Галицко-Волынская летопись (оригинал).
Часть 3

***

Въ лето 6770. Идоша литва на ляхы воеватъ от Миндовга и Остафьи Костянтиновичь[413] с ними, оканьный и безаконый, бе бо забеглъ из Рязаня. Литва же изъгнаша Ездовъ[414] на канунъ и Иваня дни на самая Купалья. Ту же и Сомовита князя убиша, а сына его Кондрата[415] яша, и полона много яша, и тако возвратишася восвояси.

Въспомяну Миндовгъ, оже Василко князь с богатыремь воевалъ землю Литовьскую, и посла рать на Василка, и воеваша около Каменца. Князь же Василко не еха по нихъ, зане надеяшеться другой рати. Посла по нихъ Желислава же Степана Медушника,[416] и гониша по нихъ, ольно до Ясолны,[417] и не угониша ихъ, бяшеть бо рать мала, полона же взяли бяхуть, тем же и уйдоша борзо. Другая же рать воеваша тое же неделе около Мелнице, Бяше же с ними воевода Тюдияминовичь Ковдижадъ.[418] Взяша же полона много.

Князь же Василко поеха по нихъ сыномь своимь Володимеромь и с бояры и со слугами, возложивъ упование на Бога и на пречистую его Матерь и на силу честнаго хреста, и угониша я у Небля[419] города. Литва же бяше стала при озере, и видивше полкы, изрядишася, и седоша во три ряды за щиты по своему норову. Василко же, изрядивъ свое полкы, поиде противу имъ, и сразишася обои. Литва же, не стерпевше, устремишася на бегъ. И не бысть лзе утечи, обишло бо бяшеть озеро около. И тако начаша сечи е, а друзии во озере истопоша. И тако избиша я все, и не оста от нихъ ни одинъ.

Се же услышавъше князи Пиньсции Федоръ, и Демидъ, и Юрьи, и приехаша к Василкови с питьемь, и начаша веселитися, видяще бо ворогы своя избиты, а своя дружина вся цела. Токмо одинъ убитъ от полка Василкова Преиборъ, сынъ Степановъ Родивича. Посем же князи Пиньсции поехаша восвояси, а Василко поеха к Володимерю с победою и честью великою, славя и хваля Бога, створшаго предивная, покоршаго ворогы под нозе Василкови князю.

Посла же саигатъ брату своему королеви с Борисом и со Изеболкомъ.[420] Король же бяшеть поехалъ в Угры. И угони его Борисъ у Телича.[421]

Король же бяше печалуя о брате по велику и о сыновце своемь Володимере, зане молодъ бяше. Некто от слугъ его вшедъ нача поведати сиче: «О господине, людье каце се едуть за щиты со суличами, а коне с ними поводьнии». Король же, от радостии воскочивъ и возвевъ руце, хвалу воздавъ Богу, рече: «Слава тебе, Господи! Тоть Василко победилъ литву». Борисъ же приеха и приведе саигатъ королеви и коней во седлехъ, щиты, суличе, шеломы. Король же нача впрашати о здоровьи брата своего и сыновця, Борисъ же поведа здоровье обою, и вся збывшаяся сказа ему. Бысть радость велика королеви о здоровьи брата своего и сыновца, а ворози избити. Бориса же одаривъ отпусти ко брату своему.

Посем же бысть снемь рускимъ княземь с лядьскимь княземь с Болеславомъ, и снимашася в Тернаве: [422] Данило князь со обеима сынома своима, со Лвомъ и со Шьварномъ, а Василко князь со своимъ сыномъ Володимеромь. И положиша рядъ межи собою о землю Рускую и Лядьску утвердивъшеся крестомъ честнымъ, и тако розъехашася восвояси.

Посем же сонме минувшу лету одиному, и во осень убить бысть великий князь литовьский Миньдовгъ,[423] самодержечь бысть во всей земли Литовьской. Убиство же его сиче скажемь.

Бысть князящю ему в земьли Литовьской, и нача избивати братью свою и сыновце свои, а другия выгна и-земле, и нача княжити одинъ во всей земле Литовьской. И нача гордети велми, и вознесеся славою и гордостью великою, и не творяше противу себе никогоже. Бяше же у него сынъ Войшелкъ же, дъчи. Дщерь же отда за Шварна за Даниловича до Холма.

И Войшелкъ же нача княжити в Новегородче, в поганьстве буда, и нача проливати крови много. Убивашеть бо на всякъ день по три, по четыри. Которого же дни не убьяшеть кого, печаловашеть тогда. Колиже убьяшеть кого, тогда веселъ бяшеть. Посем же вниде страхъ Божий во сердце его, помысли в собе, хотя прияти святое крещение. И крестися ту в Новегородьце, и нача быти во крестьяньстве. И по семь иде Войшелкъ до Галича к Данилови князу и Василкови, хотя прияти мниский чинъ. Тогда же и Вошелкъ хрести Юрья Лвовича.[424] Тоже потомъ иде в Полонину ко Григорьеви в манастырь,[425] и пострижеся во черньце, и бысть в манастыри у Григорья 3 лета, оттоле же поиде во Святую Гору, приемь благословление от Григорья. Григорей же бяшеть человекъ святъ, акого же не будеть перед нимь, и ни по немь не будеть.

Войшелкъ же не може доити до Святей Горе, зане мятежь бысть великъ тогда в тыхъ землях, и приде опять в Новъгородокъ, и учини собе манастырь[426] на реце на Немне межи Литвою и Новымъгородъкомъ, и ту живяше.

Отець же его Миндовгъ укаривашеться ему по его житью. Онъ же на отца своего нелюбовашеть велми. В то же веремя умре княгини Миндовговая, и поча карити по ней. Бяшеть бо сестра ей за Домонтомъ за Нальщаньскимъ княземь.[427] И посла Миндовгъ до Нальщанъ по свою свесть, тако река: «Се сестра твоя мертва. А поеди карить по своей сестре». Оной же приехавши карить, Миндовгъ же восхоте пояти свесть свою за ся. И нача ей молвити: «Сестра твоя умираючи велела мь тя пояти за ся. Тако рекла — ать иная детий не цвелить». И поя ю за ся. Довъмонтъ же, се услышавъ, печаленъ бысть велми о семь, мысляшеть бо, акы како убити Мндовга, но не можаше, зане бысть сила его мала, а сего велика. Довъмонтъ же искашеть собе, абы с кимъ мочи убити ему Миндовга. Изнаиде собе Треняту, сестричича Миндовгова,[428] и с темъ думашеть убити Миндовга. Тренята же бяшеть тогда в Жомоти.

Въ лето 6771. Послалъ бяшеть Миндовгъ всю свою силу за Днепръ на Романа на бряньского князя.[429] Довъмонтъ же бяшеть с ними пошелъ на войну, и усмотри время подобьно собе, и воротися назадъ, тако река: «Кобь ми не дасть с вами поити». Воротивъ же ся назадъ, и погна вборзе, изогна Миндовга, ту же и уби его, и оба сына его с нимь уби, Рукля же Репекья. И тако бысть конечь Миндовгову убитью.

По Миндовгове же убитьи Войшелкъ убоявъся того же и бежа до Пиньска, и ту живяшеть, а Тренята нача княжити во всей земле Литовьской и в Жемоти. И посла по брата своего, по Товтивила, до Полотьска, река тако: «Брате, приеди семо, розделиве землю и добытокъ Миндовъговъ». Оному же приехавъшу к нему, и поча думати Товтивилъ, хотя убити Треняту, а Тренята собе думашеть на Товтивила пакъ. И пронесе думу Товтивилову бояринъ его Прокопий полочанинъ. Тренята же попередивъ и убивъ Товтивила, и нача княжити одинъ. Посем же почаша думати конюси Миндовгови, 4 паробци, како бы лзе имъ убити Тренята. Оному же идущу до мовничи мыться, они же усмотревше собе веремя такова, убиша Треняту. И тако бысть конець убитья Тренятина.

Се же услышавъ Войшелкъ, поиде с пиняны к Новугороду, и оттоле поя со собою новгородце, и поиде в Литву княжить. Литва же вся прияша и с радостью, своего господичича.

безаконьного, о немже переде псахомъ.

Въ прежерченом же лете Миндовгова убитья бысть свадба у Романа князя у Бряньского. И нача отдавати милую свою дочерь, именемь Олгу,[430] за Володимера князя, сына Василкова, внука великаго князя Романа Галичкаго. И в то веремя рать приде литовьская на Романа. Он же бися с ними и победи я, самъ же раненъ бысть, и не мало бо показа мужьство свое. И приеха во Брянескь с победою и честью великою. И не мня раненъ на телеси своемь за радость, и отда дочерь свою. Беахуть бо у него иные три, а се четвертая — сия же бешеть ему всихъ милее. И посла с нею сына своего старейшего Михаила[431] и бояръ много. Мы же на преднее возвратимся.

Княжащу же Войшелькови в Литве, и поча ему помагати Шварно князь, и Василко. Нареклъ бо бяшеть Василка отца собе и господина.

А король бяшеть тогда впалъ в болесть велику, в нейже и сконча животъ свой. И положиша во церкви святе Богородици в Холме, юже бе самъ создалъ.

Се же король Данило князь добрый, хоробрый и мудрый, иже созда городы многи, и церкви постави, украси е разноличными красотами. Бяшеть бо братолюбьемь святяся с братомъ своимъ Василкомъ. Сей же Данило бяшет вторый по Соломоне.[432]

Посем же Шварно поиде в помочь Войшелкови, а Василко князь от себе посла ему помочь всю свою рать. Войшелкъ же нареклъ и бяшеть Василка аки отца собе и господина.

И приде же Шварно с помочью в Литву к Войшелкови, и видевъ Войшелкъ помочь Шварнову и Василкову, отца своего, и радъ бысть велми и нача пристраватися, и поиде в силе тяжьце, и нача городы имати во Дявелътве[433] и в Нальщанехъ. Городы же поимавъ, а ворогы своя избивъ, и тако поидоша восвояси.

Въ лето 6773. Явися звезда на востоце хвостатая,[434] образомъ страшиымъ, испущающе от себе луче великы, си же звезда наречаеться власатая. От видения же сея звезды страхъ обья вся человекы и ужасть. Хитречи же смотревше, тако рекоша, оже мятежь великъ будеть в земли, но Богъ спасеть своею волею. И не бысть ничтоже.

Того же лета преставися великая княгине Василковая, именемь Олена.[435] И положиша тело ея во церкви святей Богородице во пискупьи Володимерьской.

Въ лето 6774. Бысть мятежь великъ в самехъ татарех, избишася сами промежи собою бе-щисленое множество, акь песокъ морьскы.

Въ лето 6775. И бысть тишь.

Въ лето 6776. Княжащу Войшелкови во Литве и Шварнови, иде литва на ляхы воевать, на Болеслава[436] князя. Идоша мимо Дорогичинъ. Слуги же Шварновы идоша с ними же и воеваша около Скаришева и около Визълъже и Торжьку,[437] и взяша полона много.

Тогда же Болеславу князю болну сущу велми. Потом же Болеславъ усторобився, посла посолъ свой ко Шварнови, тогда же Шварнови сущю в Новегородче, тако река: «По што мя еси воевал без моей вины, землю еси мою взял?» Шварно же ся запре ему, тако река: «Не воевалъ язъ тебе, но литва тя воевала». Посолъ же рече Шварнови: «Тако ти молвить князь Болеславъ — я на литву не жалую, оже мя воевала — немирникъ мой, а воевал мя тако и гораздо. Но на тя жалую. А Бог буди по правомъ, тъ то расудить межи нами». И отселе заратишася. И почаша ляхове воевати около Холма. Воеводы же быша с ними Сигневъ, Воржь, Сулко, Невъступъ.[438] И не взяша ничтоже. Избегли бо ся бяхуть в городъ, и зане весть бяхуть подали имъ ляхове украиняне.

Посем же Шварно приеха из Новагородъка вборзе и поча совокупливати силу свою. И Василко князь и сынъ его Володимиръ совокупившеся поидоша в ляхове воевать. Шварно же поча воевати около Люблина, а Володимеръ около Белое. И взяша полона много и тако поидоша восвояси: Шварно поиде к Холмови, а Володимеръ поиде к Червьну — ту бяшеть отець ему Василко. И-Щервена же поиде к Володимерю. Пришедшимъ же имъ домовь, и посемь ляхове почаша воевати около Червьна, тое же недели, и не вземше ничегоже, и тако поидоша назадъ.

И потомъ Болеславъ князь присла посолъ свой к Василкови, Григоря, пробоща Люблиньского,[439] тако река: «Свояче, соимевеся!» Василко рече: «А яз радъ». И порекоша себе снемь в Тернаве.

И по семь Василко поиде к соньмови до Тернави. И бывшу ему у Грабовци,[440] и приде к нему весть, оже ляхове лесть учиниле, к сонмови не шли, но обишедше около, на Ворота,[441] и тако поидоша к Белзу и почаша воевати, и села жечи. Василько же поиде вборзе от Грабовца Шварномъ и сыномъ своимъ Володимеромъ, и придоша ко Червьну, и видиша, оже села горять, а ляхове воюють. Василко же пусти на ня воропъ,[442] идеже бяхуть ляхове розогналися, воюючи по селомъ, и убиша от них многи, а другия изоимаша. Ляхове же убоявъшеся поидоша восвояси.

Василко же посла по нихъ Шварна, сыновца своего, и Володимеря, сына своего, указалъ бо бяшеть има, тако река: «Не бейте же ся с ними близь, но пустите е во свою землю. Олъны поидуть розделившеся, то же бийтеся с ними».

И тако по нихъ Шварно с Володимеромъ поиде во силе тяжьче. Бяхуть бо полчи видениемь, акы борове велицеи. Шварно же бяшеть впереде, идя своимь полкомъ, а Володимеръ идяше назаде своимъ полком. Ляхове же бяху и еще не вошли во свою землю, но токмо и бяшеть Ворота прошли. Се же беашеть место твердо, зане немощно бысть обоити его никудаже, тем же наречахуться Ворота теснотою своею. Ту же и угониша е Шварно, впереде идя своимъ полкомъ. И не помня речи строя своего, не дождавъ полка брата своего Володимера, и устремися на бой. Сразившима же ся челома, и тако поломиша полкъ Шварновъ, а инемъ полкомъ немочно бысть помощи ниоткудаже теснотою. И тако победиша ляхове русь и убиша от нихъ многих, от бояръ и от простыхъ людий. Ту же убиша оба сына тысячкого, Лаврентея и Андрея; немало бо показаста мужьсто свое и не побегоста братъ от брата, ту же прияста победы конець.

Посем же умиришася ляхове с русью, Болеславъ с Василкомъ и со Шварномъ, и начаша быти в любви велице.

Посем же Войшелкъ да княжение свое зятю своему Шварнови, а самъ опять восхоте прияти мниский чинъ. Шварно же моляшеться ему по велику, абы еще княжилъ с ними в Литве, но Войшелкъ не хотяшеть, тако река: «Согрешилъ есмь много перед Богомъ и человекы. Ты княжи, а земля ть опасена». Шварно же не може умолити его и тако нача княжити в Литве, а Войшелкъ иде до Угровьска в манастырь ко святому Данилью,[443] и взя на ся чернечькии порты, и поча жити и в манастыре, тако река: «Се ми зде близъ мене сынъ мой Шварно, а другий господинъ мой отець князь Василко, и тема ся иму утешивати». Григорей же Полониньскый и еще бяше живъ, наставникъ его. Войшелкъ же, вопрошавъ о животе его, радъ бысть, посла по нь, река: «Господине отче, приеди семо». Он же приеха к нему и настави его на путь чернечький.

«Хотелъ быхъ снятися с тобою, абы туто и Вошелкъ былъ». Василко же посла по Войшелка Страстное неделе, тако река: «Прислалъ ко мне Левъ, а быхом ся сняли. А не не бойся ничегоже». Войшелкъ же бояшеться Лва и не хотяшет ехати, но поеха по Василкови руке. И приеха на Святой неделе в Володимерь и ста в монастыре святого Михаила Великого.[444] Марколтъ же Немечинь зва к собе все князе на обедъ: Василка, Лва, Войшелка. И начаша обедати, и пити, и веселитися. Василко же, напився, поеха домовь спать. А Войшелкъ поеха до манастыря, идеже стояшеть. И посемь Левъ приеха к нему в манастырь и поча молвити Войшелкови: «Куме! Напиемся!» И начаша пити. Дьяволъ же исконей не хотя добра человеческому роду, и вложи во сердце Лвови, и уби Войшелка завистью, оже бяшеть далъ землю Литовьскую брату его Шварнови. И такъ бысть конець убиться его. Спрятавше тело его и положиша во церкви святаго Михаила Великаго.

Княжащю же по Войшелке Шварнови в Литовьской земли, княживъ же летъ немного и тако преставися, и положиша тело его во церкви святой Богородице близъ гроба отня.

Въ лето 6777. Не бысть ничтоже.

Въ лето 6778. Нача княжити в Литве оканьный, и безаконьный, прокляты, немилостивый Тройдей, егоже безаконья не могохомъ писати срама ради. Такъ бо бяшеть безаконькик, яко и Антиохъ Сурьскый, Иродъ Ерусалимъскый и Неронъ Римъскый. И ина многа злейша того безаконья чиняше.

Живъ же летъ 12 и тако преставися безаконьникъ. Бяхуть же в него братья Борза, Сурьпутий, Лесий, Свелкений.[445] Бяхуть же живуще во святемь крещении. Сии же живяхуть в любви, во кротости и во смиреньи, держаще правую веру крестьяньскую, преизлиха любяще веру и нищая. Си же преставишася при животе Тройденеве.

Въ лето 6780. Нача княжити во него место сынъ его Володимерь, правдолюбьемь святяся ко всей своей братьи, и к бояромъ, и ко простымъ людемь.

А Левъ нача княжити в Галиче и в Холме по брате по своемь по Шварне.

Въ лето 6781. Умиришася с ляхы с Болеславомь князем. Болеславъ же ся тогда заратилъ с воротьславьскимь княземь.[446] Идоша ему в помочь Левъ, Мьстиславъ, а Володимеръ самъ не иде, но посла свою рать со Жилиславомъ. Про то не иде самъ, заратил бо ся бяше со ятвязи.

Посем же сдумавше князи поити на ятвязи. Приспевши же зиме, сами князи не идоша, но послаша воеводы своя ратью. Левъ же посла со своею ратью Андрея Путивлича,[447] а Володимиръ посла со своею ратью Желислава, а Мьстиславъ посла со своею ратью Володъслава Ломоносаго. Ходивъше же и взяша Злину. Ятвязем же собравшимся, не смеша битися с ними. И тако придоша с победою и с честью великою ко своимъ княземь. И посемь приехаша князи ятвяжьсции Минтеля, Шюрпа, Мудейко, Пестило ко Львови и Володимерови и Мьстиславу, мира просяче собе. Они же одва даша имъ и миръ. И ради быша ятвязе о мире и тако поехаша во свою землю.

князь Василко, убилъ на войнахъ 3 браты Тройденеви, же про то не живяше с нимъ в любви, но воевашеться с нимь, но не великыми ратми: Тройдени же, пославъ пешце татемь, воевашеть Володимера, а Володимеръ пославъ тако же воевашеть. И тако воевастася лето цело.

Посемь же Тройдений, забывъ любви Лвовы, послав городняны, веле взяти Дорогичинъ. И Тридъ[448] с ними же бяшеть, се же ведашеть о городе, како мочно взяти. Излезъ же и ночью, и тако взяша и на самы Великъ День, избиша и все от мала и до велика.

Се же слышавъ, Левъ печаленъ бысть о семь велми, и нача промышляти, и посла в татары ко великому цареви Меньгутимереви,[449] прося собе помочи у него на литву. Менгутимерь же да ему рать и Ягурчина[450] с ними воеводу, и заднепрескыи князи[451] все да ему в помочь, Романа Дьбряньского и сыномь Олгомъ, и Глеба князя Смоленьского,[452] иныихъ князий много. Тогда бо бяху вси князи в воли в тотарьской.[453]

Зиме же приспевше, и начаша ся пристраивати князи русцеи, и Левъ, Мьстиславъ, Володимерь. Идоша же с ними князи Пиньсции и Туровьсцеи. И бысть идущимъ имъ мимо Турово къ Случку, ту ся сня с татары у Случка. И тако поидоша вси воборзе к Новугородъку. И не дошедше рекы Сырьвяче, ту же сташа на нощь. А заутра рано воставше поидоша и перешедше реку до света, ту же и дождаша света. Восходящю же солнцю, и начаша изряживати полкы. Изрядивша же полкы, и тако идоша к городу. Татаром же идяху по праву своим полкомъ, а от нихъ Левъ идяше своимъ полкомъ, а от Лва Володимеръ идяше по леву своим полкомъ.

Татари же прислаша ко Лвови и к Володимерови, тако рекуче: «Дети наше виделе, оже рать стоить за горою. Пара идеть ис коней. А пошлете люди добрыи с нашими татары, ать усмотрять, что будеть». Они же послаша с ними добрыи люди, и тако ехавше, осмотреша, оже нетуть рати, но паря идяшеть со истоковъ, текущихъ из горъ, зане морозе бяхуть велице.

притяглъ. Пришелъ бо бяше напередь с татары. Татарови же велми жадахуть Романа, абы притяглъ.

Левъ же лесть учини межи братьею своею, утаився Мьстислава и Володимера, взя околний градъ с татары, а детинець остася. Завътра же по взятьи города приде Романъ и Глебъ с великою силою. И гневахуся вси князи на Лва: Мьстиславъ, Володимеръ, и тесть ему Романъ Дьбряньскый, и Глебъ Смоленьскый, и инии князи мнози, вси гневахоться на нь про то, оже не потвори ихъ людми противу себе, самъ взя городъ с татары. Сдумали же бяхуть тако, оже бы имъ всимъ вземше Новъгородокъ, тоже потомь поити в землю Литовьскую. Но не идоша гневомъ про Лва, и тако возвратишася восвояси.

Тако же от Новагородъка приеха Олегъ въ Володимерь ко своей сестре. Володимиръ бо зовяше тогда тестя своего по велику, тако река: «Господине отче, поедь, побудешь во своемь дому, и дщери своей здоровье видишь». Романъ же отопреся ему, тако река: «Сыну мой Володимеру, не могу от рати своей ехати. Се хожю в земли ратной. А кто ми доправить рать мою домовь? А се в мое место сынъ мой Олегъ, ать едеть с тобою». И целовавшася, и тако поехаша восвояси.

Въ лето 6783.

Въ лето 6784. Придоша пруси ко Тройденеви и-своей земли неволею передъ немци. Он же прия е к собе и посади часть и в Гродне, а часть ихъ посади во Въслониме. Володимеръ же сдумавъ со Лвомъ и с братомъ своимъ, пославша рать свою ко Вослониму, взяста е, а быша земле не подъседале.

начаста быти во величе любви.

И посемь вложи Богъ во сердце мысль благу князю Володимерови, нача собе думати, абы кде за Берестьемь поставити городъ. И взя книги пророческыя, да тако собе во сердци мысля рче: «Господи Боже сильный и всемогий, своимъ словомъ все созидая и растрая, што ми, Господи, проявишь, грешному рабу своему, и на томъ стану». Розъгнувъ же книги, и выняся ему пророчьство Исаино: «Духъ Господень на мне, егоже ради помаза мя благовестить нищимъ, посла мя ицелити скрушенымъ сердцемь, проповедати полоненикомъ отпущение и слепымъ прозрение, призывати лето Господне приятьно и день воздания Богу нашему, утешити вся плачющаяся, дати плачющимся Сивоону славу, за попелъ помазание... веселье, украшение за духъ уныния, и нарекуться роди правды, насажение Господне со славу, и созижють пустыня вечная запустевшая преже, воздвигнути городы пусты, запустевшая от рода».[457] Князь же Володимеръ от сего пророчества уразуме милость Божию до себе, и нача искати места подобна, абы кде поставить городъ. Си же земля опустела, по 80 лет по Романе. Ныне же Богъ воздвигну ю милостью своею.

И посла Володимиръ мужа хитра, именемь Алексу, иже бяше при отце его многы городы рубя, и посла й Володимеръ с тоземьци в челнох воз верхъ рекы Лосны,[458] абы кде изнаити таково место городъ поставити. Се же изнашедъ место таково, и приеха ко князю, и нача поведати. Князь же самъ еха с бояры и слугами, и улюби место то надъ берегомъ рекы Лысны. И отреби е, и потомъ сруби на немь городъ, и нарче имя ему Каменець, зане бысть земля камена.

Въ лето 6785. Присла оканьный безаконьный Ногай[459] послы своя с грамотами Тегичага, Кутлубугу и Ешимута ко Лвови, и Мьстиславу, и Володимерю, тако река: «Всегда мь жалуете на литву. Осе же вы далъ есмь рать, и воеводу с ними Мамъшея, поидете же с ним на вороги свое».

Зиме же приспевше, и тако поидоша князи русции на литву: Мьстиславъ, Володимеръ, а Левъ не иде, но посла сына своего Юрья. И тако поидоша вси к Новугородъку.

«Оже поидемь к Новугородъку, а тамо уже татарове извоевали все. Поидемь кде к челому месту». И тако здумавше, поидоша к Городну. И бысть минувшимъ имъ Волковыескь, далече сташа на ночь. Ту Мьстиславъ и Юрьи утаивошеся Володимера, посласта лутьшеи свое бояре и слуги воевать со Тюимою.[460] Они же воевавше тамо и легоша на ночь, а ко рати своей не шедше, и бе-стороже, и доспехы свое соимавше. Тогда же утече от нихъ беглечь единъ до города. И нача поведати горожаномъ тако: «Онамо людье лежать на селе безъ ряду». Пруси же и бортеве выехавше из города, удариша на не ночь, и избиша е все, а другие изоимаша, и в городъ ведоша, а Тюима на санехъ везоша, бе бо раненъ велми.

Завътра же полкомъ пришедшимъ к городу, и прибеже Ратиславко[461] Мьстиславль нагъ и босъ, и начатъ поведати о бывшемь, оже избите бояре вси Мьстиславле и Лвове, слугы вси избиты, а друзии поимании. И печална быста о семь велми Мьстиславь и Юрьи за свое безумье, а Володимереви не любо бысть на нею, оже утаивъшеся его тако учинила.

И начаша собе промышляти о взятьи города. Столпъ бо бе каменъ высокъ, стоя перед вороты города; и бяху в немь заперлися прузи, и не бысть имь мимо нь поити к городу, побивахуть бо со столпа того. И тако приступиша к нему и взяша и. Страхъ же великъ и ужасть паде на городе, и быша, аки мертве, стояще на забролехъ города, о взятьи столпа, зане то бысть упование ихъ.

И начаша думати о своихъ боярехъ, како бы ихъ мочно добыти, но не могоша никакоже. Мьстиславъ же и Володимеръ и Юрьи и докончаша с горожаны, како города имъ не имати, а свое бояры выимати. Бояры свое поимаша, а городу не въспеша ничегоже. Тако возвратишася восвояси.

Въ лето 6786. Тройдени же еще княжа в Литовьской земле. И посла рать велику на ляхы, и брата своего Сирпутья посла, бяху бо и ятвязи тогда, и воеваша около Люблина по 3 дни, и взяша бе-щисленое множьство полона, и тако придоша со честью великою домовь.

«Господине княже Володимере, приехали есмя к тобе ото всихъ ятвязь, надеючесь на Богъ и на твое здоровие. Господине, не помори насъ, но перекорми ны собе! Пошли, господине, к намъ жито свое продаятъ, а мы ради купимъ. Чего восхочешь: воску ли, бели ль, бобровъ ли, черныхъ ли кунъ, серебра ль, мы ради дамы».

Володимерь же из Берестья посла к нимъ жито в лодьяхъ по Бугу с людми с добрыми, кому веря. Идущим же имъ по Бугу, и тако возиидоша на Наровь, и поидоша по Нарови. Идущимъ же имъ, и придоша подъ городъ подъ Полтовескъ,[462] ту же сташа на нощь опочиватъ собе. И тако избити быша вси подъ городомь в ночь, жито поимаша, а лодья потопиша. Володимеръ же искашеть сего, велми хотя уведати, кто се учинилъ. А ко Кондратови,[463] брату своему, слашеть, тако река ему: «Подъ твоимъ городомъ избити мое людье, любо твоимъ повелениемь или иного. Ты ведаеши во твоей земле, повежь». Кондратъ же запреся: «Я не избивалъ, а иного не ведаю, кто избилъ». Олны же поведе Володимеру уй его князь Болеславъ[464] на сыновча своего на Кондрата, тако река: «Без лепа ти ся прить, а самъ ти избилъ твои люди». Тогда Болеславъ в нелюбьи живяше со сыновцемь своимъ Кондратомъ. Болеслав же рече Володимерови: «Уведайся с нимь, великъ бо соромъ возложилъ на тя, а сложи с себе соромъ свой». Володимеръ же посла на Кондрата рать свою, и воеваша по сей стороне Вислы, и взяша полона много. Посем же Кондратъ присла ко брату своему Володимеру, мира хотя с нимь. Володимиръ же умирися, и начаста быти во велице любви. Володимеръ же и челядь ему вороти, што была рать повоевала.

Того же лета преставися великий князь краковьский Болеславъ, добрый, тихий, кроткий, смиреный, незлобивый. Поживъ же лета много и тако во старости добре отъиде ко Господу. Тело же его спрятавше положиша е во церкви святаго Франьцишка в городе Кракове.

Въ лето 6788. По смерти же великаго князя Болеслава не бысть кто княжа в Лядьской земли, зане не бысть у него сына. И восхоте собе Левъ земле, но бояре бяхуть силнии, не даша ему земле. Бяшеть бо у Болеслава сыновець 5 — Сомовитовича 2: Кондратъ же Болеславъ, а Казимиричи трие: Лестько, Земомыслъ, Володиславъ. Бояре же Лядьсцеи избраша собе одиного от нихъ — Лестъка, и посадиша и во Кракове на столе Болеславли. И поча княжити Льстко.[465]

Посем же Левъ восхоте собе части в земле Лядьской, города на въкраини. Еха к Ногаеви оканьному проклятому помочи собе прося у него на ляхы. Онъ же да ему помочь оканьнаго Кончака, и Козея, и Кубатана. Зиме же приспевши, и тако поидоша: Левъ радъ поиде с татары и со сыномъ своимъ Юрьемь, а Мьстиславъ и Володимеръ, сынъ Мьстиславль Данило[466] и поидоша неволею татарьскою. И тако поидоша вси ко Судомирю. И пришедше к Судомирю, и поидоша на ону сторону рекы Вислы, ту же и переидоша реку по ледови подъ самимъ городомъ. Первое переиде Левъ своимъ полкомъ и сыномъ своимъ Юрьемь, и по немь Мьстиславъ и сынъ ему Данило. Таже по них татарове. И тако перешедша сташа около города. Стоявше же малъ час, не бишася.

Володимеръ же бе назаде стоя у города своим полкомъ. И начаша ему поведати: «Осекъ во лесе полнъ люди и товара, не взиманъ бо бе никотороюже ратью, зане твердъ бяше велми». Володимеръ же отряди к нему люди добрыи, и Кафилата с ними же Селезенца.[468] Бысть же пришедшимъ имъ ко осекови, и бишася с ними ляхове крепко, одва могоша и взяти с великимь потом, и поимаша в немь множьство людии и товара.

Якоже переде писахом о Лве, и бысть же идущу ему полкы своими. И начаша росходитися воеватъ, Богъ учини над нимъ волю свою — убиша бо ляхове от полку его многы бояры и слуги добрее, и татаръ часть убиша. И тако возвратися Левъ назадъ с великымь бещестьемь.

Въ лето 6789. Иде Льстько на Лва, и взя у него городъ Переворескъ,[469] исече и люди в нем вси от мала и до велика, и город зажьже, и поиде назадъ восвояси.

Потом же вложи дьяволъ ненависть во два Сомовитовича, во Кондрата и во Болеслава, и начаста вражьствовати межи собою, и воеватися. Кондратови же, живящу со братомъ своимъ с Володимеромъ за одино, а Болеславъ живяше с Лесткомъ и с братомь его Володиславомъ за одино.

же бяше в ляхох таков: челяди не имати, ни бити, но лупяхуть. Городу же взяту, и поимаша в немь товара много, и людии полупиша; и ятровь свою облупи, княгиню Кондратовую, и сыновицю свою облупи, и учини соромоту велику брату своему Коньдратови.

Посем же Кондратъ посла посолъ свой ко брату своему Володимерови, жалуяся ему о своей соромоте. Володимиръ же сжаливси и росплакався, рече послу брата своего: «Брате, Бог,— рчи,— буди отместникъ твоей соромоте, а се я готовъ тобе на помочь». И нача наряживати рать на Болеслава. И ко сыновцю своему Юрьеви посла, помочи прося. Сыновечь же ему тако рече: «Строю мой, рад быхъ и самъ с тобою шелъ, но неколи ми: еду, господине, до Суждали жениться. А со собою поимаю не много людий. А се вси мои людье и бояре Богу на руце и тобе. А коли ти будеть любо, тогда с ними поиди».

Володимеръ же нарядивъ рать поиде к Берестью. Ту ся и собра. И холъмляне придоша к нему, бяшеть бо воевода с ними Тюима, И поиде Володимиръ ко Мелнику со множьством вои. Из Мелника же отряди воеводу Василка, князя Вослонимьского, Володимерови, и Желислава и Дуная,[470] а сь Юрьевою ратью бяшеть воевода Тюима. И тако поидоша в Ляхы.

Володимеръ же отрядивъ рать и поеха до Берестья. Послалъ же бяшеть посолъ напередъ передъ ратью ко брату своему Кондрату. Бяхуть бо у него бояре неверни. А быша не дале вести Болеславу, посолъ же Володимеровъ, приехавъ Кондратови, поча ему молвити при всехъ его боярех: «Тако ти молвить братъ твой Володимеръ: радъ ти быхъ помоглъ за твою соромоту, но не лзе мь: замяле нами татарове», Посем же посолъ емь князя за руку и сжа ему руку. Князь же, уразумевъ, выиде с ними вонъ. И поча ему поведати: «Брать ти тако молвить: наряжайся самъ, и лодье наряди возитися на Висле, рать будеть у тебе завътро». Кондратъ же радъ бысть по велику и повеле вборзе изрядити лодье, самъ ся наряди.

Пришедши же рати, извозишася, и почаша изряживати полкы. Изрядивше же ся, и тако поидоша: Василко же поиде своим полкомъ, а Желиславъ своим полкомъ, а Дунай своимъ полкомъ, Кондратъ же князь с ляхы своимъ полкомъ, а Тюима своимъ полком. И тако идяху с великою крепостью усердьно.

Пришедшимъ же полкомъ к городу, и сташа около города, аки борове величеи, и начаша ся пристраивати на взятье города. Князь же Конъдратъ нача ездя молвити: «Братья моя милая руси, потягнете за одино сердче!» И тако полезоша подъ заборола, а друзии полчи стояху недвижими, стерегучи внезапнаго наезда от ляховъ. Прилезъшимъ же имъ подъ забороле, ляхове пущахуть на ня каменье, акы градъ силный, но стрелы ратьныхъ не дадяхуть ни выникнути изъ заборолъ. И начаша побадыватися копьи, и мнози язвени быша на городе, ово от копий, ово от стрелъ. И начаша мертви падати изъ заборолъ, эки сноповье. И тако взяша городъ, и поимаша в немь товара много, и полона бе-щисленое множество, а прокъ исекоша, и городъ ижжгоша, и тако возвратишася восвояси с победою и честью великою.

Кондрать же князь поеха во свой городъ, вземь на ся венечь победный, и сложивъ с себе соромоту помочью брата своего Володимера.

А Василько князь поиде к Берестью со множествомъ полона, и посла предъ собою весть к осподину своему князю Володимирови. Володимеръ же бяше печалуя по велику, зане не бяшеть вести от полку его. Посем же приде ему весть от полку его, оже вси добре сдорове идуть с честью великою. Володимеръ же радъ бысть повелику, оже дружина его вся цела, а соромови брата своего Кондрата одолевъ.

Токмо и два бяста убита от полку его, не подъ городомъ, но во изгоне: он же бяше прусинъ родомъ, а другий бяшеть дворный его слуга любимы, сынъ боярьский Михайловичь именемь Рахъ.[472] Убийство же ею сиче скажемь. Бысть идущим полкомъ мимо Сохачевъ город, в се же время выехалъ бяшеть князь Болеславъ вънъ и-Сохачева, ловя того, абы кде ударити на розгоне. Володимеръ же князь указалъ бяшеть своим воеводамъ тако: Василкови и Желиславу и Дунаеви не роспущати воеватъ, но поити всимъ к городу. Си же утаивьшеся от рати и ехаша на село, человекъ со тритьчать, и Блусъ с ними же Юрьевъ, и поемше дорогу от села, оже челядь бежала к лесу. И поехаша по нихъ. И в то время удари на нихъ Болеславъ с ляхы. Дружина же ею не стерпевше, устремишася на бегъ вси со Блусомъ. Си же два не побегоста, Рахъ су прусиномъ, но створиста дело достойно памяти, и начаста ся бити мужескы. Прусинъ съехася с Болеславомъ, ту убитъ бысть от многых, а Рахъ уби боярина добра Болеславля, ту же и самъ прия конечь подобный. Сии же умроста мужественымь сердцемъ оставлеша по собе славу последнему веку.

Въ лето 6790. Пришедшу оканьному и безаконьному Ногаеви и Телебузе[473] с нимь на угры в силе тяжьце во бе-щисленомъ множьстве. Велеша же с собою поити рускимъ княземь Лвови, Мьстиславу, Володимеру, Юрьи Львовичь. Володимеръ же бяше тогда хромъ ногою и темь не идяше, зане бысть рана зла на немь, но посла рать свою съ Юрьемь, сыновцем своимъ. Тогда бо бяхуть князи русции в воли татарьской, и тако поидоша вси, токмо и одинъ Володимеръ остася, зане бысть хромъ.

Болеслав же бяшеть еще гордяся своимъ безумьем, усмотревъ веремя таково, пришедъ во дву сту, воева около Щекарева, и взя десять селъ. И тако идяшеть назадъ с великою гордостью, творяшеть бо ся, аки всю землю вземь.

Посем же Левъ отпущенъ бысть, вшед во Угорьскую землю, и приеха домовь, и сжалиси о бывшемь, оже Болеславъ воевалъ его землю, и посла ко брату своему Володимерови, река ему тако: «Брате, сложимъ с себе соромъ сей, пошли возведи литву на Болеслава». Володимеръ же посла Дуная возводить литвы. Литва же обещася ему тако створити, и ркуче: «Володимере, добрый княже правдивый, можемъ за тя головы свое сложити! Коли ти любо, осе есмы готовы». Левъ же и Володимиръ нарядиста свою рать. И пришедшимъ имъ к Берестью, ожидающимъ литвы, литва же не приспе на рокъ. Левъ же и Володимеръ сама не идоста, но посласта воеводы: Левъ посла со своею ратью Тюима и Василка Белжянина и Рябця, а Володимеръ посла со своею ратью Василка князя, и Желислава, и Оловянъца, и Вишту.[474] И тако поидоша на Болеслава, и начаша воевати около Вышегорода, и поимаша челяди бе-щисленое множьство, и скота и коний.

Посем же придоша литва ко Берестью и начаша молвити князю Володимерови: «Ты насъ возвелъ, да поведи ны куда, а се мы готовы, на то есмы пришли». Князь же нача думати, абы куда е повести, своя бо рать ушла бяшеть уже далече на Болеслава, а уже рекы ростекаються. И воспомяну Володимеръ, оже преже того Лестко, пославъ люблинець, взялъ бяшеть у него село на Въкраиници,[475] именемь Воинь,[476] и напоминася ему Володимиръ о томь много, абы ему воротилъ челядь. Онъ же не вороти ему челяди его. За се же посла на нь литву, и воеваша около Люблина и поимаша челяди множьство и ополонившеся и тако поидоша назадъ с честью.

И тако розиидошася когождо восвояси.

Въ прежереченая лета, коли Лестько взя Переворескъ, городъ Лвовъ, тоже ляхове воеваша у Берестья по Кросне,[477] и взяша селъ десять, и поидоша назадъ. Берестьяни же собрашася и гнаша по нихъ. Бяшеть бо ляховъ двесте, а берестьянъ 70, бяшеть бо у нихъ воевода Титъ, везде словый мужьствомъ: на ратехъ и на ловехъ. И тако угонивъше е и бишася с ними. Божиею же милостью победиша берестьяне ляхы, и убишя ихъ 80,[478] а другия поимаша. А полонъ свой отполониша, И тако придоша во Берестий со честью, славяще Бога и пречистую его Матерь во вся веки.

Мы же на прежняя возвратимся.

Бысть идущу оканьному и безаконьному Ногаеви и Телебузе с нимь, воевавшима землю Угорьскую: Ногай поиде на Брашевъ, а Телебуга поиде поперекъ гору, што бяшеть переити треими деньми, и ходи по 30 дний, блудя в горахъ, водимъ гневомъ Божиимъ. И бысть в них голодъ великъ, и начаша людие ести, потом же начаша и сами измирати, и умре ихъ бе-щисленое множьство. Самовидчи же тако рекоша: умерших бысть сто тысячь. Оканьный же и безаконьный Телебуга выиде пешь со своею женою, об одной кобыле, посрамленъ от Бога.

и литву възведе. И тако поидоша вси. И Юрьи князь с ними же идяше на Болеслава. Яко быша в Мелнице, и присла к нему отець его Левъ, река ему тако: «Сыну мой Юрьи, не ходи самъ с литвою, убилъ я князя ихъ Войшелка, любо восхотять мьсть створити». Юрьи же не поиде по отне слове, но посла рать свою. И тако шедше взяша Сохачевъ городъ, и поимаша в немь товара много, и челяди, а прокъ иссекоша и тако ополонишася и поидоша восвояси.

Въ лето 6791. Хотящу поити оканьному и безаконьному Телебузе на ляхы и собравшу ему силу многу, забывшу ему казни Божие, еже сбыся над нимъ во Угрехъ, о немже переде сказахомъ, и приде к Ногаеви. Бяше же межи има нелюбовье велико. Телебуга же посла ко Заднепреискымь княземь, и ко Волыньскимь: ко Лвови, и ко Мьстиславу, и к Володимеру. веля имъ поити с собою на войну. Тогда же бяху вси князи в неволе татарьской. И тако поиде Телебуга на ляхы, собравъ силу многу.

Пришедшу же ему к Горине,[479] и срете и Мьстиславъ с питьемь и з дары. И поиде оттоле мимо Кремянець ко Перемилю. Ту и срете Володимеръ князь с питьемь и с дары на Липе.[480] И посемь угони Левъ князь ко Бужьковичемь[481] и с питьемь и с дары. И пришедшимъ же имъ на Бужьковьское поле, и ту перезреша свое полкы. Князи же надеяхуться избитья собе и городомъ взятья.

И оттоле поидоша к Володимеру и сташа на Житани.[482] Телебуга же еха обьзирать города Володимеря, а друзии молъвять, оже бы и в городе былъ, но то не ведомо. В неделю же минуша городъ по Микулине дни,[483] на завтри день. Богъ и избави своею волею, и не взяша города. Но насилье велико творяху в городе, и пограбиша товара бе-щисленое множьство, и коний. И тако безаконьный Телебуга поиде в Ляхы.

Осташа же татарове друзии у Володимера кормити либывеи коне. Си же учиниша пусту землю Володимерьскую, не дадяхуть бо из города вылести в зажитье: [484] аще ли кто выехашеть, овы избиша, а другия поимаша, а ныя лупяхуть и коне отъимахуть. И во городех изомре въ остою Божиимь гневомъ бещисленое множество.

ко реце ко Висле. Река же не стала бяшеть, и не могоша ее переити. И поидоша во верхъ ей к Судомиру, и переидоша Санъ реку по леду. Ту же на Сану Володимеръ воротися от нихъ назадъ. А Вислу переидоша по ледови выше Судомиря и приступиша к городу со все стороне, но не успеша ничтоже. И почаша воевати землю Лядьскую, и стояша на ней 10 дний.

Тебелуга же хотяше ити ко Кракову, и не дошедъ его, воротися во Торжьку. Въсть бо приде к нему, оже Ногай попередилъ его ко Кракову прити. И про се бысть межю има болше нелюбье. И тако не снемавшася с Ногаемь, и поиде назадъ на Лвову землю, на городъ на Лвовъ. И стояша на Лвове земле 2 недели, кормячесь, не воююче, и не дадяхуть ни из города вылести в зажитье: кто же выехашеть из города, овы избиваша, а друзии поимаша, а иныя излупивше, пущаху нагы, а теи от мороза изомроша, зане бысть зима люта велми. И учиниша землю пусту всю.

Се же наведе на ны Богъ, грехъ ради нашихъ казня ны, а быхом ся покаяле злыхъ своих безаконьныхъ делъ. И еще же и на конечь исполни на насъ гневъ, и измре в городехъ во остою бе-щисленое множьство, друзии же изомроша в селехъ, вышедше из городовъ по отшествии безаконьныхъ агарянъ. Но мы на на предлежащее повзратимъся.

Ногай же оканьный не иде с Телебугою в Ляхы одиною дорогою, зане бысть межи има нелюбье велико, но иде своею дорогою на Перемышль. Пришедшу же ему к городу Кракову, и не успевъ у него ничтоже, якоже и Телебуга у Судомиря, но воеваше землю Лядьскую. А с Телебугою не снимася зане боястася оба: сий сего, а сей сего. И тако поидоша назадъ свое веже: Телебуга поиде своею дорогою опять, а Ногай своею дорогою.

Тое же зимы и в ляхохъ бысть моръ великъ. Изомре ихъ бе-щисленое множество.

— полъ третьи на десять тысяче.[485]

Въ лето 6792. У Юрья князя у Лвовича умре сынъ именемь Михайло.[486] Младу сущу ему, и плакашася по немь вси людье, и спрятавше тело его, и положиша е во церкви святыя Богородица в Холме, юже бе создалъ прадедъ его великий князь Данило, сынъ Романовъ.

Тое же зимы не токмо и во одиной Руси бысть гневъ Божий моромъ, но и в Ляхохъ. Тое же зимы и в татарехъ изомре все кони и скоти, и овце, все изомре, не остася ничегоже.

Въ лето 6793. Начаша поведати, оже в немцихъ вышед море и потопило землю гневомъ Божиимъ, боле шьстидесять тысячь душь потонуло, а церквии каменых одиннадесять и сто проче деревяныхъ.

Того же лета. Лестько Казимиричь, пославъ полкъ свой, воева князя Кондрата Сомовитовича. Князь же Кондрать, собравъ дружину свою, гна по нихъ и бися с ними, и победи я Божиимъ пособьемь, и многи изби от полку Лестькова бояръ и простую чадь, и воеводу его уби Серажьского Матея, а свой полонъ отполони, и тако возвратися восвояси с честью великою, хваля и славя въ Троици Отца и Сына и Святого Духа и ныне, и въ вся веки.[487]

Медвежьей Головы,[489] и не вспевъше у него ничтоже, и тако возвратишася восвояси, добывше мало полона.

Се же услышавше торуньсцеи немце, оже жемоть вся пошла на Ригу, идоша на жемоть, помагаюче своимь немцемь. И поимаша ихъ бе-щисленое множьство, а другия избиша, и тако придоша восвояси со множествомъ полона.

Того же лета преставися великий княь Лестько Казимиричь Краковьскый. Епископъ же, и игумени, и попове, и дьякони, спрятавше тело его, певше обычныя песни, и тако положиша тело его во Кракове городе во церкви Святей Троице, и плакашася по немь вси людье, бояре и простии, плачемь великомъ.

Въ лето 6795. Посла Богъ на насъ мечь свой, иже послужить гневу своему за умножение греховъ нашихъ. Идущу же Телебузе и Алгуеви[490] с нимь в силе тяжьце, и с ними русцеи князи Левъ и Мьстиславъ, и Володимеръ, и Юрьи Лвовичь, инии князи мнозии. Тогда бяхуть вси князи русции в воли татарьской, покорени гневомь Божиимъ. И тако поидоша вси вкупе.

Володимеру же князю болну сущу, зане бысть рана послана на нь от Бога неисцелимая.

«Брате, видишь мою немощь, оже не могу, а ни у мене детий. А даю тобе, брату своему землю свою всю и городы по своемь животе. А се ти даю при царихъ и при его рядьцахъ».[491] Мьстислав же удари челомь передъ братомъ своимъ Володимеромъ.

И посла Володимеръ ко брату ко Львови, ко сыновцю ко Юрьеви с теми словы: «Се вама поведаю, далъ есмь брату своему Мьстиславу землю свою и городы». Левъ же рече Володимеру: «Тако и гораздо, оже еси далъ мне. Под нимь мь ци искати по твоемь животе? А вси ходимъ подъ Богомъ. Абы мь далъ Богъ и своимь мочи изволодети в се время».

И посемь посла Мьстиславъ ко брату ко Лвови, и ко сыновцю своему, тако река: «Се же, брате мой, Володимиръ далъ ми землю свою всю и городы. А чего восхочешь? Чего искати по животе брата моего и своего, осе же ти цареве, а се царь, а се азъ. Молви со мною, што восхочешь». Левъ же не рече противу слову ничегоже.

Посем же поиде Тельбуга в Ляхы и Алгуй с нимь, вси князи, а Володимера воротиша назадъ, зане бысть жалостно зрети на нь, видячи его болна суща. И приеха Володимерь, и ради быша вси людье, видяче своего господина, приехавша во здоровьи. И перебывъ мало дний у Володимери, и нача молвити княгини своей и бояромъ: «Хотелъ быхъ доехати до Любомля,[492] зане дела мь с погаными нет,[493] а человекъ есмь боленъ, ни я с ними могу повестити. А прояли мь уже и на печенехъ. А се мене место епископъ же Маркъ». И поеха до Любомля, со княгинею и со слугами своими дворьними. Из Любомля поеха до Берестья, и перебывъ во Берестьи 2 дни, поеха до Каменца. Ту же и лежаша во болести своей, во Каменьци, и рче княгини своей и слугамь: «Олны же минеть погань си изь земле, то же поедемь до Любомля».

Минувшим же днемь неколичемь, приехаша слуги его к нему въ Каменечь, иже то были в Ляхохъ на воине с татары. Володимеръ же нача вопрашати ихъ о Телебузе, уже ли пошелъ и-земле Лядьской. Онем же поведающимъ: «Пошелъ». «А братъ ми Левъ, и Мьстиславъ, и сыновець ми — во здоровьи ли?» Онем же поведающимъ: «Господине, добри вси и здорове, и бояре и слуги». Володимеръ же о томъ похвали Бога. А Мьстислава поведаша, оже пошелъ с Телебугою на Лвовъ. Тогда же поведаше: «Брат ти даеть городь Всеволожь бояромь, и села роздаваеть». Володимеру же нелюбье бысть велико на брата своего, и нача молвити: «Се лежю въ болести, а братъ мой придалъ ми и еще болшее болести. Мне и еще живу сущу, а онъ роздаваеть городы мое и села моа. Ольны моглъ по моемь животе роздавати!»

«Брате, ты мене ни на полку[494] ялъ, ни копьемь мя еси добылъ, ни из городовъ моихъ выбил мя есь ратью, пришедъ на мя. Оже сяко чиниши надо мною? Ты ми братъ есь, а другий ми братъ Левъ, а сыновечь ми Юрьи, язъ же у васъ трехъ избралъ есмь тебе одиного, и далъ ти есмь землю свою всю и городы по своемь животе, а при моем ти животе не воступатися нивочтоже. Се же есмь учинилъ за гордость брата своего и сыновца своего, далъ есмь тобе землю свою».

Мьстиславъ же рече брату своему: «Господине,— рци,— брате, земля Божия и твоя, и городи твои, а я над ними не воленъ. Но язъ есмь по твоей воли, а дай ми тя Богъ имети, аки отца собе, и служити тобе со всею правдою, до моего живота, а бы ты, господине, здоровъ был, а болшая мь надежа по тобе, рци». И приеха к Володимеру посолъ его в Каменець, поведая речь Мьстиславлю. Володимеру же люба бысть речь та.

Посем же поеха ис Каменца до Раю. Будущу же ему ту, и начатъ молвити княгини своей: «Хочю послати по брата своего по Мьстислава, а быхъ с нимъ рядъ учинилъ о землю и о городы и о тобе, княгини моа мила Олго, и о семь детяти о Изяславе, иже миловахъ ю, аки свою дщерь родимую. Богъ бо не дал ми своихъ родити за мои грехы, но си ми бысть, аки от своее княгине рожена, взялъ бо есмь ю от своее матери в пеленахъ и воскормилъ».

И посла ко брату епископа своего володимерьского Евьсегньа,[495] а с нимъ Борка же Оловянца,[496] и с теми словы река ему: «Брате, приедь ко мне. Хощю с тобою рядъ учинити про все». Мьстислав же приеха к нему в Рай со своими бояры и со слугами и с ними епископъ Володимерьский, и Борко, и Оловянець. Мьстиславъ же ста на подворьи, и поведаша слуги его Володимеру: «Брат ти приехалъ». Оному же лежащю в болести своей, услышавъ братенъ приездъ, воставъ и седе, и посла по брата. Он же приде к нему и поклонися ему. Володимеръ же нача вопрашати его о Телебузе, како ся деяло в Ляхохъ, и куда и выходъ его из Ляховъ. Он же сказа ему все по ряду бывшее, и иныи речи многи повести с нимь.

Мьстислав же поиде на подворье. Володимеръ же посла к нему епископа своего с Боркомь и со Оловянцемь, тако река: «Брате мой, на то и тя — рци — есмь призвалъ, хочю с тобою рядъ учинити о землю и о городы и о княгине своей и о семь детяти. Хочю грамоты писати». Мьстиславъ же рече епископу брата своего: «Господине — рци — брате мой, я сего ци хотелъ, оже бы мне искати твоей земле по твоемь животе? Сего ни на сердце моемь не было. Но реклъ ми есь былъ в Ляхохъ, коли есмь быле с Телебугою и Алгуемь, а братъ мой Левъ туто же и сыновець ми Юрьи. Ты же, господине мой братъ мой, прислалъ ко мне тако река — Мьстиславе, даю ти землю свою всю и городы по своемь животе».

«Господине, рци брату, како Богу любо и тобе. Оже хощешь грамоты писати, како Божья воля и твоя». Епископу же пришедшю ото Мьстислава, поведаючи речь братьню, Володимеръ же повеле писцю своему Федорцю писать грамоты.

Князя Володимеря рукописание. «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, молитвами святыа Богородица и приснодевица Марья, и святыхъ ангелъ. Се язъ, князь Володимерь, сынъ Василковъ, внукъ Романовъ, даю землю свою всю и городы по своемь животе брату своему Мьстиславу, и столный свой городъ Володимиръ. Другую же грамоту[497] напсахъ брату своему такую же, хочю и еще и княгине своей псати грамоту такую же. Въ имя Отца и Сына и Святого Духа, молитвами святыа Богородица и приснодевица Марья, святыхъ ангелъ. Се язъ, князь Володимеръ, сынъ Василковъ, внукъ Романовъ, пишу грамоту. Далъ есмь княгине своей по своемь животе городъ свой Кобрынь,[498] и с людми и з данью. Како при мне даяли, тако и по мне ать дають княгине моей. Иже дал есмь ей село свое Городелъ и с мытом, а людье, како то на мя страдале, тако и на княгиню мою по моемь животе. Аже будеть князю городъ рубити, и они к городу, а поборомъ и тотарьщиною ко князю. А Садовое ей Сомино же далъ есмь, княгине свое, и манастырь свой Апостолы же создах и своею силою, а село есмь купилъ Березовиче у Юрьевича у Давыдовича Фодорка, далъ есмь на немь 50 гривенъ кунъ, а 5 локотъ скорлата,[499] да броне дощатые,[500] а тое далъ есмь ко Апостоламъ же. А княгини моа по моемь животе, оже восхочеть в черниче поити, поидеть, аже не восхочеть ити, а како ей любо. Мне не воставши смотрить. что кто иметь чинити по моемь животе».

Посем же посла Володимерь ко брату, тако река: «Брате мой Мьстиславе, целуй ко мне хрестъ на томъ, како ти не отъяти ничегоже ото княгини моей по моемь животе, что есмь ей далъ, и от сего детища, от Изяславы же, не отдать ее неволею низакогоже, но кде будеть княгине моей любо, тутоть ю дати». Мьстиславъ же рече: «Господине — рчи — брате, не дай ми Богъ того, оже бы мне отъяти что по твоемь животе у твоей княгине и у сего детища, но дай ми Богъ имети свою ятровь, аки достойную матерь собе и чтити. А про се детя, оже сяко молвишь, абы ю Богъ того довелъ, дай ми ю Богь отдати, аки свою дщерь родимую». И на томъ крестъ челова.

Се же деяшеть Федоровы недели.[501] Взем же рядъ с братомь, поеха до Володимеря. И приеха Володимерь, еха во пископью ко святе Богородици, и созва бояры володимерьскыя брата своего, а местиче русци и немце, и повеле передо всими чести грамоту братну о даньи земле и всех городовъ, и столного города Володимеря, и слышаша вси от мала и до велика. Епископъ же володимерський Евьсегней и благослови Мьстислава крестомъ воздвизалнымъ на княжение володимерьское. Хотяшеть бо уже княжити в Володимере, но братъ ему не да, тако река: «Моглъ ольны по моемь животе княжити». Мьстислав же пребывъ несколько дний у Володимери, еха во свои городы: в Луческъ и в Дубенъ,[502] и во иныи городы, ихже не псахъ.

Володимеръ же приеха из Раю в Любомль, ту же и лежаше всю зиму в болести своей, росылая слуги свое на ловы. Бяшеть бо и самъ ловечь добр, хороборъ, николиже ко вепреви и ни к медведеве не ждаше слугъ своих, а быша ему помогли, скоро самъ убиваше всяки зверь. Тем же и прослулъ бяшеть по всей земле, понеже далъ бяшеть ему Богъ вазнь не токмо и на одиныхъ ловехъ, но и во всемь, за его добро и правду. Но мы на предлежащее возвратимся.

«Господине братъ мой, ты же ми былъ во отца место. Како мя еси держалъ подъ своею рукою, своею милостью, тобою есмь, господине, княжилъ и городы свое держалъ, и братьи своей отъялъся есмь и грозенъ былъ. И ныне, господине, слышалъ есмь, оже еси далъ землю свою всю и городы брату своему Мьстиславу, а надеюся на Богъ и на тя, абы ты, господинъ мой, послалъ свой посолъ с моимъ посломъ ко брату своему Мьстиславу, абы мя, господине, со твоею милостью приялъ братъ твой подъ свою руку и стоялъ бы за мя во мою обиду, како ты, господинъ мой, стоялъ за мною во мою обиду».

Володимеръ же посла ко брату своему Мьстиславу, тако река: «Братъ мой, самъ ведаешь, како есмь имелъ брата своего Кондрата и честилъ и дарилъ, а в обиду его стоялъ есмь за нимъ, како и за собою. Абы ты тако же мене деля приялъ и с любовью подъ свою руку и стоялъ за нимъ во его зло». Мьстиславъ же обечася тако створити Володимиру, тако река: «Брате мой, радъ тебе деля приимаю с любовью под свою руку, а в обиду его дай ми Богъ голову свою сложити за нь». И по семь присла Мьстиславъ к Володимеру, река ему: «Хотел ся быхъ сняти со Кондратомъ, а докладываю Бога и тебе, како ми велишь». Володимеръ же рече: «Соимися с нимъ». Мьстислав же посла посолъ свой ко Кондратови, река: «Хочю ся сняти с тобою, приедь ко мне». И приеха посолъ Мьстиславль, поведая речь Мьстиславлю Володимеру. И возрадовася о семь.

Посемь поеха Кондратъ ко Мьстиславу. И приеха во Берестий, и посемь приеха в Любомль. Поведаша Володимеру слуги его, рекуче: «Брат ти, господине, приехалъ Кондратъ». Онъ веле ему прити к собе. Кондратъ же приде к Володимеру, идеже лежаше в болести своей, крепко стража. И вшедъ поклонися ему и плакася по велику, видя болесть его и унынье тела его краснаго. Повестивъ же со братомъ речи многии, о нехже переде писахомъ, иде на подворье. Володимеръ же присла конь свой ему добрый. Обедавъ же и поеха до Володимера, из Володимеря же поеха ко Луцку.

Бывшу же ему в Луцки, Мьстиславу же не сущу ту, но близъ города некоемь месте, именемь в Гаи. Место же то красно ведениемь и устроено различными хоромы. Церкви же бяше в немь предивна, красотою сияющи. Тем же угодно бысть князю пребывати в немь. И поеха Кондратъ из Луцка в Гай. Мьстислав же срете с бояры своими и со слугами и прия с честью и с любовью подъ свою руку, по братню слову по Володимерову, тако река: «Како тя имелъ братъ мой, и честилъ, и дарилъ, а мне дай Богъ тако же имети тя, и честити, и дарити, и стояти за тобою во твою обиду». И посемь начаша веселитися. Мьстиславъ же одаривъ Кондрата конми красными и в седлехъ в дивных, и порты дорогими, ины дары многи вдавъ ему, и тако отпусти со честью.

По отъезде же Кондратове из Любомля, пригна Ярътакъ ляхъ из Люблина. И поведаша Володимерови: «Ярътакъ приехалъ». И не веле ему перед ся, но рече княгини своей, иже: «Роспроси его, с чимь приехалъ». Княгини же посла посла по нь. Он же приде вборзе. И нача вопрошати его: «Князь ти молвить: с чимь есь приехалъ, повежь». Онъ же нача поведити: «Князь Льстко мертвъ». Володимиръ же сжаливося и росплакася по немь. «А прислали мя люблинцы, хотять князя Кондрата княжить во Краковъ. А наборзи хочю найти Кондрата. Кде будеть?» Княгини же, вшедши, поведе речь Ярътакову. Володимеръ же веле дати подо нь конь, его бо коне пристали бехуть. И погна вборьзе.

«Князь Лестько мертвъ, а прислали мя люблиньци. Поедь княжить к намъ до Кракова». Кондратъ же возвеселися сердцемь и возрадовася душею о княженьи Краковоском. И поеха вборзе, и приеха во Любомль, хотяшеть бо поседети[503] со братомъ о томъ, абы ему како погадалъ. Володимеръ же не веле ему к собе прити, но рече княгине своей: «Иди же повести с нимь, та отряди и, ать поедеть прочь, а у мене ему не что деяти». Княгини же вшедши поведа речь Кондратову: «Брат ти, господине, молвить: пошли со мною своего Дунаа, ать ми честьно».

И поеха вборзе к Люблину.

Приехавшу же ему к Люблину, и запроша ляхове городъ, а Кондрата не пустиша к собе. И ста Кондратъ на горе у мниховъ. И посла к горожаномъ, тако река: «На что мя есте привели, да ныне городъ есть передо мною затвориле?» Горожани же рекоша: «Мы тебе не привели и ни слале по тя, но голова намъ Краковъ, тамо же и воеводы наши и бояри велиции. Оже имешь княжити во Кракове, то ть мы готове твои».

Посем же поведаша Кондратови: «Рать идеть к городу». Творяхуть бо рать литовьскую и пополошишася. И выбеже Кондратъ во столпъ ко мнихомъ с бояры своими и слугами, и Дунай Володимировъ с нимь. Рати же пришедши к городу, познаша, оже руская рать. Кондратъ же воспроси ратьныхъ: «Кто есть воевода в сей рати?» Они же поведаша: «Князь Юрьи Лвовичь. Хотяшеть бо собе Люблина и земле Люблиньской».

И приеха Юрьи к городу. Горожани же не подаша ему города, но пристравахуться крепко на бой. Юрьи же позна лесть ихъ. Онем же молвящимъ: «Княже, лихо ездишь, рать с тобою мала. Приедуть ляхове мнозии, соромъ ти будеть великъ». Юрьи же слышавъ си слова от нихъ, роспусти дружину свою воевать, и взяша полона много, а жита пожгоша и села, и не остася ни в лесехъ, но все пожьжено бысть ратными. И тако возвратися восвояси со множествомъ полона, челяди, и скота, и коний.

Посем же мятежь бысть великъ в земле Лядьской.

Въ лето 6796. Присла Юрьи Лвовичь посолъ свой ко строеви своему ккязю Володимеру, река ему: «Господине строю мой, Богъ ведаеть и ты, како ти есмь служилъ со всею правдою своею, имел тя есмь аки отца собе. Абы тобе сжалилося моее службы. А ныне, господине, отець мой прислалъ ко мне, отнимаеть у мене городы, что ми былъ далъ: Белзъ, и Червенъ, и Холмъ. А велить ми быти в Дорогычине и в Мелнице. А бью челом Богу и тобе, строеви своему,— дай ми, господине, Берестий, то бы мь с полу было». Володимеръ же рче послу: «Сыновче,— рци — не дамь. Ведаешь самъ, оже я не двою речью, ни я пакъ ложь былъ, а Богъ ведаеть, и вся подънебесная, не могу порушити ряду, что есмь докончалъ с братомъ своимъ Мьстиславомъ. Далъ есмь ему землю свою всю и городы, и грамоты есмь пописалъ». С теми словы отряди посла сыновца своего.

Посем же посла Володимеръ слугу своего доброго верного, именемь Ратчьшю,[504] ко брату своему Мьстиславу, тако река: «Молви брату моему: прислалъ — рци — ко мне сыновечь мой Юрьи просить у мене Берестья, азъ же ему не далъ ни города, ни села, а ты — рчи — не давай ничегоже». И вземь соломы в руку от постеля своее, рече: «Хотя быхъ ти — рци — братъ мой тотъ вехоть соломы далъ, того не давай по моемь животе никомуже». Рачьша же изнаиде Мьстислава во Стожьце и сказа ему речь братню. Мьстислав же удари челомь противу словомъ брата своего, река: «Ты же ми брать, ты же ми отець мой, Данило король, оже мя еси приялъ подъ свои руце. А что ми велишь, а я радъ, господине, тебе слушаю». Рачьшга же одаривъ отпусти. И приехавъ, сказа все по ряду Володимеру.

Присла же потомь ко Володимеру Левъ епископа своего перемышлескаго, именемь Мемнона. Слуги же его поведаша ему: «Владыка, господине, приехалъ». Онъ же рече: «Который владыка?» Они же поведаша: «Перемышлеский. Ездить от брата ть ото Лва». Володимеръ же бе разумеа древняя и задняя, на што приехалъ посла по него. Он же воиде к нему и поклонився ему до земле, река: «Братъ ти ся кланяеть». И веле ему сести, и нача посолъство правити. «Брат ти, господине, молвить: стрый твой Данило король, а мой отець, лежить в Холме у святей Богородици, и сынове его, братьа моа и твоя, Романъ и Шварно, и всихъ кости туто лежать. А ныне, брате, слышимъ твою немочь великую. Абы ты, брат мой, не изгасилъ свече надъ гробомъ стрыя своего и братьи своей, абы далъ городъ свой Берестий — то бы твоя свеща была». Володимеръ же бе разумея притъче и темно слово, и повестивъ со епископомъ много от книгъ, зане бысть книжникъ великъ и философъ, акого же не бысть во всей земли, и ни по немь не будеть. И рче епископу: «Брате,— рци,— Лве княже, ци без ума мя творишь, оже быхъ не разумелъ сей хитростии? Ци мала ть — рци — своя земля, оже Берестья хочешь? А самъ держа княжения три: Галичкое, Перемышльское, Бельзьское. Да нету ти сыти! А се пакъ мой — рци — отець, а твой стрый лежить во епископьи и у святой Богородици в Володимере, а много ль есь над нимь свечь поставилъ? Что есь далъ который городъ, абы то свеча была? Оже — рци — просилъ еси живымъ, а уже пакъ мертвымъ просиши. Не дам не — реку — города, но ни села не возмешь у мене. Розумею я твою хытрость. Не дамь». Володимерь же, одаривъ владыку, отпусти и, зане бысть не бывалъ у него николиже.

Нача ему гнити исподняя уустна, первого лета мало, на другое и на третьее болма нача гнити, и еще же ему не вельми болну, но ходяшь и ездяшеть на коне.

И розда убогым имение свое: все золото и серебро и камение дорогое, и поясы золотыи отца своего и серебряные, и свое, иже бяше по отци своемь стяжалъ, все розда. И блюда великаа сребрянаа, и кубькы золотые и серебряные самъ передъ своима очима поби и полья в гривны. И мониста великая золотая бабы своей и матери своей все полья и розъсла милостыню по всей земли, и стада роздая убогымь людемь, у кого то коний нетуть, и темь, иже кто погибли в Телебузину рать.

Къ сему же кто исповесть многые твоя и нещаныа милостыня и дивныя щедроты, яже ко убогымь творяше и к сиротамъ, и к болящимъ, и ко вдовичамъ, и къ жадным? И ко всимъ творяще милость требующимъ милости. Слышалъ бо бе глас Господень ко Навьходъносору царю: «Светъ мой да будет ти вгоденъ и неправды твоя щедротами нищихъ»; еже слыша ты, о честниче, деломъ сконча слышаное: просящимъ подаа, нагыя одевая, жадныя и алъчныа насыщая, болящимъ всяко утешение посылая, долъжныя искупая. Твоя бо щедроты и милостыня ныне во человецехъ поминаемы суть, паче же пред Богомъ и ангелы его. Еяже ради добропрелюбныа Богомъ милостыня и много дерьзновенье имееши к нему, яко присный рабъ Христовъ. Помогаеть ми словесы рекы: «Милость хвалиться на суде, милостини мужю, акы печать с нимь». Верние же самого Господа глаголъ: «Блажении милостивии, яко теи помиловани будуть». Ино же яснее и верние послушьство приведемь о тебе от святыхъ псаний, реченое Яковомъ апостоломъ, яко: «Обративы грешника от заблужения путии его спасеть и душю, и покрыеть множьство греховъ».[505] Ты же и церкви многи Христовы поставль, и служителя его введъ, подобниче великого Костянтина, равноумне и равнохристосолюбче, равночестителю служителемь его: онъ со святими отци Никейского сбора законъ человекомъ полагаше, ты же со епископы и игумены снимаася часто со многимъ смирениемь,[506] много беседоваше от книгъ о житьи света сего тленьнаго. Но мы на предлежащее возвратимся.

Исходящу же четвертому лету, и наставши зиме, и нача болми немочи. И опада ему все мясо с бороды, и зуби исподнии выгниша вси, и челюсть бороднаа перегни. Се же бысть вторы Иевъ. И вниде во церковь святаго и великаго мученика Христова Георьгия,[507] хотя взяти причастье у отца своего духовнаго. И вниде во олтарь малый, идеже ереи совлачаху ризы своа. Ту бо бяшеть ему обычай всегда ставати. И седе на столце, зане не можаше стояти от немочи. И воздевъ руце на небо, моляшеся со слезами, глаголя: «Владыко Господи Боже мой, призри на немощь мою и вижь смирение мое, одержащаа мя ныне, на тя бо уповая, терьплю о всихъ сихъ. Благодарю тя, Господи Боже: благая прияхъ от тебе в животе моемь, то злыхъ ли не могу терпети? Яко державе твоей годе, тако и бысть. Яко смирилъ еси душю мою, во царствии твоемь причастника мя створи молитвами Пречистыя твоея Матери, пророкъ и апостолъ, мученикъ, всихъ приподобных святы отець, якоже и тии пострадавша и, угожьше тобе, искушени быша от дьявола, яко злато в горниле, ихже молитвами, Господи, избраньномь твоемь стаде, с десными мя овцами[508] причти». Пришедшю же ему от церкви и леже потомь, вонъ не вылазя. Но болми нача изнемогати. И опада ему мясо все с бороды, и кость бородная перегнила бяшет, и бысть видети гортань. И не вокуша по семь недель ничегоже, развее одиное воды, и то же по скуду. И бысть в четвергъ на ночь, поча изнемогати, и яко бысть в куры, и позна в собе духъ изнемогающ ко исходу души, и возревъ на небо и воздавъ хвалу Богу, глаголя: «Бесмертный Боже, хвалю тебе о всемь! Царь бо еси всим. Ты единъ во истину подая всей твари всебогатьствомь наслажение. Ты бо створивъ мира сего, ты соблюдаешь, ожидаа душа, яже посла, да добру жизнь жившимь почтеши, яко Богъ, а еже не покорившуся твоимъ заповедемь, предаси суду. Всь бо суд праведный от тебе, и бес конца жизнь от тебе, благодатью своею вся милуешь притекающая к тебе». И кончавь молитву, воздевъ руце на небо, и предасть душю свою в руце Божии, и приложися ко отцемь своим и дедомъ, отдавъ общий долгъ, егоже несть убежати всякому роженому. Светающю же пятку, и тако преставися благоверный христолюбивый великий князь Володимеръ, сынъ Василковъ, внукъ Романовъ, княживъ по отци 20 лет. Преставление же его бысть во Любомли городе в лето 6797, месяца декабря во 10 день,[509] на святаго отца Мины. Княгини же его[510] со слугами дворьными, омывше его, и увиша и оксамитомъ[511] со круживомъ, якоже достоить царемь, и возложиша и на сани, и повезоша до Володимеря. Горожаномъ же от мала и до велика, мужи, и жены, и дети с плачемь великимъ проводиша своего господина.

Наутрея же по отпетьи заутрении приде княгини его, и сестра ему Олга,[512] и княгини Олена,[513] черничи, с плачемь великимъ приидоша, и весь город сойдеся, и бояри вси стари и молодии, плакахуся над нимь. Епископъ же володимерьский Евьсегней и вси игумени, и Огапитъ, печерьский игуменъ, и попове всего города, певше над нимь обычныа песни, и проводиша и со благопохвалными песнми и кадилы добровоньными, и положиша тело его во отни гробе, и плакашася по немь володимерчи, поминающи его добросердье до себе. Паче и слугы его плакахуся по немь слезами обливающи личе свое, и последнюю службу створьше ему, опрятавше тело его, вложиша и во гробъ, месяца декабря во 11 день, на память святаго Данила Столпъника, в суботу.

Княгини же его бесрпестани плакашеся, предстоящи у гроба, слезы от себе изливающи, аки воду, сиче вопиюще, глаголюще: «Царю мой благый, кроткий, смиреный, правдивый! Воистину наречено бысть тобе имя во крещеньи Иван,[514] всею добродетелью подобенъ есь ему. Многыа досады приимъ от своихъ сродникъ. Не видехъ тя, господине мой, николиже противу ихъ, злу никоторогоже зла воздающа, но на Бозе вся покладывая».

Провожаше наипаче же плакахуся по немь лепшии мужи володимерьстии, рекуче: «Добрый ны господине, с тобою умрети, створшему толикую свободу, якоже и дедъ твой Романъ свободилъ бяшеть от всихъ обидъ, ты же бяше, господине, сему поревновлъ и наследилъ путь деда своего. Ныне же, господине, уже к тому не можемь тебе зрети, уже бо солнче наше зайде ны, и во обиде всех остахомъ».

И тако плакавшеся надъ нимь все множество володимерчевъ: мужи, и жены, и дети, немци, и сурожьце, и новгородци, и жидове плакахуся, аки и во взятье Иерусалиму, егда ведяхуть я во полонъ Вавилоньский, и нищии и убозии, и чернорисчи. Бе бо милостивъ на вся нищая.

добела. Глаголаше ясно от книгъ, зане бысть философъ великъ. И ловечь хитръ хороборъ. Кротокъ, смиренъ, незлобивъ, правдивъ, не мьздоимець, не лживъ, татьбы ненавидяше, питья же не пи от воздраста своего. Любь же имеяше ко всимъ, паче же и ко братьи своей, во хрестьном же челованьи стояше со всею правдою истиньною, неличемерною, страха же Божия наполненъ, паче же милостыни предлежаше, манастыря набдя, черньце утешаа и вси игумене любью приимая. И манастыря многи созда, на всь церковный чинъ и на церьковникы отверзлъ ему бяшеть Богъ сердце и очи, иже не помрачи своего ума пьяньствомъ, кормитель бо бяшеть черньцемь и черничамъ, и убогимъ, и всякому чину, яко возлюбленый отцемь бяшеть. Паче милостынею бяше милостивъ, слыша Господа, глаголюща: «Аще створите братьи моей меншей, то и мне створисте», пакы Давидъ глаголеть: «Блажень мужь милуя и дая всь день о Господе не потькнеться». Мужьство и умь в немь живяше, правда же и истина с нимь ходяста, иного добродеаньа в немь много беаше, гордости же в немь не бяше, зане уничижена есть гордость предъ Богомъ и человекы, но всегда смиряше образъ свой скрушенымъ сердцемь, и воздыхание от сердца износя, и слезы от очью испущаше, покаяние Давыдово[515] приимъ, плачася о гресех своих, возлюбивъ нетленная паче тленьных, и небесная паче временьных, и царство со святыми у Вседержителя Бога паче притекущаго сего царства земнаго. И чести тя обещника Господь на небесехъ сподоби благоверья твоего ради, еже име в животе своемь, добръ послухъ благоверью твоему, обителниче святая, церькви святая Богородица Марья, юже созда прадедъ твой на правоверней основе, идеже и мужественое твое тело лежить, жда трубы архангеловы. Добре зело послухъ брат твой Мьстилавь, егоже сотвори Господь наместника по тобе твоему владычеству, не рушаща твоих уставъ, но утверждающа, ни умаляюща твоему благоверью положения, но паче прилагающа, не казняща, но вчиняюща, иже нескончанаа твоя учиняюща, аки Соломонъ Давида, иже в домь Божий великый и святый его мудростью созда на святость и очищение граду твоему, иже всякою красотою украси, златомь и сребромъ и каменьемь драгимъ, и сосуды честными, яже церкви дивна и славна всемъ окружнымъ сторонам, акаже ина не обрящеться во всей полунощий земля от востока и до запада. И славный городъ твой Володимерь, величествомь, акы венчемь, обложенъ! Преда люди твоя и городъ святей славней и скорей на помощь христьяномъ святей Богородици. Да еже челование архангелово дасть Богородици,— будеть и городу сему. Ко оной бо: «Радуйся, обрадованная, Господь с тобою!», к городу же «Радуйся, благоверный городе, Господь с тобою!»

Востани от гроба твоего, о честная главо, востани, отряси сонъ, неси бо умерлъ, но спишь до обыдаго востания! Востани, неси бо вьмерлъ! Несть бо ти умерети, лепо веровавшу во Христа, всему миру живодавча. Отряси сонъ! Возведи очи, да видиши, какоя тя чести Господь тамо сподобив постави. И на земле не бес памяти тя поставилъ[516] братомь твоимь Мьстиславомъ. Востани, видь брата твоего, красящаго столъ земля твоея и зрениа сладкаго лице его насыщаася. Моли о земли брата своего преданиа ему тобою, и о людех, в нихже благоверно владычьствова, да съхраниши я въ мире и въ благоверии, и да славитися в нем правоверию и да блюдеть Господь Богъ от всякоя рати и преданиа, и от голода, нашествиа иноплеменникь, и от усобныа рати. Паче же помолися о брате своем Мьстиславе, добрыми делы без соблазна Богом данныа ему люди управившю, стати с тобою непостыдно пред престолом Вседръжителя Бога, и за труд паствы людий его приати от него венець славы нетлениа съ всеми праведными. Аминь.[517]

К сему же вижь и благоверную свою княгиню, како благоверье держить по преданью твоему, како покланяеться имени твоему. Веде же, яко аще не теломь, но духомъ показаеть ти Господь вся си, яко твое верное вьсеанье не исушено бысть зноем неверъя, но дождемь Божия поспешения расположено бысть многоплодне.[518]

Радуйся, учителю нашь и наставниче благоверья! Ты правдою бе оболченъ, крепостью препоясанъ, и милостынею, яко гривною, утварью златою, украсуяся, истиною обвитъ, смысломъ венчанъ! Ты бе, о честная главо, нагимъ одение, ты бе алчющимъ коръмля и жажющим въ оутробе охлажение, вдовицамъ помощникъ, и страньнымъ покоище, беспокровнымъ покровъ, обидимымъ заступникъ, убогымъ обогатение, страненъприимникъ, имже благымъ деломъ инемь возмездье приемля на небесех благая, яже уготова Богъ любящимъ Отца и Сына и Святаго Духа.[519]

Князь же Володимеръ въ княжении своемъ многы городы зруби по отци своем. Зруби Берестий, и за Берестиемъ зруби город на пустом месте, нарицаемем Льстне,[520] и нарече имя ему Каменець,[521] зане бысть камена земля. Създа же въ нем столпъ каменъ высотою 17 саженей, подобенъ удивлению всем зрящим на нь. И церковь постави Благовещениа святыа Богородица, и украси ю иконами златыми, и съсуды скова служебныа сребрены, и Еуаглие опракос[522] оковано сребром, Апостолъ опракось, и Парамья,[523] и Съборникь отца своего туто же положи, и кресть въздвизалный[524] положи. Такоже и у Белску поустрои церковь иконами и книгами. У Володимери же списа святаго Дмитреа всего и съсуды служебные сребряные скова, и икону пресвятыа Богородица окова сребром с камениемь дорогым, и завесы золотом шиты, а другые оксамитные съ дробницею,[525] и всеми узорочии украси ю. У епископъи же у святоа Богородица образ Спаса велика окова сребром, Еуаглие списавь и окова сребром и да святой Богородици, и апостолъ списа опракос, святой Богородици да, и съсуды служебныя жьженого золота съ камениемь драгым Богородици же да. Образ Спасовь, окованъ золотом съ драгым камением, постави у святоа Богородица въ память събе. Въ манастырь въ свой Апостолы да Еуаглие опракос и Апостолъ, сам списавь, и Съборникь великый отца своего туто же положи, и кресть въздвизалный и молитвеникь да. Въ епископью перемышльскую да Еуаглие опракос, окованно сребром съ женчюгом, сам же съписал бяше. А до Чернегова пославь въ епископью Еуаглие опракос золотом писано, а окованно сребром съ женчюгом, и среди его Спаса с финиптом.[526] Въ Луцкую епископью да кресть велик сребрян позлотисть съ честнымъ древом.

съ женчюгом, херувими и серафими, и иньдитья[527] золотом шита вся, а другаа паволокы белчатое,[528] а в малую олтару обе иньдитьи, белчатое же паволокы, Еуглие списа опракос, окова е все золотом и камениемь дорогым съ женчюгом, и деисус[529] на нем скован от злата, цяты великы съ финиптом, чюдно видением, а другое Еуаглие опракос же волочено оловиром,[530] и цяту възложи на не с финиптом, а на ней святаа мученика Глебь и Борисъ. Апостолъ опракос, Прологы[531] списа 12 месяца, изложено житиа святых отецъ, и деаниа святых мученикь, како венчашася своею кръвию за Христа, и менеи 12 списа, и триоди, и охтаи, и ермолои. Списа же и служебникъ святому Георгию, и молитвы вечернии и утрьнии списа особь молитвеника. Молитвеник же купил в протопопиное и да на нем 8 гривен кун, и да святому Георгию, кадилници две, одина сребрена, а другаа меденаа, и кресть въздвизалный да святому Георгию, икону же списа на золоте наместную[532] святого Георгиа и гривну[533] златую възложи на нь съ женчюгом, и святую Богородицю списа на золоте же наместную, и възложи на ню монисто золото с камением дорогьм, и двери солиа медяные, почалъ же бяше писати ю и списа все три олтаре, и шия вся съписана бысть, но не скончана, заиде бо и болесть.

Полиа же и колоколы дивны слышаниемь, такых же не бысть въ всей земли. В Берестии же създа стлъпь каменъ, высотою, яко и Каменецькый. Постави же и церковь святого Петра, и Евангелие да опракос оковано сребром, и служебные съсуды скованы сребрены, и кадилница сребрена, и крестъ въздвизалный туто положи. И инаа многаа добродеяниа съдеа въ животе своем, яже словут по всем землям. Туто же положим конець Вълодимерову княжению.

Сему же благоверному князю Володимерю, нареченому въ святом крещении Иоанну, сыну Василкову, вложену въ гробъ, и лежа въ гробе тело его незамазано от 11 дне месяца декабря до 6 дне месяца априля. Княгини его не можаше ся втолити, но пришедши съ епископомъ Евсегениемь и съ всем крилосомъ, открывши гробъ и видиша тело его цело и бело, и благоухание от гроба бысть и воня подобна арамат многоценных, и тако чюдо виде, видевше же прославиша Бога. И замазаша гробъ его месяца априля въ 6 день, в среду Страстное недели.[534]

Начало княжения великаго князя Мьстислава в Володимере. Въ лето 6797. Князь же Мьстиславъ не притяже на погребенье тела брата своего Володимеря, но приеха после с бояры своими и со слугами, и еха въ епископью ко святей Богородици, идеже положенъ бысть братъ его Володимеръ, и плакася надъ гробомъ его плачемь великымъ зело, аки по отце своемь по короле.

И утолив же ся от плача, и нача росылати засаду[535] по всимъ городомъ. Хотящю же ему послати до Берестья и до Каменьца и до Бельска, и приде ему весть, оже уже засада Юрьева в Берестьи, и во Каменци и во Бельски. Берестьяни бо учинили бяхуть коромолу и, еще Володимеру князю болну сушю, они же ехавъше къ Юрьеви князю, целоваша крестъ на томъ, рекуче: «Како не достанеть стрыя твоего, ино мы твои и городъ твой, а ты нашь князь».

его и братни бояре: «Господине, сыновець твой велику соромоту возложи на тя. Тобе далъ Богъ и братъ твой и молитва деда твоего и отца твоего. Можемь, господине, головы свое положити за тя, и дети наши. Поиди первое, заими городъ его Белзъ и Червенъ, но тоже поидешь к Берестью». Князь же Мьстиславъ бяшеть легосердъ и рече бояромъ своимъ: «Не дай ми Богъ того учинити, оже бы мне пролити кровь неповиньную, но я исправлю Богомъ и благословениемъ брата своего Володимера».

И посла послы ко сыновцю своему, тако река: «Сыновче, оже бы ми ты не былъ на томъ пути и не слышалъ ты, но ты самъ слышалъ гораздо и отець твой, и вся рать слышала, оже братъ мой Володимиръ дал ми землю свою всю и городы по своемь животе, при царехъ и при его рядцяхъ, а вамъ поведалъ, а я поведал же. Аже чего еси хотелъ, чему есь тогда со мною не молвилъ при царехъ? А повеж ми, то самъ ли есь в Берестьи селъ своею волею, ци ли велениемь отца своего, а бы мь ведомо было. Не на мя же та кровь будеть, но на виноватомъ, а по правомъ Богъ помощник и хрестъ честный. Я же хочю правити татары, а ты седи. Аже не поедешь добромъ, а зломъ пакъ поедешь же».

Посемь посла ко брату своему ко Лвови егшскопа своего володимерьского, река ему: «Жалую, — рци, — Богу и тобе, зане ми — рци — есь по Бозе братъ ми есь старейший. Повежь ми, брате мой, право, своею ли волею сынъ твой селъ в Берестьи, ци ли твоимъ повелениемь? Оже будеть твоимъ повелениемь се учинилъ, се же ти поведаю, брате мой, не тая: послалъ есмь возводитъ татаръ, а самъ пристраваюся, а како мя Богъ расудить с вами, а не на мне та кровь будеть, но на виноватомъ, но на томъ, кто будеть криво учинилъ».

Левъ же убояся того велми, и еще бо ему не сошла оскомина Телебужины рати, и рече епископу брата своего: «Сынъ мой — рци — не моимъ веданиемь се учинилъ, то одинъ Богъ ведаеть, но своемь молодымъ умомъ учинилъ, о семь, — рци — брате мой, не печалуй, шлю я к нему, ать поедеть вонъ из города сынъ мой». Епископъ же приеха ко Мьстиславу и нача поведати речь братну. Мьстиславу же любо бысть то.

Посем же Мьстиславъ вборзе посла гонце по Юрьи князи Пороскомъ, веля воротити и назадъ, послалъ бо бяшеть возводить татаръ на сыновця своего. Тогда бо Юрьи Пороский служаше Мьстиславу, а первое служилъ Володимиру.

«Поедь вонъ из города, не погуби земле, братъ мой послалъ возводить татаръ. Не поедешь ли вонъ, я же ти буду помочникъ брату своему на тя. Аже ми будеть смерть, по своемь животе даю землю свою всю брату своему Мьстиславу, а тобе не дамъ, оже мене не слушаешь, отца своего».

Семенови же едущю ко Юрьеви, Мьстислав же посла с нимъ Павла Деонисьевича,[537] тъй бо езделъ бяшеть ко Лвови и ведаеть вси речи, посла же с нимъ и отца своего духовнаго, река Павлови: «Оже ти поидеть вонъ сыновець ми, наряди же до мене кормъ и питье, тако же и в Каменци наряди».

Семенови же приехавшу ко Юрьеви и поведающи речь отню, и бысть назавьтрее поеха Юрьи вонъ из города с великимъ соромомъ, пограбивъ все домы стрыя своего, и не остася камень на камени в Берестьи и в Каменци и в Бельскии. Павелъ же Мьстиславу поведа: «Сыновець уже поехалъ, а ты, господине, поеде во свой городъ».

Мьстислав же поеха до Берестьа. Едущю же ему к городу, и сретоша его горожане со кресты от мала и до велика, и прияша и с радостью великою, своего господина. Берестьяни же началнице коромоле бежаша по Юрьи до Дорогичина, целовалъ бо к нимъ крестъ на томъ: «Не выдамъ васъ стрыеви своему». Мьстиславъ же пребывъ мало дний в Берестьи, и еха до Каменца и до Бельска, и ради быша ему вси людье. Утвердивъ люди, и засаду посади в Бельски и в Каменци.

И приеха въ Берестии и рече бояромъ своимъ: «Есть ли ловчии зде?» Они же рекоша: «Нетуть, господине, из века». Мьстиславъ же рече: «Азъ пакъ уставливаю на не ловчее[538] за ихъ коромолу, абы мь не позрети на нихъ кровь». И повеле писцю своему писати грамоту:

«Се азъ князь Мьстилсавъ, сынъ королевъ, внукъ Романовъ, уставляю ловчее на берестьаны и в векы за ихъ коромолу: со ста по две лукне меду, а по две овце, а по пятидцать десяткъвъ лну, а по сту хълеба, а по пяти цебровъ[539] овса, а по пяти цебровъ ржи, а по 20 куръ, а по толку со всякаго ста. А на горожанахъ 4 гривны кунъ, а хто мое слово порушить, а станеть со мною передъ Богомъ. А вопсалъ есмь в Летописець коромолу их».

Князь же Мьстиславъ седе на столе брата своего Володимера на самый Великъ День месяца априля въ 10 день, и нача княжити по брате своемь, правдолюбьемь светяся ко всей братьи своей и къ бояром, къ простымъ людемь. И бысть радость велика тогда людемъ: се Воскресение Господне, а се княже седение. Миръ держа с околнымы сторонами, с ляхы и с немци, с литвою, одержа землю свою величествомъ, олны по тотары, а семо по ляхы, по литву.

Тогда же литовьский князь Будикидъ и братъ его Будивидъ даша князю Мьстиславу городъ свой Волъковыескь, абы с ними миръ держалъ.

И утвердив же засаду в Берестьи, и поеха до Володимера. И приехавшу ему в Володимеръ, и сьехашася к нему бояре его стареи и молодии бе-щисленое множество. Тогда же приехалъ бяшеть Кондратъ князь Сомовитовичь ко Мьстиславу, прося собе помочи на ляхы, поити хотя на княжение Судомирьское. Мьстиславъ же обеща ему, а Кондрата одари и бояры его все, и отпусти рекъ ему: «Ты поедь, а я по тобе пошлю рать свою». Кондратови же же поехавшу, Мьстиславъ же совокупи рать свою, посла ю, нарекъ Чюдина воеводу. И тако седе Кондартъ князь в Судомире княземь Мьстиславомъ, сыномъ королевымъ, и его помочью.

Въ лето 6798. По Лестьце же седе во Кракове Болеславъ Сомовитовичь, брат Кондратовъ. И пришедъ Индрихъ[540] князь Воротьславьский, выгна и, хотя самъ княжити. Болеслав же, совокупивъ рать свою и братью свою Кондрата и Локотка,[541] поидоша на Андриха Кракову. Индрих же не стерпе прихода ихъ и выеха вънъ до Воротьславля, а засаду свою посади во Кракове: немце, лутшии свои муже, обещався имъ дарми великими и волостьми, а самехъ води ко кресту, какъ бы не передати города Болеславу. Они же целоваше, рекуще: «Можемь головы свои за тя сложити, а не передадимъ города». Индрихъ же и кормъ имъ остави до изобилья. Болеславу же пришедшу с братьею своею, и вьеха вь место, а в городъ нелзе бысть въехати ратными, зане боряху крепко из него порокы и самострелы. Тем же немощно бысть приступити к нему. И сташа около города, изъедаюче села, и бысть еха в зажитье единою въздале от города, мьстиче же не бьяхуся по Болеславе с горожаны, но рекоша: «Кто сядеть княжити во Кракове, то нашь князь». И стояша у города лето цело, бьючеся у города, и не успеша у него ничтоже.

бысть Левъ князь думенъ и хороборъ и крепокъ на рати, не мало бо показа мужьство свое во многыхъ ратехъ.

И нача Левъ ездити около города, абы ему куда мочно взяти, горожаномъ грозу подавая, и не бысть мочно никудаже, весь бо бяше учиненъ от камени, и утвержение его немало — порокы и самострелы коловортныи, великими и малыми. Посем же еха во станы своя.

И наутрея же воставъ, и въсходящю солнцю, и поиде к Тынцю,[542] и бишася у него крепко. одва города не взяша. Мнозии горожани от нихъ избити быша, а друзии ранени, а свои вси целе быша. И приде Левъ опять ко Кракову. и повеле воемь свокмъ пристраватися, хотя поити битися к городу, и ляхомъ тако же повеле. И поидоша вси, и полезоша ко забороломъ, и бьяхуся крепко обои. И в то веремя приде весть Лвови князю, оже рать идеть на нь велика. И повеле перестати от боя. И нача наряжати полкы своя, а Болеславъ с Кондратомъ свое полкы, а стороже пославъ на сглядание ратныхъ, и не бысть ничегоже. Но воеводы лядьскыи сами полошахут и, абы не взяти города. Левъ же усмотревъ лесть ихъ и дума много с бояры своими, посла рать свою к Воротьславу воевати Индрихьвы земли. И взяша бе-щисленое множество челяди и скота и конии и товара, зане не входила бяшеть никакаже рать толь глубоко в землю его, и придоша ко Лвови с честью великою и со множествомъ полона. Лвови же радость бысть велика, оже свои вси добри здорови, а полона много.

Тогда же Левъ еха в Чехы на снемь къ королеви, зане любовь держаше с нимъ велику, и доконцавъ с нимъ миръ до своего живота. Король же одаривъ Лва дарми всякыми дорогыми, и тако отпусти с великою честью, и приеха ко своимъ полкомъ. И раде быша ему бояре его и слугы его, видяще своего господина. У города же у Кракова не успеша ничтоже. И поиде Левъ восвояси с честью великою, вземь бесчисленое множество полона, челядии и скота, и конии, и товара, славяще Бога и Пречистую его Матерь, помогшу ему.

Того же лета. Мьстиславу князю вложи ему Богъ во сердце мьсль благу созда гробницю камену надъ гробомъ бабы своей Романовой в монастыре вь святого.[543] И свяща ю во имя праведнику Акима и Аньны, и службу в ней створи.

Въ лето 6800. Преставися Пиньский князь Юрьи, сынъ Володимировъ, кроткый, смиреный, правдивый. И плакася по немь княгини его и сынове его и братъ его Демидъ князь, и вси людье плакахуся по немь плачемь великимь.

Тое же зимы преставися Степаньский князь Иванъ, сынъ Глебовъ. Плакахуся по немь вси людье от мала и до велика. И нача княжити в него место сынъ его Володимиръ.

[413] ... Остафьи Костянтиновичь...— Остафий (Евстафий) Константинович — рязанский боярин; сын боярина Константина Рязанского.

[414] Ездовъ — Ездов (Яздов) — город в Мазовии, ныне Яздов, недалеко от Варшавы.

— Кондрат II Семовитович, князь Мазовецкий, сын Семовита Кондратовича. См. о Кондрате также под 6787 (1279), 6788 (1280), 6795 (1287), 6797 (1289) и 6799 (1291) гг.

[416] ... Степана Медушника...— Степан Медушник — воевода.

[417] ... до Ясолны...— Ясолнца (Ясельда) — левый приток Припяти.

[418] ... Тюдияминовичь Ковдижадъ.— Ковдижад Тюдиаминович — литовский воевода.

[419] ... у Небля...— Небль — город в Волынской земле, ныне с. Нобель Ровенской обл.

— Возможно, что Изеболк — второе имя Бориса, т. е. Борис-Изеболк; дальше действует только один гонец — Борис.

[421] ... у Телича.— Телич — город в Ляшской земле, в Карпатах.

[422] ... бысть снемъ... в Тернаве...— Съезд князей в Тернаве имел своей задачей урегулировать русско-польские отношения ввиду ордынской опасности.

[423] ... и во осень убитъ бысть великий князь Литовьский Миньдовгъ...— Сообщение о случившемся через год после съезда князей в Тернаве убийстве Миндовга дало повод летописцу, вернувшись назад, подробно рассказать о Миндовге и его сыновьях и раскрыть всю историю отношений литовских князей с галицко-волынскими. Кое-что из этих сведений уже было сообщено раньше (например, о пострижении Войшелка).

[424] ... Юрья Лвовича.— Юрий Львович (ум. в 1323 г.) — сын Льва Даниловича, князь галицкий. О нем рассказывается под 6785 (1277), 6788 (1280), 6789 (1281), 6790 (1282) и 6792 (1284) гг.

— Полонинский монастырь в Карпатах.— Григорий — полонинский игумен; упоминается также под 6776 (1268) г.

[426] ... учини собе манастырь...— Основанный Войшелком монастырь на Немане — Лаврышевский монастырь около Новогрудка. Следы его есть и поныне около с. Гнесичи Новогрудского района Гродненской области. Монастырь был разрушен в войнах 1812 г. и 1914 г.

[427] ... за Домонтомъ за Нальщаньскимъ княземь.— Довмонт (Даумантас) — князь нальщанский (ум. 20 мая 1299 г.), впоследствии бежал из Литвы в Псков, стал там князем (в 1266 г.), принял христианство с именем Тимофей, вступил в брак с дочерью князя Димитрия, сына Александра Невского, организовал оборону Пскова в 1267, 1268, 1269, 1272, 1298 и 1299 гг. Причислен к лику святых, считался покровителем Пскова. (См. Повесть о Довмонте.)

[428] ... Треняту, сестричича Миндовгова...— Тройнат — князь жмудский, сын сестры Миндовга.

[429] ... на Романа на бряньского князя.— Роман Михайлович — брянский князь, сын Михаила Всеволодовича Черниговского, на его дочери женился князь Владимир Василькович Волынский. Упоминается также под 6782 (1274) и 6793 (1285) гг.

— Ольга Романовна, дочь Романа Михайловича Брянского, супруга князя Владимира Васильковича; упоминается под 6782 (1274), 6795 (1287) и 6796 (1288) гг.

[431] ... сына своего старейшего Михаила...— Михаил Романович, сын Романа Михайловича Брянского, внук Михаила Черниговского.

[432] А король... по Соломоне.— Краткое и написанное традиционно этикетным языком сообщение о смерти Даниила Романовича показывает, что писал это человек, не знавший лично Даниила Романовича, не знакомый с его яркой личностью,— и само сообщение, и похвалы написаны равнодушно и стереотипно. Вспомним, в каком приподнятом духе рассказывал о Данииле Романовиче летописец в первой половине Галицко-Волынской летописи, подчеркивая его выдающиеся качества князя, воина, полководца, дипломата. Похвала, высказанная в адрес Даниила Романовича здесь, показывает, что автор ее — человек из круга Владимира Васильковича, где ценились совсем другие качества.

[433] ... во Дявелътве...— Дявелтва (Дяволта) — земля в Литве.

[434] Явися звезда на востоце хвостатая...— Комета.

— Елена Юрьевна, дочь великого князя Юрия Всеволодовича, с 6734 (1226 г.) жена Василька Романовича.

[436] ... на Болеслава...— Болеслав V Стыдливый (1226—1279), великий князь краковский, сын Лестька Белого.

[437] ... воеваша около Скаришева и около Визълъже и Торжьку...— Скаришев, Визложа и Торжск — города в Польше.

[438] ... Сулко, Невъступъ.— польские воеводы.

[439] ... Григоря, пробоща Люблиньского...— Пробст — старший католический священник.

— Грабовец— город в Волынской земле, ныне с. Грабовец в Замойском воеводстве в Польше.

[441] Ворота — горная теснина между Галицкой землей и Польшей, ныне в Замойском воеводстве в Польше.

[442] ... пусти на ня воропъ...— Вороп — прием в тактике наступательного боя, атака.

[443] ... в манастырь ко святому Данилью...— Данилов монастырь в Угровске; вероятно, основан Даниилом Романовичем.

[444] ... в монастыре святого Михаила Великого...— Михайловский монастырь во Владимире.

— братья Тройдена Борза, Лесий, Свелкений и Сирпутий; трое из них были убиты Васильком Романовичем, как об этом сообщено в записи под 6782 (1274) г.; Сирпутий — см. под 6784 (1276) и 6786 (1278) гг.

[446] ... с воротьславьскимь княземь...— с князем вроцлавским Генрихом.

[447] ... Андрея Путивлича...— Андрей Путивлич — галицкий воевода.

[448] Тридъ — литовец из Дорогичина.

[449] ... Меньгутимереви...— Меньгу-Тимор — татарский хан.

— татарский воевода.

[451] ... заднепрескый князи...— Заднепровские князья — брянские, смоленские, пинские и туровские.

[452] ... Романа Дьбряньского... Глеба... Смоленьского...— Роман Михайлович Брянский. Глеб Ростиславич — князь смоленский, сын Ростислава Мстиславича.

[453] Тогда бо бяху вси князи в воли в тотарьской.— Русские князья находились в вассальной зависимости от Орды: надо было платить татарщину (дань), акты государственного значения совершать «при царе и рядцах», и идти по требованию хана с ним на войну со своим войском.

[454] ... от Копыля...— Копыль — город в Волынской земле, ныне г. Копыль в Минской обл.

— В рукописи исправлено: Каменца; в П и X — Камена — Каменец, город в Волынской земле, на р. Лосне, ныне г. Каменец Брестской области.

[456] ... Турийскъ...— Турийск — город в Литовской земле на реке Немане, ныне Турец Гродненской области.

[457] «Духъ Господень... от рода».— Ис. 61, 1—4.

[458] ... рекы Лосны...— Лосна (Лыска) — приток Западного Буга.

[459] Ногай — татарский хан, из темников Золотой Орды (ум. в 1300 г.), сын Буфала, правнук Чингисхана. Его именем стал позднее называться народ ногайцы.

— Тюима (Туйма) — галицкий воевода, упоминается также под 6789 (1281 ) и 6790 (1282) гг.

[461] ... Ратиславко...— Ратислав — воин Мстислава.

[462] ... подъ Полтовескъ...— город на р. Нареве (ныне Пултуск в Польше).

[463] ... ко Кондратови...— Кондрат Семовитович приходился Владимиру Васильковичу троюродным братом: его мать, Настасья Александровна,— двоюродная племянница Василька Романовича.

[464] ... уй его князь Болеславъ...— Болеслав V Стыдливый.

— Перечислены племянники Болеслава V Стыдливого, сыновья Семовита Мазовецкого и Казимира Куявского. Болеслав Семовитович, князь Мазовецкий (Плоцкий), был женат на дочери литовского князя Тройдена; о нем см. также под 6789 (1281), 6790 (1282), 6798 (1290) гг.— Лестько Казимирович Черный — с 1261 г. князь серадзский, с 1278 г.— князь краковский и сандомирский; о нем см. также под 6789 (1281), 6790 (1282), 6793 (1285), 6795 (1267), 6798 (1290) гг. Владислав Казимирович Локетек — см. также о нем под 6789 (1281), 6799 (1292) гг.

[466] ... сынъ Мьстиславлъ Данило...— Даниил Мстиславич, князь галицкий, сын Мстислава Даниловича, внук Даниила Романовича.

[467] ... ко Кропивници...— г. Кропивница в Польше, около Сандомира (ныне с. Копшивница в Тарнобжеском воеводстве в Польше).

[468] ... Кафилата с ними же Селезенца.— Кафилат Селезенец — галицкий воевода.

[469] ... городъ Переворескъ...— Перевореск — город в Галицкой земле, ныне Пшевореск в Польше.

— Дунай — галицкий воевода, о нем см. также под 6795 (1287) г.

[471] ... ко Гостиному...— Гостиный — город в Польше, ныне Гостинин в Плоцком воеводстве в Польше.

[472] ... сынъ боярьский Михайловичь именемъ Рахъ.— Рах Михайлович (в П и X — Стархъ) — сын боярский; «боярский сын» — сословие, стоящее ниже боярства; люди боярского происхождения, но не дослужившиеся до боярства; равный по достоинству — дворянин (разница в происхождении).

[473] ... Телебузе...— Телебуга — ордынский хан; о нем см. также под 6790 (1282), 6791 (1283), 6795 (1287) и 6796 (1288) гг.

[474] ... Левъ посла... Вишту.— Упомянуты имена галицких воевод: Василько Белжанин, Рябец, Вишта, Оловянец, последний еще встретится нам в 6795 (1287) г.

— Украиница — область в Волынской земле, пограничная с Польшей, в среднем течении Западного Буга, ныне Бяло-Подлясское, Хельмское и Замойское воеводства в Польше.

[476] Воинь — село в Волынской земле, около польской границы, ныне с. Вогинь в Бяло-Подлясском воеводстве в Польше.

[477] ... по Кросне...— Кросна — левый приток Западкого Буга.

[478] ... и убиша ихъ 80...— исправлено по П и X, в рукописи убия; цифра в рукописи написана неясно — может быть, Л (30), H (50), П (80).

[479] ... к Горине...— Горина (Горынь) — река, приток Припяти, и область при ней.

— Липа — река y Перемиля.

[481] ... ко Бужьковичемь...— Бужковичи — город в Волынской земле на реке Луге.

[482] ... на Житани.— Житань — предместье Владимира.

[483] ... по Микулине дни...— Николин день — день памяти святителя Николая Мирликийского (Николая Чудотворца), 8 мая или 6 декабря.

[484] ... в зажитье...— Зажитье — военная операция с целью сбора продовольствия и фуража; довольствие войска за счет населения вражеской стороны.

— Здесь говорится о переписи, произведенной Львом Даниловичем, результаты которой внесены в летопись. Обычно в летописях сообщается о подсчете численности войска перед боем. Подсчет погибшего населения — вещь очень редкая для того времени, и он свидетельствует о хорошо организованном государственном аппарате.

[486] ... Михайло.— Михаил Юрьевич; сын Юрия Львовича, правнук Даниила Романовича.

[487] ... и въ вся веки.— добавлеко по П и X.

[488] ... на Лотыголу.— Лотыгола — латышское племя и страна (Латгалия).

[489] ... города Медвежьей Головы...— Медвежья Голова — город в Чудской земле, ныне г. Отеп, недалеко от Тарту, в Эстонии.

— Алгуй — татарский хан.

[491] «... А се ти даю при царихъ и при его рядьцахъ».— Ордынские ханы были высшей административной инстанцией, их участие в составлении акта придавало ему особую силу и авторитетность.

[492] ... до Любомля...— Любомль — город в Галицкой земле.

[493] ... с погаными нет...— В рукописи первоначально было: «деламь поганьси», над строкой позднее приписано са и ди, и получилось «досадила ми погань си». Так прочли издатели ПСРЛ. В X— «зане деля ми сь погаными нет». Выбрав вариант X для исправления испорченного места, все же надо иметь в виду, что ниже в тексте опять встретится словосочетание «погань си» в том же смысле, a значит чтение X нельзя считать лучшим.

[494] ... полку...— В рукописи первоначально было на льну, потом исправлено полону. Испр. по X.

— Евсигний — волынский епископ (1287—1290), автор части Галицко-Волынской летописи за 1272—1289 гг., называемой «Летописец Владимира Васильковича».

[496] ... Борка же Оловянца...— Трудно сказать, имеется ли в виду один человек — Борко Оловянец, или два — Борко и Оловянец.

[497] ... грамоту...— Грамота — здесь: завещание. В летопись включены тексты двух духовных грамот Владимира Васильковича.

[498] ... Кобрынь...— город в Волынской земле, ныне г. Кобрин Брестской обл.

[499] ... скорлата...— Скорлат (франц. écarlate) — дорогая ткань, алый бархат, «французское сукно».

— Распространившаяся в середине XIII в. пластинчатая броня (металлические пластинки, скрепленные ремнями). Была еще чешуйчатая броня, более гибкая.

[501] ... Федоровы недели.— Федорова неделя — неделя св. Феодора Тирона, начало Великого поста.

[502] ... в Дубенъ...— Дубен (Дубел) — город в Волынской земле (ныне г. Дубно Ровенской области на Украине.)

[503] ... хотяшеть бо поседети...— В рукописи исправлено, было постити; в П и X повестити.

[504] ... именемь Ратчьшю...— Ратьша — Ратислав, слуга князя Владимира.

— Цитата из «Слова о Законе и Благодати», сочинения писателя XI в. митрополита Илариона.— ... нещаныа милостыня и дивныя щедроты...— искажение цитаты, затемняющее смысл. В «Слове о Законе и Благодати»: «нощныя милостыня и дневныя щедроты».

[506] Ты же и церкви многи... со многимъ смирениемь...— Еще одна цитата из «Слова о Законе и Благодати». ... великого Костянтина...— Константин Гай Флавий Валерий — римский император (285—337), при котором христианство было принято в качестве государственной религии. ... со святими отцы Никейского сбора...— Никейский собор — первый (325 г.) вселенский собор христианской церкви, посвященный обличению ереси Ария; на нем был принят Символ веры.

[507] ... церковь святаго и великаго мученика Христова Георьгия...— Георгиевский собор в городе Холме.

[508] ... с десными мя овцами...— Мф. 25, 31—35.

[509] ... во 10 день...— В рукописи первоначально было написано Д 1 (14), потом Д (4) стерто, в П и X даты нет.

— Ольга Романовна.

[511] ... оксамитомъ...— Оксамит — шелковая ткань.

[512] ... сестра ему Олга...— Ольга Васильковна; сестра князя Владимира; вдова князя Андрея Всеволодовича Черниговского.

[513] ... княгини Олена...— Вероятно, это Елена (Иоланта), дочь Белы IV, монахиня монастыря св. Клары в Сутече (Лонгинов, с. 326).

[514] ... наречено бысть тобе имя во крещеньи Иван...— Владимир Василькович был крещен именем Иоанн, в честь Иоанна Златоуста.

— Во Второй книге Царств (гл. XI—XII) рассказывается эпизод из жизни царя Давида, предполагаемого автора Псалтыри: он совершил злое дело (чтобы взять себе жену Урии Хеттеянина Вирсавию, Давид послал Урию на войну, где он погиб); наказанный Богом, Давид прошел покаяние и создал покаянный псалом (Пс. 50).

[516] И чести тя обещника... не бес памяти тя поставилъ...— Цитата из «Слова о Законе и Благодати».

[517] ... и зрениа сладкаго... Аминь.— Этого отрывка нет в Ипатьевской рукописи; добавлено по ПСРЛ.

[518] Веде же, яко аще не теломь... многоподне.— Цитата из «Слова о Законе и Благодати».

[519] Радуйся, учителю нашь... Святаго Духа.— Цитата из «Слова о Законе и Благодати».

— Льстна (Лестна, Лосна, Лыска) — река Лосна, приток Буга.

[521] ... Каменецъ...— Каменец — город на р. Лосне, построенный Владимиром Васильковичем.

[522] ... Еуаглие опракос...— Апракос — тип книги Евангелия или Апостола, в котором тексты расположены в порядке чтения их в течение года, начиная с Пасхи.

[523] ... Парамья...— Книга Паремийник, содержащая тексты из Библии, которые читаются во время богослужения.

[524] ... кресть въздвизалный...— Крест, который «воздвигается» во время церковной службы на Воздвижение и на Крестопоклонной неделе.

— Завеса (катапетасма) — занавес за царскими вратами в алтаре, обычно из дорогой, красивой ткани; дробница — мелкий жемчуг.

[526] ... с финиптом.— Финифть — эмаль.

[527] ... платци оксамитны шиты золотом съ женчюгом, херувими и серафими, и иньдитья...— Платци — покрывала, пелены, платы для разного рода церковного употребления; индитья — покров на алтарь, драгоценная светлая ткань.

[528] ... паволокы белчатое...— Дорогая белая ткань, а также сделанные из нее покровы или пелены, употребляемые в церкви.

[529] ... деисус...— Деисис (моление) — икона (или три иконы вместе), с изображением Иисуса Христа, Богоматери и Иоанна Предтечи.

— шелковая ткань, шитая золотом.

[531] ... Прологы...— Пролог — церковная книга, содержащая краткие жития святых и поучения; тексты расположены в календарном порядке.

[532] ... икону... наместную...— Самая главная в данном храме икона, с изображением святого или праздника, которому посвящена церковь.

[533] Гривна — шейное украшение из драгоценного металла с камнями.

[534] Князь же Володимеръ... Страстное недели.— Всего этого отрывка нет в Ипатьевском списке; добавлено по ПСРЛ.

— Засада — гарнизон.

[536] ... Семена своего дядьковича...— Вероятно, это сын дядьки (воспитателя), может быть и известного нам Мирослава, служившего отцу князя Льва Даниилу Романовичу.

[537] ... Павла Деонисьевича...— Павел Дионисиевич — галицкий боярин.

[538] Ловчее — налог на охоту, или побор на содержание княжеской охоты.

[539] ... по две лукне... по пяти цебровъ...— Лукно — мера жидкостей и сыпучих тел, цебр — мера сыпучих тел.

— Генрих Вроцлавский.

[541] ... Локотка...— Владислав Локетек.

[542] ... к Тынцю...— Тынец — город в Польше, на правом берегу Вислы, ныне городище в предместье Кракова.

[543] ... в монастыре вь святого...— Пропущено имя святого, которому посвящена церковь. Махновец (с. 452) называет (с вопросом) Василия Великого и приводит изображение Каплицы-ротонды Василия (Иоахима и Анны) во Владимире Волынском.