писма салтанъ-Сулеймана, салтана Турского, которое и по се время соблюдаютъ в казне констянтинопольской, еже салтанъ Селимъ, сын Сулейманов, даже до смерти своея постоянно хранил, содержая нерушимо перемирье с народомъ польскимъ. Последи же салтанъ Муратъ учал сомневатися о томъ духовном писме, сказывая, яко сие Сулейман, дедъ его, учинил жены своея ради (яже бе от рода росийскаго дщерь священника из Рогатына). И какъ скоро седе на государство, помыслилъ воздвигнути войну на христианъ, и иные все везыри и паши советовали ему, чтобы прежде на Польшу войну началъ. И сказали оному вси, имянно чауши5, которые часто в Польше бывали, что все государство Польское вь единъ годъ овладеет, только забавитъ6 Каменецъ и Львовъ, а по сем и обо всемъ христианствъ покуситися7 и овладети можетъ.
— тогда велелъ из казны оное духовное писмо принести, деда его, салтана Сулеймана, и прочетши оное, пространными словы салтану сие к разсуждению приводил, дабы, мимо пущая Польшу, шел со всею силою в венгерскую и немецкие земли. Но между симъ Господь Богъ устроил иную жертву: возбудил персидского шаха и некоторых аравитцких князей, на которых оную силу, против христианъ изготовленную, на арапы и перьсиды обратити принужден. В то же время, будучи он в частых болезнях и не могучи сам на войну ехать, возлюби отчасти астрологию и призва себе от Египта из Александрии, из Дамаска, и из ыных государствъ наученых звездословцевъ, иже его учаху художества того, чтуще ему о том частократно.
Услышав же о сем единъ астролог, Мустаеддинъ прозвищемъ нарицаемый, человекъ зело ученъ и искусенъ в том художестве, поехал с купцы перскими в Костянтинополь и наняв себе избу в Скутаре-граде, иже древле нареченъ бяше Калкидонъ, положениемъ сопротив Констянтинополя над самымъ морем, идеже поживе неколико недель. О нем же егда салтанъ турской Муратъ ведомость восприятъ, повеле его призвати к себе и вопроси его, аще лутше научен есть в художестве? «Болии азъ есмь мастеръ, нежели твои астрологи, однако же еже умею, покажу, и они потому же, что умеютъ, да покажут. Ты же, аки премудрый государь, удобно8 что бело и что черно разсудити можешъ».
Вопроша же его салтанъ Муратъ: «Мустаеддынъ, можешъ ли ми впредь будущая сказати, или ни?» Отвещал: «Аще ли то Богъ дал лекарю, яко художеством своим познавает по лицу человека смертнаго, вельми множае дал Богъ темъ, иже о небесных спрашивают ся вещех и во оных ся обучивают. Господь Богъ да сотворяетъ салтану, государю моему, изо всякого дня тысящу дней во долгое житие, Божиею помощию мошно ми есть и симъ учениемъ небесным сказати будущая, точию бы когда бых имелъ какое место и особной вертоград9 ». Велелъ ему салтанъ дать вся, яже к тому потребна суть. Придав ему и казначея с колико десятъ тысящми червонных золотых. Он же, переехавъ чрез море на ту сторону, усмотрелъ себе изрядное место и вертоград за Галатою, от которого места не токмо Констянтинополь и корабли к пристанищу приходяще, но и карабли, и катарги10, и пушечной наряд11 далече на море сквозь Констянтинополь видети моглъ. Якоже тот вертоград пред леты красенъ был, належащъ единому италиянину из Венецыи (некоему утаенному, иже из Венецыи ушел бе и обусорманился), но по смерти его обрушились были каменные стены, тогда тамо послано несколько сот людей адямальгланъ, (ихже имут за десятину от христиан бедных и плачевных), которые, оное место оградивше каменною стеною, изрядныхъ древесъ насадиша и различных травъ насеяша, также и кладезь устрояху зело прекрасный. В посреди же того вертограда повеле астрологъ тот каменный столпъ поставить вышиною яко на две копии. А половина того столпа зделана была из дерева зело стройно вверху каменного тако, что кругом обращался движениемъ единого токмо самаго онаго Мустаеддына-астролога, которой днем и нощию смотрел на небо чроз трубу медную, яже зделана была чрез деревяной столпъ и прозоръ имела от низу к верху. Велелъ такожде себе зело великих медных круглых колес въ 12 саженъ зделать, ихже по сем сице спаяно, что вместо складались на образ глобуса, на коихъ разные арапского и персидского писем слова и небесные знаки были.
Понеже тогда от салтанова двора и из полатъ его видимъ был столпъ тот новоустроеной, вшел салтан по обычаю в лодку с своими комнатными и переехал через море, всяде на конь и, приехав в вертоград, обрете астролога, смотрящаго на небо и пишуща никакие черты. Вопроси его по сем: «Скажи ми, не видел ли еси какие именитые12 мимошедшие притчи13» Он же рече к нему: «Господь Богъ тебе ото всякого дня единого тысящу дней салтану, государю моему, да сотворит! Несть ничтоже зла тебе, все доброе и благополучное видех». Рече паки салтанъ: «Но что же виделъ еси? Повеждь ми, да увемъ учение твое и искуство». Он же ему: «Буди долговеченъ, салтан, государь мой великой и знатной! Первоначальнейший невольникъ твой лютою смертию згинет». Вопроси его салтанъ: «Аще в Констянтинополи, или во Египте, или во ином коем государствъ?» Отвеща, яко «иже под боком твоим пребываетъ, и тот, седяще на суде, зле погибнет». Ждал же того дни салтанъ, розмышляя в себе: «Которой везирь умрет и естьли то збудется, что астролог говорил?» И между симъ абие учинена ведомость, что ныне един де ли или казакъ бедной убил Махмет-пашу, первоначальнейшаго везыря. Велелъ его салтан к себе привести и вопросити, почто онъ везыря убил? Он же отвеща: «Для того убих его, что мою убогую заслугу, у меня взяв, иному отдалъ. И азъ сотворився безумным и долго его стерегъ, да же усмотрив время, ножем моимъ, в бумагу обернув вместо челобитной, убивъ его закололъ и обиду мою с великою радостию отомстилъ есми». Повеле же салтанъ того измысленного безумного коньми волочить по Царъграду, да же умре, посем на крюке повесити.
Дивлялся потом и часто помышлял салтанъ о сем астрологе и о умении его. Прилучися паки, что ехалъ морем из единаго доброзрячного вертограда, по которой есть к Черьному морю во Азии, повеле судно припустити14 к брегу, ко овому астрологу и вертограду, идеже пребывает. Приехав же тамо, повеле призвати его к себе. Он же изшел, но лицем смущенным. Рече к нему салтанъ: «Узнах уже правду твою со жалениемъ моим. Повеждь ныне, аще ли еси виделъ нечто опасное?» Он же отвеща: «Здрав буди вовеки, салтаново величество, все добро в твоей мочи и не есть ничтоже злобное». Салтан же видя его, яко истинно дражащего, рече со гневомъ: «Буде доброе или горчайшее, скажи ми, Мустаеддынъ!» — «Аще, салтан, государь мой, сотворишъ перемирье между гневом своимъ и душею моею, и азъ, раб, должен буду сказати, еже видехъ». Рече же салтанъ к нему: «Душею предковъ моих и отца моего кленуся, что тебе ничтоже учинитися имать, повеждь ми безопасно». Астролог же к нему глагола: «Множество людей твоихъ мусульмянскихъ, имянно же великия войска твои, от неприятелей твоихъ погибнутъ». И по сем салтанъ печален отиде. И не прошло двадесяти дней, когда Османъ-пашу персиды побили под Тивириемъ, градом столнимъ персидские земли, яко в то время 80 000 турковъ погибло, а Османъ-паша, со осталыми людьми уходя, от печали и болезни умре. По сем же салтанъ зело заскорбе, и смутися сердце его против астролога, и чрез многое время у него не бываше.
искати, и не обретоша его. Во утрии же обретше его дверники, к салтану приведоша зело страхом исполненного. Узрев же его, салтанъ пригласи его умилными словесы к себе, глаголя к нему: «Не бойся, под клятвою, юже сотворих ти, ничтоже зло учинится тебе. Повеждь ми точию, что видел еси?» Отвеща ему астрологъ с клятвою, яко «ничтоже вредително видехъ». Тогда рече к нему салтан: «Прошу тя, присмотрися прилежно течению небесному, да увеси, долго ли сие государство состоятися15 может и от какова разорено и погублено имать быти народа?» Он же, поклонився ему, рече: «Сотворю, салтанъ-государь, яко повелелъ ми еси», — и отиде. Не истерпев же салтанъ, но во третий день в вертоград паки приеде, прилежно вопрошая у астролога своего о будущем, но онъ долгое время возбранися16 сказати, даже упрошениемъ и обещанием обнадеженъ сущъ. Рече по сем сице: «Буди здравъ, салтанъ, государь мой, Господь Богъ да розмножит и сотворит от всякого дня тысящу дней! Ты же в мире поживеши, покаместъ самъ похощеши, и победу получиши над всеми неприятельми твоими, и никакой народ тебе и государству твоему страшенъ не будетъ, и никто победы над тобою не одержитъ, доколе в миръ сохранишъ и перемирье содержишъ сь единым народом в соседстве оттуду, от полунощи, идеже восходитъ колесница небесная. Сей народ от предковъ своихъ храбръ и славенъ есть, но ныне зело ленив к войне и несогласенъ. Однако же народ тот добре счасливъ, сего ради не задерися с ними, аще похощешъ в покое сохранити государство свое, убо какъ скоро те приобщились бы к людем и к народу себе ближнему, от полунощи к востоку живущему, тогда безо всяких трудов сие государство овладети возмогутъ».
Поехалъ по сем салтанъ прочь от него и, призвав к себе пашей своих, также и первоначальнеишаго духовнаго своего со иными наученными, извещая имъ вся сия будущая и мимошедшая вещи и вопрошая ихъ, что они ведают и разумеют о семъ государстве, какъ долго имать пребывати. Повесть17 же творили они и толковали Алкоранъ пророка своего Махмета, показывая, яко до тысящи летъ токмо тому государству пребыти, и тако кончину и последнее падение в году 1591-м быти разумели тому государству, в то время, егда салтанъ турской посылал войско свое зъ беглербегом грекомъ до Снятина, о чем, даст Богъ, пространнее и во иных вещех в латинском писме воспомяненно будет. Астрологовую речь совершаю18 «И аще ты, салтан, человека того не изгубишъ, тогда сия вся, яже ти реклъ есть, делом збытися могутъ. Но аще ли умрет, тогда и действа его изреченныя уставитися19 должны, и государству сему ничтоже вящше вредитися может».
Тогда салтанъ, абие призвавъ старешаго от дверников, повеле ему итти со неколикими, дабы Мустаеддына-астролога взяли и, связавъ, в море его вкинули. Иже как скоро в вертоград внидоша, абие стрете ихъ веселым лицем, рекъ: «Здравствуйте, господа, так тыр улла, то есть, суд Божий или предпостановление никогоже мимо идетъ. Рыбы морские днесь ми гробом будут, народ же полуношныи вскоре вами владствовати учнет». Взяли его по сем и в море междо Галатою и Констянтинополем вкинули и тако утопили. Такову кончину восприят сей славный астрологъ. Его же вертоград, и столпъ, и вся орудия повелъ абие салтанъ разорити и сокрушити, которой по се время пусть стоить.
Примечания.
1 современники;
3 доступность, приступ.
4 заботу проявляйте;
5 курьеры; здесь, м. б., лазутчики;
6 займет;
8 легко;
9 сад;
10 гребные суда;
11 артиллерию.
13 указания, беды;
14 привести.
15 существовать;
16 отказывался;
18 рассказ оканчиваю.
19 отвратиться.
Комментарии
ПОВЕСТЬ ОБ АСТРОЛОГЕ МУСТАЕДДЫНЕ
«Повесть об астрологе Мустаеддыне» переведена с польского языка в 70-х гг. XVII в. Как установила польская исследовательница Элиза Малэк, оригиналом для перевода послужило произведение польского шляхтича Кржиштофа Дамианеуса, написанное в 1596 г. Автор несколько лет провел в турецком плену, знал историю Турции, бывал в Константинополе (Стамбуле), был знаком с турецкой литературой. Возможно, что «Повесть об астрологе» создана на основе турецких легенд (Малэк Э. «Повесть об астрологе Мустаеддыне» — неизученный памятник переводной литературы XVII в. // ТОДРЛ. М.; Л., 1970. Т. XXV. С. 242—258).
В 70-х гг. XVII в. Турция начинает войну против Польши и России. Русская дипломатия пыталась создать антитурецкую коалицию, заключив союзы с Польшей, Священной Римской империей (Австрией), южногерманскими княжествами, Венецией. Однако из-за внешнеполитических противоречий между этими странами антитурецкая лига не состоялась, и в войне 1677—1678 гг. за Украину Россия оказалась один на один с Турцией. В этой обстановке появилась в русской литературе «Повесть об астрологе» — антитурецкое политическое произведение, внушающее читателям мысль о необходимости объединения государств против общего врага и предсказывающее сокрушение Турецкой империи в войне с северными соседями — Московским и Польским государствами. Таким образом, перевод «Повести об астрологе» выполнял агитационно-публицистические задачи и, возможно, был сделан в Посольском приказе по поручению царского двора. Кроме того, повесть отвечала познавательно-историческим интересам русских читателей, сообщая сведения о турецких султанах и событиях турецкой истории. Читателя того времени интересовала и астрология, с которой в его представлениях связывалась возможность предсказаний и пророчеств. Политические идеи произведения были поданы в занимательной беллетристической форме.
В списках XVII в. повесть содержит немало полонизмов, а вирши, с которых она начинается, передают синтаксические особенности польского стихотворного эпиграфа. В списках XVIII в. полонизмы устраняются, относительно равносложные вирши сменяются неравносложными стихами с русским порядком слов: «Всегда предкове наши собранием на волка ходили, //Егожетакудобне ловили. // Сим образом христиане вкупе на турка идите, // Аще вы жити мирно хотите».
«Повесть об астрологе Мустаеддыне» нашла себе место не только в древнерусской литературе, но и в литературах XVIII, XIX и даже начала XX вв. Интерес к этому тексту возникал периодически при обострении русско-турецких отношений. В этих поздних обработках из «Повести...» полностью исчезает упоминание о Польше и все предсказания о государстве, которому суждено победить Турцию, относятся только к России.
Научное издание «Повести об астрологе Мустаеддыне» осуществила Элиза Малэк по списку: РНБ, —258).
Настоящее издание подготовлено по этому же списку с небольшими исправлениями по списку: БАН, собр. Архангельской семинарии, № 228, XVII в.
Стр. 422. Сулиман, салтанъ турской... — Сулейман 1(1520—1566), известный в Европе под прозванием Великолепный, а у турецких историков названный Эль-Кануни (Законодатель). Его царствование было временем наибольшего военного могущества Турции. При нем были завоеваны юг Венгрии, остров Родос, Тунис, Триполи, Багдад, Грузия, часть Азербайджана.
... нынешнему Махмету-салтану... — Правнук Сулеймана I, Магомет III (1593—1603). Вступив на престол, казнил девятнадцать своих братьев. В его правление Турецкая империя начала клониться к упадку.
Стр. 422—423. Сыгере-град взялъ, тогда духовную написав... Темже повелеваю и увещеваю, дабы есте никогда на польской народ не наступали... — При осаде венгерской крепости Сигета Сулейман I умер, а крепость была взята великим визирем Соколлу Мехмет паша Тавил. Рассказ о завещании Сулеймана не лишен исторической основы: Сулейман в 1521 г. принял послов Венеции, России и Дубровника. Послу Василия III Третьяку Губину было обещано, что крымский хан не будет беспокоить Московское государство набегами.
Стр. 423. ... со Веденским королем... —В эти годы главой Священной Римской империи Габсбургов со столицей в Вене (Ведне) были Максимилиан I (1564—1576) и Рудольф II (1576—1612).
... салтанъ My— При Селиме II (1566—1574) и его сыне Мураде 111(1574—1595) Турция постепенно теряет свои позиции мощной военной державы.
... дедъ его, учинил жены своея ради (яже бе от рода росийскаго, дщерь священника из Рогатына). — Хоррем-Султане, мать Селима II, по свидетельствам европейцев, была пленной украинской поповной по имени Роксолана из г. Рогатына, находящегося к юго-востоку от Львова.
... в Скутаре-граде, иже древле нареченъ бяше Калкидонъ, положениемъ сопротивъ Констянтинополя... — Ускюдер (Скутари) — часть Стамбула, расположенная на азиатском берегу Босфора. В античные времена на этом месте находился город Халкидон.
... несколько сот людей адямальгланъ.. — Слово «адямальгланъ» (в другом случае — «адямагдаланъ»), по-видимому, искажено, однако в нем можно узнать турецкое словосочетание: «имя их рабочая скотина» (перевод А. Д. Желтякова). Судя по тексту, речь идет о рабах-христианах. В Турции большое количество этих рабов было украинцами: часть пленных, захваченных крымскими татарами в набегах на Украину, отправлялась как обязательная дань султану. Пленные использовались на тяжелых работах в садах, на пристанях, на галерах.
— В рукописи на полях к слову «копии» дано пояснение «пики».
... зело великих медных круглых колес... на образ глобуса... — Древний астрономический инструмент армиллярная сфера, или армилла, составленная из нескольких металлических кругов или обручей, соединенных между собой шарнирами.
... ехалъ морем... к Черьному морю во Азии... — По-видимому, автор так называет Босфор, на берегу которого в пригороде Стамбула находятся дворцы и сады.
... когда Османъ-пашу персиды побили под Тивириемъ-градом столнимъ персидские земли... — Не ясно, о каком событии идет речь. Тивирий — город Тебриз, столица Персии с 1358 г. до середины XVI в. При Мураде III в 1590 г. шах Аббас заключил мир с турками, уступив им Азербайджан с Тебризом. Но при Магомете III в войне 1603 г. турки потерпели несколько серьезных поражений и должны были вернуть Персии Тебриз и некоторые другие территории.
Стр. 426. ... доколе в мире сохранишъ и перемиръе содержишъ съ единым народом в соседстве оттуду, от полунощи, идеже восходитъ колесница небесная... убо какъ скоро те приобщились бы к людем и к народу себе ближнему, от полунощи к востоку живущему... — Мустаеддын иносказательно говорит о Польше и России.
... и тако кончину и последнее падение в году 1591-м быти разумели тому государстна... — Беглербег, или беглербей, правитель турецкой или персидской области; Снятии — Снятынь, город на левом берегу реки Прут. О каком походе говорит автор, установить не удалось.