Галицко-Волынская летопись (оригинал).
Часть 2

***

Побоище Батыево.[238] Въ лето 6745. Придоша безбожнии измалтяне, преже бивъшеся со князя рускими на Калкохъ.

Бысть первое приходъ ихъ на землю Рязаньскую, и взяша град Рязань копьемь, изведше на льсти князя Юрья,[239] и ведоша Прыньску, бе бо в то время княгини его Прыньскы. Изведоша княгиню его на льсти, убиша Юрья князя и княгини его, и всю землю избиша и не пощадеша отрочатъ до сущихъ млека. Кюръ Михайловичь[240] же утече со своими людми до Суждаля и поведа великому князю Юрьеви[241] безбожных агарянъ приходъ, нашествие.

То слышавъ великий князь Юрьи посла сына своего Всеволода[242] со всими людми и с нимъ кюръ Михайловичь. Батыеви же устремлешюся на землю Суждальскую, и срете и Всеволодъ на Колодне,[243] и бившимся имъ и падъшимъ многимъ от нихъ от обоихъ. Побежену бывшу Всеволоду, исповеда отцю бывшую брань устремленыхъ на землю и грады его. Юрьи же князь, оставивъ сынъ свой во Володимере[244] и княгиню, изииде изъ града, и совокупляющу ему около себе вои, и не имеющу сторожий, изъеханъ бысть безаконьнымъ Бурондаема,[245] всь городъ изогна и самого князя Юрья убиша. Батыеви же стоящу у града, борющуся крепко о градъ, молвящимъ имъ льстью гражаномъ: «Где суть князи Рязаньстии, вашь град, и князь вашь великий Юрьи? Не рука ли наша емши и смерти преда и?»

Услышавъ о семь преподобный Митрофанъ епископъ,[246] начатъ глаголати со слезами ко всимъ: «Чада, не убоимся о прельщеньи от нечестивых и ни приимемь си во умъ тленьнаго сего и скороминующаго житья, но ономь не скоро минующемь житьи попечемься, еже со ангелыи житье. Аще и градъ нашь пленьше копиемь возмуть и смерти ны предасть, азъ о томь, чада, поручьникъ есмь, яко венца нетленьнаа от Христа Бога приимете». О сем же словеси слышавше, вси начаша крепко боротися. Тотаромъ же порокы градъ бьющемь, стрелами бе-щисла стреляющимъ. Се увидевъ князь Всеволодъ, яко крепчее брань належить, убояся, бе бо и самъ младъ, самъ изъ града изииде с маломъ дружины и несы со собою дары многии, надеяше бо ся от него животъ прияти. Онъ же, яко сверпый зверь, не пощади уности его, веле предъ собою зарезати, и градъ всь избье. Епископу же преподобному во церковь убегшу со княгинею и с детми, и повеле нечестивый огньмь зажещи, ти тако душа своя предаша в руце Богу.

Град ему избившу Володимерь, поплени грады суждальские и приде ко граду Козельску. Будущу в немь князю младу именемь Василью. Уведавъши же нечестивии, яко умъ крепкодушьный имеють людье во граде, словесы лестьными невозможно бе града прияти. Козляне же светъ створше не вдатися Батыю, рекше, яко: «Аще князь нашь млад есть, но положимъ животъ свой за нь, и сде славу сего света приимше, и тамъ небесныя венца от Христа Бога приимемь». Тотаром же бьющимся о град, прияти хотящимъ град, разбившимъ граду стену, и возиидоша на валъ татаре. Козляне же ножи резахуся с ними. Светъ же створиша изиити на полкы тотарьскые, и исшедше изъ града, исекоша праща ихъ, нападше на полъкы ихъ, и убиша от татаръ 4 тысящи, и саме же избьени быша. Батый же взя городъ, изби вси, и не пощаде от отрочать до сосущих млеко. О князи Васильи неведомо есть, и инии глаголаху, яко во крови утонулъ есть, понеже убо младъ бяше есть. Оттуду же ву татарехъ не смеють его нарещи град Козлескъ, но град злый, понеже бишася по семь недель. Убиша бо от татаръ сыны темничи три.[247] Татари же искавше и не могоша ихъ изнаити во множестве трупъ мертвыхъ.

Батыеви же вземшю Козлескъ, и поиде в землю Половецькую. Оттуда же поча посылати на грады русьскые и взять град Переяславль[248] копьемь, изби всь, и церковь архангела Михаила скруши, и сосуды церьковьныя бещисленыя, златыа и драгаго каменья взятъ, и епископа преподобнаго Семеона[249] убиша.

В то же время посла на Черниговъ, обьступиша град в силе тяжце. Слышавъ же Мьстиславъ Глебовичь нападение на град иноплеменьных, приде на ны со всими вои. Бившимъся имъ, побеженъ бысть Мьстиславъ, и множество от вои его избьенымъ бысть, и градъ взяша и запалиша огньмь. Епископа оставиша жива и ведоша и во Глуховъ.

Меньгуканови[250] же пришедшу сглядатъ града Кыева. Ставшу же ему на оной стране Днепра во Градъка Песочного,[251] видивъ град, удивися красоте его и величеству его, присла послы свои к Михаилу и ко гражаномъ, хотя е прельстити, и не послушаша его.

В лето 6746. Михаилъ бежа по сыну своемь передъ татары Угры, а Ростиславъ Мьстиславичь Смоленьского[252] седе Кыеве. Данилъ же еха на нь, и я его, и остави в немь Дмитра,[253] и вдасть Кыевъ в руце Дмитрови обьдержати противу иноплеменьныхъ языкъ, безбожьныхъ татаровъ.

... яко бежалъ есть Михаилъ ис Кыева в Угры, ехавъ я княгиню его[254] и бояръ его поима, и город Каменець взя. Слышавъ же се Данилъ, посла слы река: «Пусти сестру ко мне, зане яко Михаилъ обеима нама зло мыслить». И Ярославъ услыша словеса Данилова, и бысть тако, и приде к нима сестра, к Данилу и Василку, и держаста ю во велице чести.

Король же не вдасть девкы своей Ростиславу[255] и погна и прочь. Идоста Михаилъ и Ростиславъ ко уеви своему в Ляхы и ко Кондратови.[256] Присла бо Михаилъ слы Данилу и Василку, река: «Многократы согрешихо вам и многократы пакости творях ти. Что ти обещахъ и того не створих. Аще коли хотяхъ любовь имети с тобою, невернии галичане не вдадяхут ми. Ныне же клятвою клену ти ся, яко николи же вражды с тобою не имамъ имети».

Данилъ же и Василко не помянуста зла, вьдаста ему сестру и приведоста его из Ляховъ. Данилъ же светъ створи со братом си, обеша ему Киевъ, Михаилови, а сынови его Ростиславу вдасть Луческъ. Михаилъ иже за страхъ татарьскый не сме ити Кыеву. Данилъ же и Василко вьдаста ему ходити по земле своей, и даста ему пшенице много, и меду, и говядъ, и овець доволе. Михаилъ же уведевъ приятье Киевьское и бежа со сыномъ своимъ во Ляхы Кондратови. Приближившимъ же ся татаромъ, то не стерпе туто, иде в землю Воротьславьску[257] и приде ко месту немецкому именемь Середа.[258] Узревши же немци, яко товара много есть, избиша ему люди, и товара много отъяша, и унуку его убиша. Михаилу иже не дошедшю и собравшюся, и бысть в печали величе: уже бо бяхут татари пришли на бой ко Иньдриховичю.[259] Михаилъ же воротися назадъ опять Кондратови.

Мы же на преднее возвратимся.

В лето 6747.

Въ лето 6748. Приде Батый Кыеву в силе тяжьце, многомь множьствомь силы своей, и окружи град, и остолпи сила татарьская, и бысть град в обьдержаньи велице. И бе Батый у города и отроци его обьседяху град. И не бе слышати от гласа скрипания телегъ его, множества ревения вельблудъ его, и рьжания от гласа стадъ конь его, и бе исполнена земля Руская ратных.

— иже вратися уведавъ смерть канову, и бысть каномь, не от роду же его, но бе воевода его перьвый — Себедяй богатуръ и Бурунъдаии багатырь,— иже взя Болгарьскую землю и Суждальскую,— инехъ бе-щисла воеводъ, ихже не исписахомъ зде.

Постави же Баты порокы городу подъле вратъ Лядьскьх. Ту бо беаху пришли дебри. Порокомъ же бес престани бьющимъ день и нощь, выбиша стены. И возиидоша горожаны на избыть стены, и ту беаше видити ломъ копейный и щетъ скепание, стрелы омрачиша светъ. Побеженым и Дмитрови ранену бывшу, взиидоша татаре на стены и седоша. Того дне и нощи гражане же создаша пакы другий град около святое Богородице.[260] Наутрея же придоша на не, и бысть брань межи ими велика. Людем же узбегшимъ и на церковь и на комаръ церковныя и с товары своими; от тягости повалишася с ними стены церковныя. И приятъ бысть град сице воими. Дмитрея же изведоша язвена, и не убиша его мужьства ради его.

В то же время ехалъ бяше Данилъ Угры королеви и еще бо бяшеть не слышалъ приходъ поганыхъ татаръ на Кыевъ.

Батыю же вземшю град Кыевъ и слышавъшу ему о Даниле, яко Угрехъ есть, поиде самъ Володимеру, и приде к городу Колодяжьну.[261] И постави порока 12, и не може разбити стены, и начатъ перемолъвливати люди. Они же, послушавше злого света его, передашася, и сами избити быша. И приде Каменцю, Изяславлю,[262] взятъ я. Видивъ же Кремянець и градъ Даниловъ,[263] яко не возможно прияти ему, и отъиде от нихъ. И приде к Володимеру, и взя и копьемь, и изби и не щадя. Тако же и град Галичь, иныи грады многы, имже несть числа.

Дмитрови же, Кыевьскому тысяцкому Данилову, рекшу Батыеви: «Не мози стряпати в земле сей долго, время ти есть на угры уже поити. Аще ли встряпаеши, земля ти есть силна. Сберуться на тя и не пустять тебе в землю свою». Про то же рече ему, види бо землю гибнущу Рускую от нечестиваго.

Батый же послуша света Дмитрова, иде Угры. Король жь Бела и Каломанъ сретоша е на реце Солоной.[264] Бившимся имъ полкомъ, бежаща угре, и гнаша е татаре до реке Дуная. Стояша по победе три лета.

Преже того ехаль бе Данило князь ко королеви Угры, хотя имети с ним любовь сватьства,[265] и не бы любови межи има. И воротися от короля и приеха въ Синеволодьско во манастырь святыя Богородица.[266] Наутрея же воставъ виде множество бежащих от безбожных татаръ и воротися назадъ Угры. Не може бо проити Руское земли, зане мало бе с нимь дружины. И оставивъ сына своего Угрехъ и вьдасть и ву руце галичаномъ, ведаа неверьствие ихъ, про то его не поя с собою.

Иде изо Угоръ во Ляхы на Бардуевъ и приде во Судомирь.[267] Слыша о брате си и о детех и о княгини своей, яко вышли суть из Руское земле в Ляхы предъ безбожными татары, и потосьнуся взискати ихъ, и обрете ихъ на реце рекомей Полце,[268] и возрадовашся о совокупьленьи своемь, и жалишаси о победе земле Руское и о взятьи град от иноплеменьникъ множьства.

Данилови же рекшу, яко: «Не добро намъ стояти сде близъ воюющих нас иноплеменьникомъ!» Иде в землю во Омазовьскую ко Болеславу Кондратову сынови. И вдасть ему князь Болеславъ град Вышегородъ.[269] И бысть ту, дондеже весть прия, яко сошли суть и-земле Руское безбожнии.

И возвратися в землю свою, и приде ко граду Дорогычину,[270] и восхоте внити во град, и вестьно бысть ему, яко: «Не внидеши во град!» Оному рекшу, яко: «Се былъ град нашь, и отець наших, вы же не изволисте внити вонь». И отъиде мысля си.

Иже Богъ послеже отмьстье створи держателю града того, и вьдасть и в руце Данилу. И обьновивы и созда церковь прекрасну святое Богородици, и рече: «Се градъ мой, преже бо прияхъ и копьемь».

Данилови же со братомъ пришедшу ко Берестью и не возмогоста ити в поле смрада ради множьства избьеных. Не бе бо на Володимере не осталъ живый, церкви святой Богородици исполнена трупья, иныа церкви наполнены быша трубья и телесъ мертвых.

Потом же Михаилъ иде от уя своего на Володимеръ сыномь своим и оттуда иде Пиньску. Ростислав же Володимеричь приде к Данилу во Холмъ, одержалъ бо беаше Богъ от безбожных татаръ. Ростислав же показа правду свою, яко не есть во свете с Михаиломъ. Михаилъ же не показа правды воз добродеанье Данилу же и Василку, но проиде землю его, и и пославъ посла иде въ Киевъ, и живяше подъ Киевомъ во острове, а сынъ его иде в Черниговъ Ростиславъ.

Вышедшу же Лвови изъ Угоръ с бояры галичкыми и приеха во Водаву[271] ко отцю си, и радъ бысть ему отець.

Бояре же галичьстии Данила княземь собе называху, а саме всю землю держаху. Доброслав же вокняжилъся бе и Судьичь, поповъ внукъ, и грабяше всю землю, и въшед во Бакоту,[272] все Понизье прия, безъ княжа повеления. Григорьи же Васильевичь собе горную страну Перемышльскую мышляше одержати. И бысть мятежь великъ в земле и грабежь от них. Данилъ же, уведавъ, посла Якова,[273] столника своего, с великою жалостью ко Доброславу, глаголя к нимь: «Князь вашь азъ есмь. Повеления моего не творите, землю грабите. Черниговьских бояръ не велех ти, Доброславе, приимати, нъ дати волости галичкимъ. А Коломыйскюю солъ отлучите на мя».[274] Оному же рекшу: «Да будеть тако!». Во тъ же часъ, Якову седящу у него, приидоста Лазорь Домажирець и Иворъ Молибожичь,[275] два безаконьника от племени смердья, и поклонистася ему до земле. Якову же удивившуся и прашавшу вины, про что поклонистася. Доброславу же рекшу: «Вдахъ има Коломыю». Якову же рекшу ему: «Како можеши бес повеления княжа отдати ю сима! Яко величии князи держать сию Коломыю на роздавание оружьникомъ, си бо еста недостоина ни Вотьнина[276] держати». Он же усмеявься рече: «То что могу же глаголати». Яковъ же, приехавъ, вся си сказа князю Данилови. Данилъ же скорбяше и моляшеся Богу о отчине своей, яко нечестивымъ симъ держати ю и обладати ею.

И малу же времени минувшу присла Доброславъ на Григоря, река, яко: «Неверенъ ти есть». Противляшеся ему, а самъ хотяше всю землю одержати. Свадивьшеся сами и приехаша с великою гордынею. Едучю Доброславу во одиной сорочьце, гордящу, ни на землю смотрящю, галичаном же текущимъ у стремени его.

Данилови же видящу и Василкови гордость его, болшую вражду на нь воздвигнуста. Доброславу же и Григорю обоимъ ловящимъ на ся. Слышав же Данилъ речи ихъ, яко полны суть льсти, и не хотять по воли его ходити, и власть его иному предати, сомыслив же се братомъ, понужи же, видя безаконие ихъ, и повеле его изоимати.

Въ лето 6749. Ростиславъ собра князе болоховьскые и останокъ галичанъ, приде ко Бакоте. Курилови же сущю печатнику[277] тогда вь Бакоте, послану Даниломъ княземь и Василкомъ исписати грабительства нечестивыхъ бояръ, утешити землю. Бившимъ же ся имъ у вратъ, отступився, хотяше премолвити его словесы многыми. Курилъ же отвеща ему: «Се ли твори возмездье уема своима воз добродеанье! Не помниши ли ся, яко король угорьскый изгналъ тя бе и-земле сь отцьмь ти? Како тя восприаста о господина моя, уя твоя, отча ти во величи чести держаста, и Киевъ обечаста тобе, Луческъ вдаста, и матерь твою и сестру свою изъ Ярославлю руку изъяста и отчю ти вдаста». Инеми словесы мудрыми глаголаста ему много. Видев же, не послуша его, изииде на нь со пешьци. Онъ же уведевъ то, поиде прочь. Онъ же мудростью и крепостью удержа Бакоту. Ростислав же изииде за Днепръ.

Слышавъ же Данилъ приходъ Ростиславль со князи Болоховьскими на Бакоту, абье устремися на не, грады ихъ огневи предасть, и гребля ихъ раскопа. Василько же князь осталъ бе стеречи земле от литвы, послалъ беаше вое свое со братомъ. Данилъ же возьма пленъ многъ вратися и поима грады ихъ: Деревичь, Губинъ и Кобудъ, Кудинъ, Городець, Божьскый, Дядьковъ.[278] Приде же Курилъ, печатникъ князя Данила, со треими тысящами пешець и трьими сты коньникъ и водасть имъ взяти Дядьковъ град.

Оттуда же пленивъ землю Болоховьскую и пожегъ. Оставили бо ихъ татарове, да имъ орють пшеницю и проса. Данилъ же на не болшую вражьду, яко от тотаръ болшую надежу имеаху, князе же ихъ изя от руку Болеславльу, князя Мазовьского. Рекшу Болеславу: «Почто суть вошли во землю мою, яко не вдах имъ»,— рекый: «Не суть вои твои, но суть особнии князи». И хотяше разъграбити е. Они же обещашася работе быти. Онемь же молящимся, Данилъ же и Василко за не хоти с ними брань створити. Василко же ехавъ убеди и, рекше умоли и, и дасть ему дары многи на избавление ихъ. Онем же одинако не помнящи добродеанья, Богъ возмездье имъ дасть, яко не оста ничтоже во граде ихъ, еже бысть не пленено. И приде ко брату си милостью Божиею, обличая победу.

поиде ко Галичю, рекый, яко: «Твой есть Галичь». А самъ прия тысячю от него. Слышав же Данилъ и Василко, собравша воя скоро поидоста на нихъ. Онъ же не стерпе выбеже из Галича до Щекотова,[280] и с нимь бежа Артемей, епископъ галичькый, и инии галичани. Данилови же и Василку, женущу по немь, весть приде ему, яко тотарове вышли суть и-земле Угорьское, идуть в землю Галичькую, и тою вестью спасеся, и неколико от бояръ его ято бысть.

Данилъ же, хотя уставити землю, и еха до Бакоты и Калиуса,[281] а Василко еха во Володимеръ. Данилъ же дворечкого посла на Перемышль, на Костянтина Рязаньского,[282] посланаго от Ростислава, и владыце Перемышльскому, коромолующе с нимь. И слышавъ Костянтинъ Адреа, грядуща на нь, избеже нощью. Андрей же не удоси его, но удоси владыку, и слуги его разъграби гордые, и тулы ихъ бобровье раздра, и прилбичее ихъ волъчье и боръсуковые раздраны быша. Словутьного певца Митусу,[283] древле за гордость не восхотевша служити князю Данилу, раздраного, акы связаного приведоша. Сиречь, якоже рече приточникъ: «Буесть дому твоего скрушиться, бобръ и волкъ и язвець снедяться».[284] Си же притчею речена быша.

Въ лето 6750. Не бысть ничтоже.

Въ лето 6751. Ростислава розгнаша татарове во Борку, и бежа Угры, и вдасть зань пакы король угорьскый дочерь свою.

Данилу же будущу во Холме, прибеже к нему половчинъ его именемь Актай, рекый, яко: «Батый воротилъся есть изо Угоръ, и отрядил есть на тя два богатыря возискати тебе: Манъмана и Балаа». Данилъ же затворивъ Холмъ, еха ко брату си Василкови, поима с собою Курила митрополита. А татарове воеваша до Володавы[285] и по озерамъ много зла створше.

Въ лето 6752. Не бысть ничтоже.

Въ лето 6753. Слышавъ же короля Михаилъ вдавъ дочерь за сына его и беже Угры. Король же угорьскый и сынъ его Ростиславъ чести ему не створиста. Он же розгневався на сына, возвратися Чернигову.

Оттуда еха Батыеви, прося волости своее от него. Батыеви же рекшу: «Поклонися отець нашихъ закону». Михаилъ же отвеща: «Аще Богъ ны есть предалъ и власть нашу грехъ ради наших во руце ваши, тобе кланяемся и чести приносим ти. А закону отець твоихъ и твоему богонечестивому повелению не кланяемься». Батый же, яко сверпый зверь возьярися, повеле заклати, и закланъ бысть безаконьнымъ Доманомъ Путивльцемь[286] нечестивымъ, и с нимъ закланъ бысть бояринъ его Федоръ, иже мученически пострадаша и восприяста венечь от Христа Бога.

Данилови же со братомъ Василкомъ заратившимся с Болеславомъ, княземь лядьскимь,[287] внидоста во землю Лядьскую четырми дорогами: самъ Данило ваева около Люблина, а Василко — по Изволи и по Ладе, около Белое,[288] дворьскый же Ондрей по Сяну, а Вышата воева Подъгорье. Вземше полонъ, возвратишася. И пакыи изиидоста и повоеваста землю Любльньскую, доже и до рекы Вислы и Сяну. И прехавша подъ Завихвостъ,[289] стрели Василко князь чересъ реку Вислу, не могоша бо переехати ей рекы, понеже наводнилася бяше. И возвратистася, вземша полону много.

Малу же времини минувшу, приехавъши же ляхове и воеваша около Андреева.[290] Услышавъ же Данило князь со братомъ Василкомъ, совокупиша силу свою и повелеста престроити праща и иныие сосудыи на взятье града, и придоста на градъ Люблинъ. Одиного дне быста подъ градомъ ис Холма, со всими вои и пращами. Мечющимъ же пращамъ и стреламъ, яко дожду идущу на град ихъ, и уведевъше ляхове, яко крепчее брань руская належить, начаша просити милость получити. Данилъ же и Василко створиста заветъ, положивъ имь, рекоша: «Не помогайте князю своему». Они же обещася то створити. Данилъ же со братомъ возвратистася, воеваша страну ту.

Ростиславъ же, умоливъ угоръ, много просися у тьстя, да выидеть на Перемышль. Вшедшу ему, собравше смерды многы пьшьце, и собра я в Перемышль. Данилъ же и Василко, слышавше, посласта Лва млада суща, и яко ни во бой ему внити, младу сущу, посла сыновца своего Всеволода, Андрея и Якова,[291] иныи бояре. Бившимся имъ на реце Сечници,[292] одоле Ростиславъ, многи бо име пешьце. Бьющу же Аньдрею и Якову, секущимъся люте, Всеволъдъ не поможе имъ, и навороти конь свой на бегъ. Бившим же ся имъ много, и отъехаша цели. Данилови же бывши вести, и поиде, собравъ вои многи и пешьце и прогняше и-земле, и иде Угры.

Въ лето 6754. Придоша литва и воеваша около Пересопнице Аишьвно Рушькович.[293] Данило же и Василко ехаша во Пинескъ и предъвариста его, дондеже приходъ его. Онемь же идущимь по полю Пиньскуму, изиидоста на не из града. Поганым же одинако гордость имеющимъ во сердци своемь, погнаша е. Онем же не стерпевшимъ побегоша, бежащим же имъ падаху с коний. Василко же приведе первый саигатъ[294] ко брату си. Всии же воии его избьени быша, самому же Рюшковичьу у мале утекшю. И бысть радость велика во граде Пиньске о победе Данила и Василка, всь бо пленъ отъяста, Богу помогающу имъ.

В лето 6755. Воеваша литва около Мелнице[295] Лековнии,[296] великъ пленъ прияша. Данило же и Василко, гнаста и по нихъ до Пиньска. Во Пиньски бо Михаилъ далъ бе имъ весть. Онем же ставшимъ осекшимся в лесе,[297] далъ бо бе имъ и Михаилъ весть,[298] буда в Пиньске. Данилъ же и Василко погнаша на не, и дворьскый Яковъ вое свое. Литве же и не емшем веры Михайлови, изиидоша и-становъ своих. Милостью Божиею побегшимъ литве, и избити быша, и пленъ всь отъяша, а самъ Лонъкогвени боденъ утече. Иде весть Данилу и Василку, и бысть радость велика во Пиньске граде.

Преже же воиныи Данилови Черниговьское седящу ему в Галиче, а Василку в Володимере.

Въ лето 6756. Воеваша ятвязе около Охоже и Бусовна,[299] и всю страну и ту поплениша, и еще бо Холму не поставлену бывъшю Даниломъ. Гна же по нихъ Василко изъ Володимеря, угони е, и бывшу ему третий день изъ Володимеря в Дорогычине. Оньмь же бьющимся у воротъ Дорогычинъскыхъ, и приде на не Василко. Онем же вьзьехавшимъ имъ противу и не стерпевшимъ от лица Василкова, Богу помогшу, побегоша злии погании. И бысть на не сеча люта, и гнаша е за много поприщь,[300] и убито бысть князии сорокъ, инии мнозии избьени быша и не востаяша. Посла и во Галичь ко брату си. И бысть радость велика во граде томъ Галиче день той.

посланиемь. Скомондъ бо бе волъхвъ и кобникъ нарочитъ, борзъ же бе, яко и зверь, пешь бо ходя повоева землю Пиньскую, иныи страны, и убьенъ бысть нечестивый, и глава его взотъчена бысть на колъ. И во иная времена Божиею милостью избьени быша погании, ихже не хотехомъ писати от множества ради.

Въ лето 6757. Ростиславъ молися тьстеви своему королеви, да пошлеть ему вои на Данила. Поимъ вои идеть в Лядьскую землю. И молися Льстьковой[302] и убеди ю, да послеть с нимъ ляхы, и посла с нимъ вое. Нарочиты бояры и инии ляхове избегли бяху изъ земли, хотяще ити к Данилови. Уведев же Ростиславль выходъ, хотяще имъ получити милость у Лестьковича[303] и у матери его. Идоша к нему на помощь, еже по мале времени ятъ бысть старейши ихъ Творьянъ[304] Даниломъ.

Ростислав же устремися приди на град Ярославль, людем же бывшимъ во граде Даниловымъ и Василковымъ и бояромъ многомъ. Видив же крепокъ град, поиде к Перемышлю и, собравъ тъземьльце многы, сосуды ратныие и градные, и порокы, исполчивъ воя своя, и пакы поиде ко Ярославлю, и за собою остави град Перемышль. Мыслящу ему: «Аще сего не прииму, да сего держу». Стоящу же ему у града, и строящю порокы ими приимет град, и бысть бой великъ пред градомъ. Оному же велевшу своимъ охабитися, да не язвени будуть вои его от гражанъ, дондеже устроить сосуды порочные. Хвалящю же ся ему предъ вои своими и рекущу: «Аще бых изведалъ, кде Данила и Василко, ехалъ бых на ня. Аще бы ми с десятью воинъ, ехалъ быхъ на ня». Гордящу же ся ему, и створи игру предъ градомъ, и сразивъшуся ему со Воршемь,[305] и падеся под нимь конь, и вырази собе плече, и не на добро случися ему знамение.

Слышавъ же Данило и Василко ратное пришествие его, помолистася Богу, начаста сбирати вое, и посласта Кондратови рекуще, яко: «Тебе деля изиидоша на наю ляхове, яко помощника ти есве». Пославшу же ему помощь, Данило же и Василко посласта в Литву помощи просяща, и послана бысть от Миндога помощь. Не дотягшимъ же обоимъ, явлешу же Богу помощь свою над ними, яко не от помощи человекомъ победа, нъ от Бога.

Скоро собравше вои, поидоста. Посласта же Андрея, да я видить и укрепить град, яко уже близъ есть спасение ихъ. Не дошедшимъ же воемь рекы Сяну, соседшим же на поли воружиться.[306] И бывшу знамению сице надъ полкомъ[307] сице: пришедшимъ орломъ и многимъ ворономъ, яко оболоку велику играющимъ же птичамъ, орлом же клекьщущимъ и плавающимъ криломы своими, и воспрометающимъся на воздусе, якоже иногда и николи же не бе. И се знамение на добро бысть.

бес повеления княжа. Онем же узревшимъ и убегшимь со стады своими во станы свое. Данилови же и Василко не умедлиста, но скоро придоста реку. Исполчивша же коньники с пешьци, поидоста с тихостью на брань. Сердце же ею крепко бе на брань, и устремлено на брань. Лвови же детьску сущу, поручи и Василкови, храбру сущу боярину и крепку, и да и стрежеть его во брани.

И видив же Ростиславъ приходъ ратных, исполчивъ же вои свое, русь и угры и ляхы, и доиде противу имъ, пещце же остави противу вратом града стрещи вратъ, да не изиидуть на помощь Данилу и не исекуть праковъ. Ростислав же исполчився преиде дебрь глубокую. Оному же идущу противу полку Данилову, Андрееви же дворьскому тоснущюся, да не сразится с полкомъ Даниловым, ускоривъ сразися с полкомъ Ростиславлимъ. Крепко копьем же изломившимся, яко от грома тресновение бысть, и от обоихъ же мнози, падше с коний, умроша, инии уязвени быша от крепости ударения копейного.

Данилъ же посла 20 муж избраных на помощь ему. Василей же Глебовичь и Всеволодъ Олександрович, Мьстиславъ, не мога Андрееви, бежаста назадъ ко Сянови. Андрееви же оставшу с малой дружиною, возьездя крепци боряшеся с ними.

Видев же Данилъ ляхы крепко идущимъ на Василка, керьлешь поющимъ,[308] сильньнъ гласъ ревуще в полку ихъ.

Данилъ же видивъ близъ брань Ростиславлю, и Филю в заднемь полку стояща со хорюговью, рекущю, яко: «Русь тщиви суть на брань, да стерпимъ устремления ихъ, не стерпими бо суть на долго время на сечю». Богу же не услышавшу славы его, приде на нь Данило со Яковомъ Марковичемь и со Шьльвомъ. Шелвови же сбодену бывшу, Данила же емшу, исторжеся из руку его, и выехал ис полку, и видевь угрина, грядущаго на помощь Фили, копьемь сътче и, и вогружену бывшу в немь уломлену, спадеся, изъдше. О того же гордаго Филю Львъ, младъ сы, изломи копье свое. Пакы же Данило скоро приде на нь и раздруши полкъ его, и хоруговь его раздра на полы. Видив же се Ростиславъ, побеже, и наворотишася угре на бегъ.

«Поженемь на великыи бороды». Василкови же рекшу, яко: «Ложь глаголъ есть вашь. Богъ помощникъ нашь есть». И тъкну конь свой и движеся. Ляхове же не стерпевше побегоша от лица его. Данилови женущу чересъ дебрь глубокую на угры и русь, бьющю е, и скорбяще о брате, не ведый. Узрев же хоруговь его, по ляхомъ женущу, и бысть в радости велице.

Ставшу же ему на могиле противу городу, и приеха Василко к нему. Данилови же хотящу гнати по нихъ, Василко же возбраняше ему. Ростиславу же познавшу, направи конь свой на бегъ. Угре же и ляхове мнози избьени быша, и ятии быша, и от вьсих мнози яти быша. Тогда же и Филя гордый ятъ бысть Андреемь дворьскимь, и приведенъ бысть к Данилу, и убьенъ бысть Даниломъ. Жирославъ же приведе Володислава, злого мятежника земле. Въ тъ ж день и тотъ убьенъ бысть, и инии угре мнози избьени быша за гневъ. Данило же и Василко не идоста в городъ, и Львъ ста на месте воиномь посреде трупья, являюща победу свою. Гонящим же и приездящимъ воиномъ и полунощи, и ведущимъ користь многу, яко же всее нощи клику не переста, ищущимъ другъ друга.

Яви же Богъ милость свою и дасть победу Данилу на канунъ великую мученику Фрора и Лавра.[309] Данилъ же город зажже, еже Ростиславъ создалъ, иде же в Холмъ с колодники многими, иже бе создалъ самъ. Литве же приехавшимъ и ляхомъ Кондратовымъ, к нему приспевшимъ ко брани и воротишася во свояси. А Ростиславъ бежа в Ляхы, и поемь жену свою, иде Угры. Про то бо из Угоръ пришелъ бяшеть съ женою в Лядьскую землю, мысляше во уме своемь взяти Галичь и обладати имъ. Богъ же за высокомыслие его и не створи того, еже онъ мысляше.

Въ лето 6758. Приславшу же Могучееви[310] посолъ свои к Данилови и Василкови, будущю има во Дороговьскыи: [311] «Дай Галич», бысть в печали велице, зане не утвердилъ бе земле ее городы. И думавъ с братомъ своимъ и поеха ко Батыеви река: «Не дамъ полу отчины своей, но еду к Батыеви самъ».

Изииде же на празник святаго Дмитрея,[312] помолився Богу и приде Кыеву, обдержащу Кыевъ Ярославу бояриномъ своимъ Ейковичемь Дмитромъ.[313] И пришед в домъ архистратига Михаила, рекомый Выдобичь,[314] и созва калугеры и мниский чинъ и рекъ игумену и всей братьи, да створять молитву о немь. И створиша, да от Бога милость получить. И бысть тако, и падъ пред архистратигомъ Михаиломъ, изииде из манастыря въ лодьи, видя беду страшьну и грозну.

Оттуду же нача болми скорбети душею, видя бо обладаемы дьяволомъ: скверная ихъ кудешьская бляденья, и Чигизаконова мечтанья, скверная его кровопитья, многыя его волъжбы. Приходящая цари, и князи, и велможе солнцю и луне и земли, дьяволу и умершимъ въ аде отцемь ихъ и дедомъ и матеремь водяше около куста покланятися имъ. О, скверная прелесть ихъ!

Се же слыша, велми нача скорбети.

Оттуда же приде к Батыеви на Волгу. Хотящу ся ему поклонити, пришедшу же Ярославлю человеку Сънъгурови,[316] рекшу ему: «Брат твои Ярославъ кланялъся кусту и тобе кланятися». И рече ему: «Дьяволъ глаголеть из устъ ваших. Богъ загради уста твоя и не слышано будеть слово твое». Во тъ час позванъ Батыемь, избавленъ бысть Богомъ и злого их бешения и кудешьства. И поклонися по обьчаю ихъ, и вниде во вежю его. Рекшу ему: «Данило, чему еси давно не пришелъ? А ныне оже еси пришелъ — а то добро же. Пьеши ли черное молоко, наше питье, кобылий кумузъ?» Оному же рекшу: «Доселе есмь не пилъ. Ныне же ты велишь — пью». Он же рче: «Ты уже нашь же тотаринъ. Пий наше питье». Он же испивъ поклонися по обычаю ихъ, изъмолвя слова своя, рече: «Иду поклониться великой княгини Баракъчинови».[317] Рече: «Иди». Шедъ поклонися по обычаю. И присла вина чюмъ и рече: «Не обыкли пити молока, пий вино».

О, злее зла честь татарьская! Данилови Романовичю, князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею: Кыевомъ и Володимеромъ и Галичемь со братомъ си, инеми странами, ньне седить на колену и холопомъ называеться! И дани хотять, живота не чаеть. И грозы приходять. О, злая честь татарьская! Его же отець бе царь в Руской земли, иже покори Половецькую землю и воева на иные страны все. Сынъ того не прия чести. То иный кто можеть прияти? Злобе бо ихъ и льсти несть конца. Ярослава, великого князя Суждальского, и зелиемь умориша, Михаила, князя Черниговьского, не поклонившуся кусту, со своимъ бояриномъ Федоромъ, ножемь заклана быста, еже преде сказахомъ кланяние ихъ, еже венець прияста мученицкы. Инии мнозии князи избьени быша и бояре.

о здравьи его.

Тое же зимы Кондратъ[319] присла посолъ по Василка, река: «Поидемь на ятвязе». Падшу снегу и серену, не могоша ити и воротишася на Нуре.[320]

Бысть же ведомо странамъ приход его всимъ ис татаръ, яко Богъ спаслъ есть его.

Въ то ж лето присла король угорьскый вицькаго река: «Поими дщерь ми за сына своего Лва». Бояше бо ся его, яко былъ бе в татарехъ, победою победи Ростислава и угры его. Помыслив же си с братомъ, глаголу его не уя веры, древле бо того изменилъ бе, обещавъ дати дщерь свою.

Курилъ бо митрополитъ идяше посланъ Даниломъ и Василкомъ на поставление митрополье Руской. Бывшу же ему у короля, убеди и король словесы, многими дары увещова, яко: «Проведу тя у грькы с великою честью, аще створить со мною миръ». Онъ же рече: «Клятвою клени ми ся, аще не премениши слова своего, азъ шедъ приведу и». Пришедъ же митрополитъ и рече ему: «Хотение твое у тебе есть. Поими дщерь его сыну си жене». Василкови рекшу: «Иди к нему, яко крестьянъ есть». Оттуда же Данилъ поиде, поемь сына своего Лва и митрополита, иде к королеви, и во Изволинъ,[321] и поя дщерь его сыну си жене, и отдасть ему ятыя бояры, еже Богъ вдасть в руце его, одолевшу ему с братом Ярославля. И створи с нимъ миръ и воротися в землю свою.

послушавъ князя Данила: бе бо братучада его за нимъ, дочи Александрова, именемь Настасья, яже посяже потом за боярина угорьского, именемь Дмитра.[323]

В та же лета седе Самовитъ во Мазовши. Посла к нему Данило и Василко, рекша ему, яко: «Добро видилъ еси от наю и изиди с нами на ятвезе». И у Болеслава помочь пояста Суда воеводу и Сигнева,[324] и сняшася во Дорогычине, и поидоша, и преидоша болота, и наидоша на страну ихъ.

Не стерпевшимъ же ляхом, зажгоша ихъ первую всь: темь бо зло створиша и знаменье имъ подаша, гневъ бо имеше на не Данилъ и Василко. И воеваша е до вечера, и пленъ великъ приимше. Вечеру же бывшу, приехаша злиньци,[325] и собрався вся земля Ятвеская, и прислаша Данилу Небяста, рекуще: «Оставь намъ ляхы, а самъ поиди миренъ изъ земле нашее». И хотения не получиша. Ляхом же осторожившимся, нападоша нощь на ляхы. А руси не острожившимъся. Ляхом же крепко борюще и суличами мечюще и головнями яко молнья идяху, и каменье, яко дождь с небеси, идяше. Ляхом же зле стражющимъ, посла Сомовит моляся: «Пришлита ми стрельце». Она же держаста гневъ про зажьженье первое, одва посласта, занеже острогъ проломити хотяху, из ручь бодяхуся. Пришедшимъ же стрелчемь, многы язвиша, и многи умориша стрелами, и возразиша е от острога. Тое же нощи не бысть покоя от нихъ.

Наутрея же собрашася вси ятвязе, пешци и снузничи мнози зело, яко и лесомъ ихъ наполълнитися. Воставше же, зажьгоша колимогы своя, рекше станы, во день воскресения, рекше, неделя.[326] Данилови же князю пошедшу напередъ и отшедшю далече с Болеславли ляхы, Василкови же оставшу со Сомовитомъ, Лазореви же назаде бывшу с половци, нападоша на нь крепко и хоруговь его отъяша. Прибегши же ему к Василкови и Сомовитови, бысть брань люта межи има. Падающимъ же от обоихъ много. Василкови же и Сомовитови крепко держати брань. Андрееви же дворьскому, сердце крепко имущю, нездравие же тело его обьдерьжаше и руце, потокшу же ему во ротные, копие упусти и за мало не убьенъ бысть.

Посла же Василко ко брату си, глаголя, яко: «Брань си велика есть. Потъснися к намъ». Данилови же навратившуся, и гнаша е до леса. Онемь же одинако належащимъ на не, падшимъ же многим межи ими. Федоръ Дмитровичь[327] крепко боря раненъ бысть, еже с тоя раны и смерть приятъ на реце Наръви.[328] Ящелъту же рекшу: «Лепо есть седети намъ! Аще ли жалуете насъ, то преже себе жалуйте, и бещестья своего: нашими бо головами сдержати честь свою». И и бысть тако, каза Данило соседати воемь своимъ. Сседше же поидоша же и поидоша и умякчиша сердца ятвязьмь, узревше крепость рускую и лядьскую.

«О мужи воистии! Не весте ли, яко крестьяномъ пространьство есть крепость, поганым же есть теснота, деряждье обычай есть на брань». И проиде жаку пленяя и прииде на чиста места, сташа станомъ. Ятвязем же одинако нападающимъ на не, и гнаша русь и ляхове по них, и мнози князи ятвязьсции изъбьени быша; и гнаша е до рекы Олга, и преста брань.

Наутрея же вожемь не ведущимъ, блудящимъ я, два варва убьена быста, третьего жива яша рукама, и приведенъ бысть ко князю Данилови. Рече же ему: «Изведи мя на путь правый, животъ примеши». И вдасть ему руку, изведе его, и предоша реку Лъкъ. [329]

Наутрея же пригнавъшимъ к нимъ прусомъ и бортомъ.[330] И воемь же всимъ съседшимъ, и воружьшимъся пешьцемь исо стана, щите же ихъ, яко заря бе, шоломъ же ихъ, яко солнцю восходящу, копиемь же ихъ дрьжаимъ в руках, яко тръсти мнози, стрелчемь же обаполъ идущимъ и держащимъ в рукахъ рожанци свое и наложившимъ на не стрелы своя противу ратным, Данилови же, на коне седящу и вое рядящу. И реша прузи ятвяземь: «Можете ли древо поддрьжати древо суличами и на сию рать дерьзнути?» Они же видевше и возвратишася восвояси.

Оттуда же князь Данилъ приде ко Визьне[331] и преиде реку Наровь. И многи крестьяны от пленения избависта, и песнь славну пояху има, Богу помогшу има, и придоста со славою на землю свою, наследивши путь отца своего великаго Романа, иже бе изоострился на поганыя, яко левъ, имже половци дети страшаху.

Въ лето 6760. Присла король угорьскы к Данилу, прося его на помошь, бе бо име рать на бой с немци.[332] Иде ему на помощь и приде къ Пожгу.[333] Пришли бо бяху посли немецкыи к нему. Бе бо царь обьдержае в едень землю[334] Ракушьску и Штирьску,[335] герцюкъ бо уже убьенъ бысть. Бе бо имена посламъ: воевода царевъ и пискупъ Жалошьпурьскый, рекомый Сольскый, и Гарихъ Поруньскый, и Отагаре теньникъ, Петовьскый.[336] Възьеха же король с ними противу же Данилу князю. Данила же приде к нему, исполчи вся люди свое. Немьци же дивящеся оружью татарьскому, беша бо кони в личинахъ и в коярехъ кожаныхъ, и людье во ярыцехъ,[337] и бе полковъ его светлость велика от оружья блистающася. Самъ же еха, подле короля, по обычаю руску: бе бо конь под нимь дивлению подобенъ, и седло от злата жьжена, и стрелы и сабля златомъ украшена иными хитростьми, якоже дивитися, кожюхъ же оловира грецького и круживы златыми плоскоми ошитъ, и сапози зеленого хъза шити золотомъ. Немцем же зрящимъ, много дивящимся.

«Не взялъ быхъ тысяще серебра за то, оже еси пришелъ обычаемь рускимь отцевъ своихъ». И просися у него въ станъ, зане зной бе великъ дне того. Онъ же я и за руку и веде его в полату свою, и самъ соволочашеть его, и облачашеть и во порты свое, и таку честь творяшеть ему.

И прииде в домъ свой.

Въ то же лето изгна Миндогъ сыновца своего Тевтевила и Едивида, пославшю ему на войну со вуемь своим на войну со Выконтомъ,[338] на Русь воевать ко Смоленьку. И рече: «Што хто приемлеть, собе дерьжить». Вражбою бо за ворожьство с ними литву зая, поимана бе вся земля Литовьская и бещисленое имение их, притрано бе богатьство ихъ. И посла на не вои свое, хотя убити и я. Онема же уведавшима, и бежаста ко князю Данилу и Василкови, и приехаша во Володимеръ. Миндогови же приславшю слы своя, река: «Не чини има милости». Не послушавъшима има Данилови и Василкови, зане сестра бе ею за Даниломъ.[339]

Потом же Данило сгада с братомъ си и посла в Ляхы ко княземь лядьскьмь, река, яко: «Время есть христьяномь на поганее, яко сами имеють рать межи собою». Ляхове же обещашася, нъ не исполниша. Данилу же и Василку пославшима Выкыньта во ятвязе и во жемойте[340] ко немцемь в Ригу, и Викынтъ же убеди я серебромъ и дарми многими ятвязе и полъ жемойти. Немцем же отвещавшимъ Данилу, яко: «Тебе деля миръ створимъ со Выкынтомь, зане братью нашу многу погуби». Обещаша же ся немци братья[341] ити на помощь Тевтивулу. Данило же и Василко поидоста к Новугороду.[342]

Данилъ же и Василько, братъ его, розгадавъ со сыномъ, брата си посла на Волковыескь, а сына на Услонимъ, а самъ иде ко Здитову.[343] И поимаша грады многы и звратишася в домы.

Оттуда же Тевтивилъ иде с полономъ Даниловымъ в Ригу, и прияша рижани с великою честью, и крещенъ бысть.

Уведав же се Миндого, яко хотять ему помогати божии дворяне[344] и пискупъ и вся вои рижьзкая, и убоявся, посла тайне ко Андрееви, мастеру рижьску,[345] и убеди и дарми многими, сиречь умоли его, послалъ бо бе злата много и сребра, и сосуды серебреныи и златыи и красныи, и коне многы, рекый: «Ащь убьеши и женеши Тевтивила, и еще болша сих приимеши». Оному же рекъшу: «Не можеши избавленъ быти, аще не послеши к папе и приимеши крещения, не одолееши врагу. Дружбу имею к тебе». О, злее зла! Златомь ослепихъ очи свои, имже ныне пакы от нихъ беду приемлеть. Миндогъ же посла к папе и прия крещение, крещение же его льстиво бысть, жряше богомъ своимъ в тайне: первому Нънадееви, и Телявели, и Диверикъзу заеячему богу, и Меидеину,— егда выехаше на поле, и выбегняше заяць на поле, в лесъ рощения не вохожаше вону и не смеяше ни розгы уломити. И богомь своим жряше, и мертвых телеса сожигаше, и поганьство свое яве творяше.

Тевтивилу же исповеде пискупъ и пребощь Вирьжань, сожалишаси по немь, ведяху бо, аще Тевътивилъ не бы изгнанъ, Литовьская земля в руку бе ихъ, и крещение неволею прияли быша. Си жи вся некрестьяных литву створи Андрей, и изгнанъ бысть сану своего от братья. Тевтевилъ же прибеже во Жемойть ко вуеви своему Выкынтови, поима ятвязе и жемойть и помощь Данилову, иже бе далъ ему Данилъ древле, иде на Мидогва.

Миндъвгъ же собрался бе и умысливъ же собе не битися с ними полкомъ, нъ вниде во град именемь Ворута.[346] И высла шурина своего[347] нощь, и розгнаша и русь и ятвязе. Наутрея же выехаша немце со самострелы, и ехаша на не русь с половци и стрелами и ятвязи со сулицами, и гонишася на поли подобной игре. Оттуда же вратишася во Жемойть.

кочь половчинъ Миндогова въ стегно, и возвратися Минодовгъ в землю свою. Многымъ же ратьнымъ бывшимъ межи ими, Висимотъ[349] подъ тем же градомъ убьенъ бысть.

Въ лето 6761. Тевтивилъ присла Ревбу[350] река: «Поиди к Нову-городу». Данило же поиде с братомъ Василкомъ и со сыномъ Лвом и с половци со сватомъ своимъ Тегакомъ,[351] и приде к Пиньску. Князи же Пиньсцеи имеяху лесть и поя е со собою неволею на войну. И послаша стороже литва на озере Зьяте, и гнаша чересъ болота до рекы Щарье.[352] Совокупивошим же ся воиемь всим, светъ створиша, рекуще, яко: «Весть уже есть на насъ». Прящим же ся имъ, не хотящимъ ити воеватъ, Данилъ же мудростью речь створи, яко: «Срамоту имеем от Литвы и от всихъ земль, аще не доидемь и вратимься. Наутрея же — рече — светъ створим». Тое нощи пославъ по всимъ воемь, рекый: «Поидете, да разумно будеть всимъ не хотящимъ ити на войну». И зревше же вое пошедшие, и сами нужею поидоша, инии же вси.

Наутрея же плениша всю землю Новгородьскую. Оттуда же возвратишася в домъ свой. Ятвязем же поехавшим на помощь Данилу, не могоша доехати, зане снези велице быша. Оттуда же возвратишася с помощью Божиею, приемше пленъ великъ.

Потом же посла с братомъ и со сыномъ Романомъ люди своя, и взяста Городенъ,[353] а сама воротистася от Бельска. Потом же посласта многы своя пешьце и коньникы на град ихъ и плениша всю воотчину ихъ и страны их.

Миндог же посла сына си и воева около Турьска.

«Миндовгь убеди я серебромъ многимъ». Данилу же гневъ имеющю на не.

Въ лето 6762. В та же лета времени минувшу.

Хронографу же нужа есть писати все, и вся бывшая, овогда же писати в передняя, овогда же воступати в задняя. Чьтый мудрый разумееть. Число же летомъ зде не писахомъ, в задняя впишемь по антивохыйскымь соромъ, алумъпиядамъ грьцкыми же численицами, римьскы же висикостомъ[355] якоже Евьсевий и Памьфилъво инии хронографи списаша от Адама до Хрестоса.[356] Вся же лета спишемь, рощетъше во задьнья.

По убьеньи же герьцюкове, рекомаго Фридриха,[357] — бився одоле королеви угорьскому и убьень бысть от своих бояръ во брани, — мятежю же бывшу межу силними людьми о честь и о волость герьцюкову убьеного, о землю Ракушьску и о землю Штирьску. Королеви же угорьску риксу и королеви чешьску бьющимася о ню.

Король же угорьскый возведе искаше помощи, хотяше прияти землю Немецкую. И посла к Данилови, рекый: «Пошли ми сына Романа, да вдамъ за нь сестру герцикову, и вдамъ ему землю Немецкую. И еха во немце с Романом, и да сестру герцюкову за Романа, и створитъ обетъ, егоже за множество весь не списахомъ.

«Ужика ми и сватъ еси, помози ми на чехы». И убеди и. И поиде на Опаву[358] путемь своимь, самъ бо пленяше землю Моравьскую, и многы городы расыпа, и вси пожьже, и велико убийство створи земле той.

Данилъ же снемся с Болеславомъ, мысляше, како проити землю Опавьскую. Болеславу же яко не хотящу, жена же его помогаше Данилови словесы, бе бо дщи короля угорьского именемь Кинька. Данилови же князю хотящю ово короля ради, ово славы хотя,— не бе бо в земле Русцей первее, иже бе воевалъ землю Чьшьску; ни Святославъ Хоробры, ни Володимеръ Святый. Богъ хотение его исполни. Спешаше бо и тосняшеся на войну. Поем же сына своего Лва и помочь от брата Василка тысячкого Юрья, снемьшеся с Болеславомъ и поиде съ Кракова.

Придоша на реку Одру къ городу Козлии,[359] и приеха к нему Володиславъ, сынъ Казимирь Лесконогого Межькы,[360] и поимь коньники и пешце. И придоша к реце Псине,[361] и створи же светъ Данило и Левъ с Володиславом, куда бы воевати. Он же не исповеде правды и дасть вожь на льсти. Посла же князь Данил Лва, Тевтивила, Едивида, и дворьского, все вое, самъ же оста в мале со старыми бояры, со Юрьемь тысячкым. Левъ же иде и воева, и виде, яко лжють вожеве, и не слуша ихъ, иде в горы лесныя и взя полонъ великъ.

Идущю же Данилу с Болеславомъ ко Опаве, пославъ сторожи ляхы своя. Выеха же Андрей[362] изо Опавы с чехы. И сретшимся имъ и сразившимся, одоле Андрей: мало бе ляховъ. Иные изби, а иные изоима. И вниде вели страх в ляхы.

Приехав же Данило и рече имъ: «Почто ужасываетеся? Не весте ли, яко война безъ падшихъ мертвых не бываетъ? Не весте ли, яко на мужи на ратные нашли есте, а не на жены? Аще мужь убьенъ есть на рати, то кое чюдо есть? Инии же и дома умирають без славы, си же со славою умроша! Укрепите сердца ваша и подвигнете оружье свое на ратнее!» Сими же словы укрепивъ е, иное много глаголавъ имъ. И поиде ко Опаве.

«Мне еси учинилъ неправду, а себе еси погубилъ. Аще бы Левъ и людье мои сде быле вси, то уразъ велий быша земли сей учиниле и град съ аче сь приятъ бы былъ». И сожалиси, отславъ сына си Лва и вое. Ляхы же нудяше ехати ко граду, одинако же им не хотящимъ. Видивъ се, печаленъ бысть, не ведый о сыну своемь и о воихъ, кде суть. Ляхове же не хотеша ехати ко граду, но хотеша далече стати города.

Снемь бо бе реченъ всимъ воемь воевалнымъ приехати им ко граду.

Данилови же рекшю: «Аще вы хощете ити прочь, но азъ хощу ся остатися самъ в мале дружине и сожьдати воевъ моихъ». Послушавъ же Болеславъ и ляхове и сташа ниже града на реце Опаве, не смеяху бо ся отлучитися его.

Того же вечера приде Левъ с вои, имы пленъ велик со собою. Того же вечера створиша светъ, да наутрея преидуть реку и обидут градъ и пожгуть вся внешняя: храмы и ограды и гумна.

Утру же бывъшу, створиша тако. Болеславъ же не изииде за реку, но ста на горахъ, исполчився. Володислав же иде; и пришедъ к первымъ вратомъ, пожгоша, и приидоша на другая врата. И выехаша чехове, и неколико ихъ убиша, а другыя выгнаша. Бенешь[363] же стояше пред враты со хоруговью. И около другыхъ вратъ пожгоша окрестьняя града. Пришедъшимъ же ко третьимъ вратомъ, каза Данило соседати и жечи окрестьная града. Людем же внезапу пустившимся ко граду, немце же видевше устремленье руское крепко, и побегоша, и неколико ихъ убиша во вратехъ, и вратъ не затвориша бежаще.

и утрудився, рече сынови своему: «Пожьжи вся окрестьная града. Азъ же поиду во колымагъ свой», рекше во станъ. Бе бо всю войну болень очима. И мнозии нудяхуть вратитися, онъ же не створи того.

Наутрея же снемшеся, поиде во верхъ Опавы, пленяя и жгя, и ста близъ града рекомого Насилья.[364] Слышавь, яко русь и ляхове яти суть во граде томь, наутрея же исполчився, поиде к нему. Видевше же многое множство полкомъ устремление, не стерпеша, но предашася. Вземъ град, испусти колодьникы, и постави хоруговь свою на граде, и обличи победу, а самех помилова. Отшед же ста на вси немецкой.

Слышавъ же Данилъ, яко Бенешь ехалъ есть во Глубичиче.[365] Наутрея же сполчився с Болеславомъ поиде, пленяя и жга, ко Глубичичемъ. Послав же Володиславъ пославъ вожьже вся окрестьная вси, рекомая околняя, и зло створи, темь бо не взяша града.

Пришедшу же Данилу и Болеславу ко граду, вси вои хотяху взяти града приметомь.[366] Ветру же напрасно веющу на град, а градъ же елинью створенъ бысть, и греблю малу видящу. Искахуть бо вои, ездяще семо и семо, древа и соломы; што бы приврещи граду, не обретоша. Вся бо бе пожеглъ Володиславъ окрестьняя и ближняя вси, и темь не зажьженъ бе град.

Того же вечеря думахуть: «Камъ поидемъ: или ко Особолозе, или на Герьборта,[367] или возвратимся в домы свое?» Герьборть же присла Данилови мечь и покорение свое. Сгадавше Данило и Болеславъ, яко: «Всю землю поплениле есмы». Наутрея же возвратився восвояси, и преиде реку Одру, и проиде землю Володиславлю.

«Не подобаеть ми видитися с вами чюжей земли, нъ пакы».

Оттуда же проиде землю Судомирьскую и приде во град Холмь сь честью и со славою, в домъ Пречистое,[369] падъ поклонися и прослави Бога о бывшем, не бе бо никоторый князь рускый воевалъ земле Чешьское. И видевся со братомъ своимъ, и бысть в радости велице, и прибываше в дому святаго Ивана[370] во городе Холме, с веселиемь славя Бога и пречистую его Матерь и святаго Ивана Златаустаго.

В лето 6763. Присла папа послы честны, носяще венець и скыпетрь и коруну, еже наречеться королевьскый санъ, рекый: «Сыну, приими от насъ венечь королевьства». Древле бо того прислалъ к нему пискупа Береньского и Каменецького,[371] река ему: «И приими венець королевьства». Он же в то время не приялъ бе, река: «Рать татарьская не престаеть зле живущи с нами, то како могу прияти венець бес помощи твоей». Опиза[372] же приде венець нося, обещеваяся, яко: «Помощь имети ти от папы». Оному же одинако не хотящу, и убеди его мати его, и Болеславъ, и Семовитъ, и бояре Лядьскые, рекуще, дабы приялъ бы венець. «А мы есмь на помощь противу поганымъ».

Онъ же венець от Бога прия, от церкве святыхъ Апостолъ, и от стола святаго Петра,[373] и от отца своего папы Некентия, и от всих епископовъ своихъ. Некентий бо кльняше техъ хулящимъ веру грецкую правоверную, и хотящу ему сборъ творити о правой вере, о воединеньи церькви. Данило же прия от Бога венець в городе Дорогычине.[374]

Идущу ему на войну со сыномь Лвомь и со Сомовитомъ, княземь лядьскымь, братъ бо ему воротися, бе бо язва ему на нозе, и посла вое свое со братомъ все. Королеви же Данилу пришедшу на землю Ятвязьскую и воевавшу. Левъ же уведавъ, яко Стеикинтъ[375] в лесе осеклъся есть и с ним ятвязе, и гна на нь, поима люди, и приде к осеку. Ятвяземь вытекъшимъ на нь изо осека, сущии же с нимь снузници возбегоша. Лвови же соседшу с коня одиному, и бьющюся с ними крепко. Видившимъ же имъ, яко Левь одинъ бьеться с ними, навратишася малии на помощь ему. Лвови же убодшему сулицю свою въ щитъ его, и не могущу ему тулитися, Левь Стекынътя мечемь убии и брата его прободе мечемь. Они же погибоша. Он же, гоняше я пешь, и они же на конихъ гоняще, побивахуть я и бодяхуть я.

же приехавшу от ятвязь, обещевающимся имъ в работе быти. Ляхом же исполнившимся зависти и льсти, наченшимъ прияти поганымъ. Се же уведавь Данило король, повеле воевати землю Ятвяжьскую, и домъ Стекинтовъ всь погубленъ бысть, еже о доныне пусто стоить. Данилу же королеви, идущу ему по езеру, и виде при березе гору красну и градъ бывши на ней, преже именемь Рай.[376] Оттуда же приде в домъ свой.

В та же лето... приехаша татаре ко Бакоте, и приложися Милей[377] к нимъ. Данилови же пошедшу на войну на литву и на Новъгородокъ, бывшю раскалью, посла сына си Лва на Бакоту. Посла Левъ дворьского перед собою. Изъехавше яша Милея баскака, и приведе Левъ Мелея отцю си, и бысть паки Бакота королева отца его. Потом же сдумавъ со сыномъ, и отпусти и, а поручникъ бысть Левъ, яко верну ему быти. И паки приехавшим татаромъ, и створи льсть и предасть ю пакы татаромъ Бакоту.

Потом же Куремьса приде ко Кремянцю и воева около Кремянца. Андрееви[378] же на двое будущу, овогда взывающуся: «Королевъ есмь», овогда же татарьскымь, держащу неправду во сердци. Богъ предасть в ручи их; оному же рекшу: «Батыева грамота у мене есть», онем же болма возьярившимся на нь, и убьенъ бысть, и сердце его вырезаша. И не успевше ничто у Кремянца, и възвратишася во страны своя.

Изяслав[379] же проси у нихъ помощи ити на Галичь. Они же рекоиiа ему: «Како идеши в Галичь, а Данило князь лютъ есть. Оже отъиметь ти животъ, то кто тя избавить?» Онъ же не послуша ихъ, но собравъ около себе, иде в Галичь. Данило же, слышавъ то, скорбенъ бысть, яко в невиденьи се бысть, посла сына своего Романа и бояры свои все на нь. Лва бо преже отрядилъ бе королеви, а самъ еха проводить вои своих. едущу же ему до Грубешева,[380] и уби вепревъ шесть, а самъ же уби их рогатиною 3, а три отрочи его, и вдасть мяса воемь на путь. А самъ помолився святому Николе и рече воемь своемь: «Аще сами будуть татарове, да не внидеть ужасъ во сердце ваше». Онем же рекшимъ: «Богь буди помощникъ ти, створимъ повеленая тоя».

Поем же Романъ воя, иде день и нощь и внезапу нападшимъ на не. Оному же не возмогшу, куда утечи, и возбеже на комары церковая, идеже безаконьи угре возбегли беаху. Стоящу же около его князю Роману, жажею водною измирающи имъ, четвертый день сниде, князь же приведе и отцю си.

Потом же Войшелкъ[382] створи миръ с Даниломъ и выда дщерь Миндогдову за Шварна, сестру свою. И приде Холмъ к Данилу, оставивъ княжение свое и восприемь мниский чинъ. И вдасть Романови, сынови королеву, Новогородъкъ[383] от Миндога и от себе и Вослонимь и Волковыескь и все городы, а самъ просися ити во Святую Гору. И наиде ему король путь у короля угорьского. И не може доити Святое Горы и воротися в Болгарехъ.

Въ лето 6764. Поиде Данило на ятвязе с братомъ и сыномъ Лвомъ и с Шеварномъ, младу сущу ему, и посла по Романа в Новъгородокъ. И приде к нему Романъ со всими новгородци и со отцемь своимъ Глебомъ[384] и со Изяславомъ со Вислочьскымь,[385] и со сее стороны приде Сомовитъ со мазовшаны и помочь от Болеслава со судомирци и краковляны. И бысть рать велика, якоже наполнити болота ятвяжьская полкомъ.

Створив же светь вси князи рустии и лядьстии, и реша мужи браньнии: «Ты еси король, голова всимъ полкомъ. Аще насъ пошли наперед кого, не послушно есть. Веси бо ты воиничкий чинъ. На ратехъ обычай ти есть, и всякый ся тебе усрамить и убоиться. Изииде самъ наперед».

Данилъ же, изрядивъ полкы и кому полкомъ ходити, самъ изииде напередь... И стрелче же пусти наперед, а другия обаполы дорогы. Дворьскому же повеле за собою ходити, самъ же еха в мале отрокъ оружныхъ. едущу же ему, и приеха к нему сынъ Левъ одинъ и рече ему, яко: «Никого с тобою несть. Азъ не еду с тобою». Рече король ему: «Буди тако». И идяше путемь своимъ. Анкадъ же вожь ему бе, и обеща ему, да село его не пожьжено будеть.

вси рекомей Привища собралися суть ятвязи, слышавъ король, посла отрока Андрея, рекый дворьскому: «Аще узриши насъ погнавшихъ, скорее по насъ пожени. И роспусти полкъ, якоже кто можеть гнати». Василкови же князю инемь полкомъ рекшу, да поидуть тихо на грунахъ, и своему полку тако же. Оному же молоду сущу и пакы слово рекшу, запрети дворьскому не распустити люди и удержати полкъ.

Одиному же ятвяжину гоньзновшу изъ весце Олыдикищь, онем же воружившимся. Стретоша стрелци конець вси, рекомей Привища, и возгнаша и. Данило же и Левъ тоснущася к нимъ, и кликоста великомъ гласомъ: «Бегъ, бегъ, ятвяземь».[386] Ятвяземь же видившимъ скорое пришествие, и не стерпеша и увратишася на бегъ. Бывшимъ же имъ среде вси, пакы возвернушася. Данилови же и Лвови одинако належащима на не, и вергъшим сулицами, и пакы навратишася на бегъ. Стрелцем же стреляющимъ, оружником же не бывшимъ с ними. Прибегъшимъ же имъ к воротомъ и смятшимся, и прибегшимъ же у ворота, друзии же навернушася. Многим же летевшимъ другъ на друга, бе бо ледъ ползокъ. Данило же и Левъ вборозе скочиста на не воротъ. Они же побегоша и пакы не вратишася, и бысть милость велика надъ королемь во день тьй и над воими его, яко в селице дружине победивъ горды ятвязе, и злиньци, и крисменце, и покенце. Якоже пишеть во Книгахъ: несть в силе брань, но в Бозе стоить победа.

Хотяшю же королеви далече гонити по нихъ ити, и возбрани ему Левъ, рекы: «Пошли мене по нихъ». Отець же не пусти его. Он же воинъ управи десьницю свою, иземь рогтичю ис пояса своего, далече вергъ, срази князя ятвяжьского с коня своего. И летящу ему до земле, изииде душа его со кровью во адъ. Данилови же и Лвови онехъ вяжюще, иныя же ис хвороста ведущу, сечахуть я.

И приде дворьскый с полком. Данилу же королеви рекшу ему: «Зле створилъ еси». Дворьскому же отвещавшу: «Не язъ, не хотение мое, но злое ны створилъ посолъ, не изнесъ слова права намъ». Потом же король и Левь изоима колодникы и возвратися к Василкови и Семовитови. И сретъшимся имъ, и бысть радость велика о погибели поганьской, И жьжаху домы ихъ, и пленяху села их. Ставши же на Правищихъ на ночь, и поимавши же имения ихъ, пожгоша домы их. Наутрея же поидоша, пленяюще землю и жгуще. Зажгоша Таисевиче, и Буряля, и Раимоче, и Комата, и Дора,[387] и града пленяхуть, и паче домъ Стекинтовъ зажгоша. И ста на селе Корковичихъ. И пристраньно бе, яко селицемь воемь множьствомъ насытитися конемь и самемъ на дву двору. Яко не возмогоша поясти сами и коне ихъ прокъ же пожгоша.

Наутрея же приеха от ятьвязь Юндилъ. Рекшу ему: «Сице, Данило, добру дружину держиши, и велици полци твои». Наутрея же поидоша пленяюще и жгуще землю ихъ. И не бысть пакости воихъ их, якоже иногда храбрии беаху, воложи Богъ страхъ во сердце ихъ. Тоя же нощи ста на болотехъ во островихъ. Наутрея же приехаша ятвязе, дающе таль и миръ, молящеся, дабы не избилъ колодниковъ. Потомъ же Божьею милостью приде в землю свою со честью и славою, одолевъ ворогомъ своимъ.

Въ лето 6765. Данило посла Коснятина, рекомаго Положишила, да побереть на нихъ дань. Ехав же Коснятинъ поима на нихъ дань — черныя куны и бель, сребро. И вдасть ему из дани ятвяжьской даръ Сигневу воеводе послушьства ради, да увесть вся земля Лядьская, яко дань платили суть ятвязи же королеви Данилу, сынови великого князя Романа. По великомъ бо князе Романе никтоже не бе воевалъ на не в рускихъ князих, развее сына его Данила. Богомъ же дана ему дань, послушьство створи Лядьскую землю, сиречь во память детемь своимъ, яко от Бога мужьство ему показавшу. Якоже премудрый хронографъ списа, якоже: добродеянья в векы святяться. Якоже сказахомъ о ратехъ многихъ. Си же написахомъ о Романе, древле бо писати си, ныне же зде вписано бысть в последняя...[388]

Потом же, якоже преже рекохом, створи король обетъ великъ и не исправи его к Романови. Остави же у городе Инеперьце[389] и отъидеть прочь, обещався ему и не помогашеть ему. Лесть бо имяшеть, хотя городовъ его. Бе бо клятвою клялся о Бозе великою к Романови и ко княгине его, яко добывшу ему земле Немецкоя, дати ему всю Романови. Княгини же, ведущу норовъ его, твердяшеть и крестомъ, и николи же не бысть на помощь ему.

Часто же приходящу ему на нь герьцюви.[390] Во едино же время приехавшу ему с великою силою, и бившимся имъ, и ставъ перед городомъ поприща. И не можеть взяти, ласканиемь глаголаше ему: «Остави короля угорьского, яко ужика ми еси и своякъ.[391] Земля Немцькая разделена будеть с тобою. Риксъ ти угорьскый, рекше король, много обещаеть, но не исправить. Азъ же глаголю правду, и поставлю ти послуха отца си папу и 12 пискупа на послушьство, и вдамъ ти полъ земли Немецкой».

Оному же рекшу: «Правдою обещахся отцю си королеви угорьскому, не могу послушати тебе, яко срамъ имамъ и грехъ не исполнити обета». Посла бо ко королеви угорьскому вся словеса, имиже обещевашеться ему герцюкъ, и прося у него помощи. Он же не посла ему помощи, но городовъ хотящу ему особе, обещевашеть же ему дати иныи городы в земле Угорьской. Княгине же уразумевше лесть его и рече, яко: «Сына ми поими ко дщери, держите и у тали.[392] А ныне городовъ наших хощете. А мы за нь терпимъ и гладомъ измираем». Бе бо баба ходящи и купящи коръмлю потаи въ граде Вядне[393] приносящи: толикъ бо бе гладъ, яко и коне имь хотящимъ ясти уже.

«Княже, поиди ко отцю». Оному же оступленому, не мощно бе ему выехати. Виде же доброту его, вдасть Вереньгерь, прирокомь Просвелъ,[394] бе бо с нимъ былъ на войне. Сожаливъси о Романе и приехавъ со силою, изведе Романа изъ града. Си жи преже сказахомъ, яко Вышелкъ бе далъ Новогородокъ Романови.

По рати же Кремянецькой Куремьсине, Данилъ воздвиже рать противу татаром. Сгадавъ с братомъ и со сыномъ, посла Деонисия Павловича,[395] взя Межибожие. Потомъ же воевахуть людье Данилови же и Василкови Болоховъ, а Лвови — Побожье и люди татарьскыя. Весне же бывши, посла сына своего Шварна на Городокъ и на Семоць и на вси городы, и взя Городокъ и Семоць и все городы, седящия за татары, Городескь и по Тетереви до Жедьчевьева. Възъвягляне[396] же солъгаша Шварномъ, поемше тивуна, не вдаша ему тивунити. Шварно же приде, поимавъ городы вся. И по немь придоша Белобережце, и Чарнятинци, и вси Болоховци к Данилу. Прислаша Миндовгь к Данилу: «Пришлю к тобе Романа и новогородце, а бы пошелъ ко Возвяглю, оттуда и къ Кыеву». И срече срокъ во Възъвягля.

Въ лето 6766. Данило же с братомъ идоша ко Возвяглю в силе тяжце, ждя вести от Романа и литвы и стоя на Корейки: [397] днину жда вести от нихъ, и поиде ко Возвяглю. Преже посла сына си Шварна, да обьедеть град, да никтоже не утечеть от нихъ. Бе же вои с нимъ 5 сотъ. Гражане же видивши ратных мало со княземь, смеяхуся, стояще на граде. Наутрея же приде Данилъ со многомъ множьствомъ полкомъ, со братомъ си и со сыномъ Лвомъ. Видивъше же гражане, и ужасъ бысть в нихъ, и не стерпеша, и вдашася. И городъ зажьже, люди же изведе и вдасть я на поделъ, ово брату си, ово же Лвови, другия Шварнови. И поиде в домъ си, приемъ градъ.

Романови же пришедшу ко граду и литве, потокши на градъ литве, ни ведеша нишьтоже, токмо и головне ти, пси течюще по городищу. Тужаху же и плеваху, по свойскы рекуще: «Янда!», взывающе богы своя Андая и Дивирикса, и вся богы своя поминающе, рекомыя беси.

Потом Романъ еха по отци, поемь со собою мало людии, а прочии пусти домовь. Данило же и Василко беша веселяся, а Левь ехав домъвъ си.

Ехавшим же на не, онемь же притекшимъ супротивъ ко струзе, снузникомъ же сразившимся, не стерпеша, но на бегъ обратишася. Они же секуще я и бодуще, вогнаша я во озеро. Имется 10 мужь одиного коня, мняще, яко: «Конь вынесеть ны», и тако погрязаху, ангеломъ потопляеми, от Бога посланымъ. И нагряже озеро труповъ и щитовъ и шеломовъ, тоземьце же велику користь имаху, волочаще я. И бысть на литву сеча велика. Одолевшимъ, славяху Бога и святую Госпожю-Богородицю, послаша же сайгатъ Данилови и Василкови, и обрадовастася Данилъ и Василко о помощи Божией, иже на поганыя. Се бо беша людие Миндогови и воевода ихъ Хвалъ, иже велико убиство творяше земле Черниговьской, и Сиръвидъ Рюшковичь. Сирвидъ же утече, а Хвалъ убить бысть, инии мнозеи.

Въ лето 6767. Куремьса поиде на Данила и на Василка без вести. Приеха Василко же сбирашеться во Володимере, а Данило в Холме. Посласта ко Лвови, абы поехалъ к нимъ.

Куремьсе же не перешедшу Стыра,[398] посла люди к Володимеру. Выехавшимъ же ратнымъ вои к городу, изиидоша на не гражане пешьци, и бившимся с ними крепко. И выбегоша из града, идоша к Курьмсе, исповедаша, яко: «Гражане крепце борються с нами».

Данило же и Василко одинако сбирастася хотяща битися с татары.

Прилучи же ся сице за грехы загоретися Холмови от оканьныя бабы.[399] Си же потомъ спишемь о создании града и украшение церкви, и оного погибели мнозе, яко всимъ сжалитися. Сицю же пламени бывшу, якоже со всее земли заре видити, якоже и со Львова зряще, видити по полем Белзьскымь от горения силнаго пламени. Людемь же видящимъ, яко от татаръ зажьженъ бе град, и вбежаша в места лесна и темь не могоша сбиратися. Данило же сняся с братомъ и теши и, якоже от Бога вывшей беде не имети желе поганьскы, но на Бога надеятися и на нь возложити печаль. Якоже и бысть.

и обретше татаръ биша я, и колодники имаша.

Потом же, Куремьсе стоящю у Лучка, створи Богъ чюдо велико. Луческъ бе не утверженъ и не уряженъ. И сбегшимся во нь многимъ людемь, и бе бо зиме, бывъши и воде велице. Оному же пришедшу к Лучьску и не могшу ему преити, хотяше мостъ прияти. Гражаномъ же отсекшимъ мостъ. Он же порокы постави, отгнати хотя. Богъ же чюдо створи, и святы Иванъ, и святый Никола: ветру же таку бывшу, яко порокомъ вергшу, ветру же обращаше камень на не. Пакы же мечющемъ на не крепко, изломися Божиею силою пракъ ихъ. И не успевше ничтоже, вратишася во станы своя, рекше в поле.

Якоже древле писахомъ во Куремьсину рать о зажьженьи города Холмъ. Холмъ бо городъ сиче бысть созданъ Божиимъ веленьемь. Данилови бо княжащу во Володимере, созда градъ Угорескь и постави во немь пискупа. Яздящу же ему по полю и ловы деющу, и виде место красно и лесно на горе, обьходящу округъ его полю. И вопраша тоземець: «Како именуеться место се?» Они же рекоша: «Холмъ ему имя есть». И возлюбивъ место то, и помысли, да сожижеть на немь градець малъ. Обещася Богу и святому Ивану Златоусту, да створить во имя его церковь. И створи градець малъ. И видевъ же, яко Богъ помощникъ ему, и Иоанъ спешникъ ему есть, и созда град иный, егоже татарове не возмогоша прияти, егда Батый всю землю Рускую поима. Тогда и церковь святой Троице зажьжена бысть, и пакы создана бысть.

Видивъ же се князь Данило, яко Богу поспевающу месту тому, нача призывати приходае немце и русь, иноязычникы и ляхы. Идяху день и во день и уноты и мастере всяции, бежаху ис татаръ седелници, и лучници, и тулници, и кузнице железу, и меди, и сребру. И бе жизнь, и наполниша дворы окрестъ града поле села.

Созда же церковь святаго Ивана, красну и лепу. Зданье же ее сиче бысть: комары 4, с каждо угла преводъ и стоянье ихъ на четырехъ головахъ человецскихъ, изваяно отъ некоего хытреца. Окъна 3 украшена стеклы римьскими; входящи во олтарь стояста два столпа от цела камени и на нею комара и выспрь же, верхъ украшенъ звездами златыми на лазуре, внутрьнии же ей помость бе слитъ от меди и от олова чиста, яко блещатися, яко зерчалу; двери же ей двоя украшены каменьемь галичкым белымъ и зеленымъ холмъскымъ тесанымъ; узоры те некимь хытречемь Авдьемь прилепы от всехъ шаровъ и злата, напереди ихъ же бе изделанъ Спасъ, а на полунощных — святы Иванъ, якоже всимъ зрящимъ дивитися бе. Украси же иконы, еже принесе ис Кыева, каменьемь драгымъ и бисеромъ златымъ, и Спаса, и пресвятое Богородице, иже ему сестра Федора и вда из монастыря Федора, иконы же принесе изо Уручего, Устретенье от отца его. Диву подобны, яже погореша во церкви святаго Ивана, одинъ Михаилъ остася, чюдных техъ иконъ! И колоколы принесе ис Кыева, другия ту солье, то все огнь попали.[400]

кладязь, близъ ея бе, сажений имущи 35. Храме прекраснии, и медъ от огня, яко смола ползущь.

Посади же садъ красенъ, и созда церковь святыма Безмездникома во честь, имать 4 столпы от цела камени, истесанаго, держаща верхъ. С техъ же другый и волтарь пресвятаго Дмитрея, стоить же ти предъ бочными дверми красенъ, принесенъ издалеча.

Стоить же столпъ поприща от города каменъ, а на немь орелъ каменъ изваянъ, высота же камени десяти лакотъ с головами же и с подножьками 12 лакотъ.

Увидивъ же сицю пагубу граду, вшедъ во церковь и виде пагубу, и сжалиси велми. Помолився Богу, паки обнови, и церковь освяти пискупомъ Иваномъ. И паки помолився Богу и созда и твьржьша и выша. Веже же такое не возможе создати, бе бо грады иныя жижаи противу безбожнымъ татаромъ, за то не созда ея.

Въ лето 6768. Созда же церковь привелику во граде Холме во имя пресвятыя приснодевыя Мария, величествомъ, красотою не мене сущихъ древних, и украси ю пречюднами иконами. Принесе же чашю от земля угорьскыя мрамора багряна, изваяну мудростью чюдну, и змьевы главы беша округъ ея, и постави ю пре дверми церковьнымы, нарецаемыми царскыми, створи же в ней крестилницю крестити воду на святое Богоявление. Створи же в ней блаженый пискупъ Иванъ, от древа красна точенъ и позлащенъ. Дне и вне дивлению подобенъ.

бо моглъ зла ему створити никогдаже Куремьса, дондеже приде Буранда со силою великою. Посла же послы к Данилови, река: «Иду на Литву. Оже еси миренъ, пойди со мною».[402]

Данилови же седшу с братомъ и со сыномъ, печалнымъ бывше, гадахуть: ведахуть бо, аще Данилъ поедеть, и не будеть с добромъ. Сгадавъше вси, и еха Василко за брата. И проводи братъ до Берестья, и посла с нимъ люди своя. И помолився Богу, святому Спасу избавнику, яже есть икона яже есть в городе Мелнице[403] во церкви святое Богородице и ныне стоить в велице чести; обеща ему Данило король украшениемь украсити и.

Василкови же едушу по Бурундаи одиному по Литовьской земле, обретъ негде литву, избивъ ю и приведе саигатъ Бурондаеви. И похвали Бурандай Василка, «аще братъ твой не ехалъ». И воеваше ездя с нимь. Ищющю ему сыновца своего Романа,[404] воеваша землю Литовьскую и Нальщаньску.[405] Княгиню бе бо оставилъ у брата и сына своего Володимера.[406]

Потом же Данило король, ехавъ, взя Волковыескъ и Глеба князя пославъ я, и держашеть и во чести, яко болма бо еха ко Волковыску, ловя яти ворога своего Вышелка и Тевтивила. И не удуси его в городе, искаше ею по стаемь, посылая люди, и не обрете ею. Беста бо велику лесть учинила: я Вышелгъ сына его Романа. И пакы посла Михаила, и воева по Зелеви,[407] ища ею, и не обрете ею. Потом же мысля ити на Городенъ, творя ею тамъ.

Посла же по Лва, сына си, и по люди своя. И приехаша в городъ Мелникъ. Хотящу ему ити к Городну, и всимъ тоснующимся, и бысть весть из ляховъ у короля Данила, яко татарове на Ятвязехъ суть.

«Вои твоя голодна есть и кони ихъ». Он же отвещавъ и рече ему: «Пошлемь стороже ко Визне». Вдасть же Данило король брашна воемь до досытка и конемь ихъ.

Послано бо быста преже два посла во Ятвязе уведатъ о брате. Татаромъ же приехавшимъ во Ятвязе, ята быста посла и прашаше: «Где есть Данило?» Она же отвещаста: «В Милници есть». Онем же рекшимъ, яко: «То есть мирникъ нашь, братъ его, воевалъ с нами. Туда идемь».

Сторожем же изминувшимся с ними, они же проидоша ко Дорогычину. Бысть же весть Данилу, послаша Лва и Шварна вонъ и Володимера, река имъ: «Аще вы будете у мене, вамъ ездети в станы к нимъ, аже ли азъ буду»...[408]

По сем же минувшему лету.

Въ лето 6769. Бысть тишина по все земле. В ты же дни свадба бысть у Василка князя у Володимере городе: нача отдавати дщерь свою Олгу за Андреа князя Всеволодича Чернигову. Бяшеть же тогда братъ Василковъ Данило князь со обеима сынома своима, со Лвомъ и со Шварномъ, и инехъ князей много, и бояръ много. И бывшу же веселью не малу в Володимере городе.

«Оже есте мои мирници, сретьтя мя. А кто не сретить мене, тый ратный мне». Василко же князь поеха противу Бурандаеви со Лвомъ, сыновцемь своимъ, а Данило князь не еха с братомъ, послалъ бо бяше себе место владыку своего Холмовьского Ивана.

И поеха Василко князь со Лвомъ и со владыкою противу Бурандаеви, поимавъ дары многы и питье, и срете и у Шумьски. И приде Василко со Лвомъ и со владыкою передо нь с дары; оному же велику опалу створшу на Василка князя и на Лва; владыка стояше в ужасти величе.

И потомъ рече Буронда Василкови: «Оже есте мои мирници, розмечете же городы свое все». Левъ розмета Даниловъ и Стожекъ, оттоле же пославъ Лвовъ розмета, а Василко пославъ Кремянечь розмета и Луческь.

Василко же князь ишь Шюмьска посла владыку Ивана напередь ко брату своему Данилови. Владычи же приехавшю к Данилови князю, и нача ему поведати о бывшем, и опалу Бурандаеву сказа ему. Данилови же убоявшуся, побеже в Ляхы, а из Ляховъ побеже во Угры.

И тако поиде Бурандай ко Володимерю, а Василко князь с ними. И не дошедшу ему города, и ста на Житани на ночь. Бурандай же нача молвити про Володимерь: «Василко, розмечи городъ». Князь же Василко нача думать в собе про городъ, зане не мощно бысть розметати вборзе его величествомъ. Повеле зажечи и, и тако черес ночь изгоре всь. Завътра же приеха Бурандай в Володимерь, и виде своима очима городъ изгоревши всь, и нача обедати у Василка на дворе и пити. Обедав же и пивъ и леже на ночь у Пятидна. Завътра же присла татарина именемь Баимура. Баимуръ же приехавь ко князю и рче: «Василко, прислал мя Буранда и велел ми городъ роскопати». Рче же ему Василко: «Твори повеленое тобою». И нача роскопывати городъ, назнаменуя образъ победы.

его ничтоже. Бяхуть бо в немь бояре и людье добрии и утвержение города крепко порокы и самострелы.

Буранда же расмотривъ твердость города, оже не мощно взяти его, тем же и нача молвити Василкови князю: «Василко, се городъ брата твоего. Едь молви горожаномъ, а быша передале». И посла с Василкомъ три татарине именемь Куичия, Ашика, Болюя, и к тому толмача, розумеюща рускый языкъ, што иметь молвити Василко, приехавъ подъ городъ. Василко же, ида подъ городъ, и взя собе в руку камения. Пришедше подъ городъ, и нача молвити горожаномъ, а татарове слышать, послании с нимь: «Костянтине холопе, и ты, другий холопе Лука Иванковичю,[409] се городъ брата моего и мой, передайтеся!» Молвивъ, да камень вержеть доловь, дая имъ розумъ хитростью, а быша ся биле, а не передавалися. Си же слова молвивъ и по троичи, меча каменьемь доловь. Сь же великий князь Василко, акы от Бога посланъ бы на помоць горожаномъ, пода имъ хытростью разум. Костянтинъ же, стоя на заборолехъ города, усмотри умомъ разумъ, поданы ему от Василка, и рече князю Василкови: «Поедь прочь, аже будеть ти каменемь в чело! Ты уже не братъ еси брату своему, но ратьный есь ему». Татарове же, послании со княземь подъ город, слышавше, поехаша к Бурандаеви и поведаша речь Василкову, како молвилъ горожаномъ, што ли молвили пакъ горожане Василкови.

И по семь поиде Буранда вборзе к Люблину. От Люблина же поиде ко Завихвосту, и придоша к реце к Висле. И ту изнаидоша собе бродъ у Висле, и поидоша на ону страну рекы и начаша воевати землю Лядьскую.

Потом же придоша к Судомирю, и обьступиша и со все стороне, и огородиша и около своимъ городомь, и порокъ поставиша. И пороком же бьющимь неослабно день и нощь, а стреламъ не дадущимъ выникнути изъ заборолъ, и бишася по четыре дни, в четвертый же день сбиша заборола с города. Татарове же начаша лествице приставливати к городу и тако полезоша на город. Напередь же возлезоста два татарина на городъ с хоруговью и поидоста по городу секучи и бодучи. Одинъ же ею поиде по одиной стороне города, а другый по другой стороне. Некто же от ляховъ, не бояринъ, ни доброго роду, но простъ сый человекъ, ни в доспесе, за одинимь мятлемь со суличею, защитився отчаяньемь, акы твердымъ щитомъ, створи дело, памяти достойно: потече противу татарину, како стекася с нимъ, тако уби татарина, олъны другий татаринъ со заду притече и потя ляха ту, и убьенъ бысть ляхъ.

Людье же, видивше татары на городе, устремишася побегнути до дитиньца и не можаху уместитися во ворота, зане мостъ бяше узокъ воротомъ; и подавишася сами, а друзии падаху с мостка в ровъ, акы сноповье. Рови же бяху видениемь глубоце велми, и исполнишася мертвыми, и бысть лзе ходити по трупью, акы по мосту. Бяхуть же станове в городе соломою цинене, и загорешася саме от огневь, и потом же и городъ поча горети. Церкви же бяше в городе томъ камена велика и придивна, сияюще красотою; бяшеть бо создана белымъ каменьем тесанымъ, и та бысть полна людий. Верхъ же в ней, древомъ покрытъ, зажьжеся, и та погоре, и в ней бещисленое множьство людий.

Завътра же игумени с попы и сь дьяконы, и изрядивше крилосъ, и отпевши обеднюю, и начаша ся причащатися первое сами, и потомъ бояре и с женами с детми, таже вси от мала и до велика. И начаша ся исповедатися, ово ко игуменемь, друзии же к попомъ и дьякономъ, зане бяше людии множьство в городе. Потом же поидоша со хресты из города, и со свечами, и с каделы, и поидоша же и бояре и боярыне, изрядившеся во брачныя порты и ризы, слугы же боярьские несяху перед ними и дети ихъ. И бысть плачь великь и рыдание: мужи плакахуся сверьстьниць своихъ, матери же плакахуся чадъ своихъ, братъ брата, и не бысть кто помилуя ихъ. Гневу бо Божию сконцавшюся на нихъ. Выгнаным же имъ из города, и посадиша е татарове на болоньи возле Вислы, и седоша два дни на болоньи,[410] тоже почаша избивати я, все мужескь полъ и женьскъ, и не оста отъ нихъ ни одинъ же.[411]

Потом же поидоша ко Лысцю[412] городу. И пришедшемъ же имъ к нему, и обьступиша: городъ же бяше в лесе, на горе, церкви же бяше в немь камена Святое Троице. Городъ же не твердъ бяше, взяше же и того, исекоша же все от мала и до велика. Потом же возворотися Бурандай на западъ во своя веже.

И тако бысть конець Судомирьскому взятью.

[238] Побоище Батыево — киноварный заголовок; таким образом писец Ипатьевской рукописи отмечает начало нового раздела. Повесть о нашествии Батыя, заимствованная из Киевской летописи, находится на стыке сводов митрополита Кирилла и епископа Иоанна. Батый — монгольский хан, основатель Золотой Орды, сын Джучи, внук Чингисхана, умер в 1251 г. Возглавлял поход на Восточную Европу 1236—1242 гг.

— Юрий Игоревич — князь рязанский, сын Игоря Глебовича.

[240] Кюръ Михайловичь...— Сын пронского князя Михаила кир Всеволодовича. Слово «кир» означает «господин» (греч. Κύριος), почетный титул, прибавляемый к имени князя или духовного лица.

[241] ... великому князю Юрьеви...— Юрий Всеволодович. См. выше.

[242] ... посла сына своего Всеволода... – Всеволод Юрьевич – сын Юрия Всеволодовича, великого князя суздальского (на его свадьбу ездил князь Василько Данилович).

[243] ... на Колодне...— Колодна — г. Коломна, близ впадения реки Москвы в Оку.

— Владимир на Клязьме, столица Владимиро-Суздальского княжества.

[245] ... безаконьнымъ Бурондаема...— Бурундай (Борундай, Буранда) — монголо-татарский воевода. В 30—40-х гг. участвовал в походе Батыя на Русь, в 1248 г. приходил с Батыем к Киеву. В 1258 г. он возглавил поход на Литву, в 1259 г.— на Польшу. Подчинил юго-западную Русь, по его приказанию были разрушены городские укрепления всех галицко-волынских городов, кроме Холма. В ПСРЛ Бурундай 30–40-х гг. и Бурундай 50-х гг. рассматриваются как два разных лица.

[246] ... преподобный Митрофанъ епископъ…— Митрофан — епископ владимирский и суздальский, рукоположен 14 марта 1227 г.; погиб в 1237 г. во время захвата Владимира монголо-татарами.

[247] ... сыны темничи три.— Темники — начальники больших войсковых подразделений у татар (от слова «тьма» — десять тысяч).

[248] ... град Переяславль...— Переяславль-Залесский.

— Симеон — епископ переяславский (девятый и последний — после его гибели епископия в Переяславле была упразднена).

[250] Меньгуканови...— Меньгу-хан (Мангу) — татарский воевода.

[251] ... во Градъка Песочного...— Городок Песочный — на территории современного Киева за Днепром.

[252] ... Ростиславъ Мьстиславичь Смоленьского...— Ростислав Мстиславич — сын князя смоленского Мстислава Давыдовича, великий князь киевский с 6746 (1238) г.

[253] ... остави в немь Дмитра...— Дмитр — киевский наместник.

— Порча текста, пропущено имя князя — Ярослав Всеволодович Суздальский. Жена Михаила Черниговского была сестрой Даниила Романовича.

[255] Король же не вдасть девкы своей Ростиславу...— Ростислав Михайлович сватался к дочери короля Белы Анне, брак состоялся позднее, в 1243 г.

[256] Идоста Михаилъ и Ростиславъ ко уеви своему в Ляхы и ко Кондратави.— Кондрат Мазовецкий приходился Михаилу Черниговскому дядей: мать Михаила — сестра Кондрата, дочь Казимира Справедливого.

[257] ... в землю Воротьславьску...— Вратиславская земля — Вроцлавская.

[258] ... ко месту немецкому именемь Середа.— Город Середа, в Австрии (ныне — Меркуря-Чук в Румынии).

— Индрихович (Генрихович) — Генрих II, князь вроцлавский, сын Генриха I.

[260] ... около святое Богородице.— Десятинная церковь Успения в Киеве, построена в 996 г. Владимиром Святославичем, отдавшим на ее содержание десятую часть своих доходов, отчего она и названа Десятинной.

[261] ... к городу Колодяжьну.— Колодяжен (Лодяжен) — город в Волынской земле на реке Случи.

[262] ... Изяславлю...— Изяславль — город в Волынской земле, на реке Горыни, ныне Изяслав Хмельницкой области на Украине.

[263] ... градъ Даниловъ...— Данилов — город в Волынской земле, построенный Даниилом Романовичем, ныне городище около с. Даниловки в Шумском районе Тернопольской области.

— Река Сайо в Австрии, ныне река Шайо в Венгрии.

[265] ... хотя имети с ним любовь сватьства...— Речь идет о сватовстве Даниила Романовича к дочери венгерского короля Белы IV Констанции для сына своего Льва Даниловича. Брак состоялся позднее, в 6758 (1250) г.

[266] ... въ Синеволодьско во манастырь святыя Богородица.— Синеволодский монастырь в Карпатах, при впадении реки Опора в реку Стрый.

[267] Иде изо Угоръ во Ляхы на Бардуевъ и приде во Судомирь.— Бардуев — город в Польше, на р. Попраде — ныне Бардеев в Словакии. Судомирь (Сандомир; Sędomierz) — город в Польше, на р. Висле. После смерти короля Болеслава Кривоустого в 6647 (1139) г. стал столицей удельного княжества.

[268] ... на реце рекомей Полце...— Полка — река в Польше.

— Мазовская земля — историческая область в Польше в среднем течении Вислы и нижнем течении Буга и Нарева, с X в. самостоятельное княжество, с середины XIII в. делилась на мелкие феодальные уделы, в 1526 г. вошла в состав королевства Польского. Болеслав Кондратович — князь Мазовецкий (Серадзский), сын Кондрата Казимировича. Будучи близким родственником Даниила (бабка Даниила была сестрой деда Болеслава), Болеслав Мазовецкий предоставил Даниилу с семьей убежище у себя в трудное время и дал в княжение Вышегород.

[270] ... ко граду Дорогычину...— Дорогичин — город в Подляшье на Западном Буге (ныне в Белостокском воеводстве Польши, назывался Бельским, Надбужским или Подляшским). Крупный торговый центр на пути из Львова в Прибалтику, около него происходили битвы с ятвягами и с литвой, в 1237 г. Даниил Романович там победил немецких рыцарей. В 6796 (1288) г. он был отдан Льву Даниловичу.

[271] ... во Водаву...— Водава — город в Галицкой земле.

[272] ... во Бакоту...— Бакота — город в Понизье на Днепре.

[273] ... посла Якова...— Яков — стольник Даниила Романовича, которому было поручено разобрать боярскую крамолу в Понизье; его отчеты вошли в летопись.

— Коломыйская соль — соляные прииски в городе Коломые (на реке Пруте), принадлежали великому князю. Ниже говорится, что доход от них использовался «на роздавание оружником», то есть для выплаты жалованья воинам.

[275] …Иворъ Молибожичь...— Ивор Молибожич — галицкий боярин из семьи Молибоговичей.

[276] ... ни Вотьнина...— Вотьнин — село недалеко от Коломыи.

[277] Курилови же сущю печатнику...— Кирилл — боярин-печатник (т. е. канцлер), приближенный галицких князей, впоследствии стал митрополитом — Кирилл II (1242—1280). Кирилл — составитель княжеского свода Галицкой летописи. Тождество Кирилла-митрополита и Кирилла-печатника (упоминающегося под 6751 (1243) и 6758 (1250) гг.) доказывается в статье Д. С. Лихачева «Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского». – ТОДРЛ, т. 5. Л., 1947, с. 36–56.

[278] ... поима грады ихъ... Дядьковъ.— Перечислены города в Болоховской земле: Деревич, Губин (Губкин), Кобуд, Кудин, Городец (Городок), Бужск, Дядьков. Дядьков принадлежал кормильцу дядьке Мирославу.

— Домамиря Печера — город в Галицкой земле, принадлежал боярам Домажиричам.

[280] ... до Щекотова...— Щекотов — город в Галицкой земле.

[281] ... Калиуса...— Калюс — город в Понизье (ныне городище в Хмельницкой обл.).

[282] ... на Костянтина Рязаньского...— Константин — боярин рязанский, служивший Ростиславу Михайловичу; его сын Остафий служил Миндовгу.

[283] ... певца Митусу...— Митуса — придворный певец.

«Буесть дому твоего скрушиться, бобръ и волкъ и язвець снедяться».— Цитата из библейской Книги Иисуса Сирахова.

[285] ... до Володавы...— Володава — город в Галицкой земле.

[286] ... Доманомъ Путивльцемь...— Доман Путивлец — убийца Михаила Черниговского и боярина Феодора.

[287] ... заратившимся с Болеславомъ, княземь лядьскимь...— Имеется в виду Болеслав V Стыдливый.

[288] ... по Изволи и по Ладе, около Белое...— Лада, Изволь и Белая — реки в Польше.

— город в Ляшской земле (Малая Польша), ныне Завихвост в Тарнобжегском воеводстве в Польше.

[290] ... около Андреева.— Андреев — город в Волынской земле на реке Влодавке (приток З. Буга), ныне с. Анджеюв в Хельмском воеводстве в Польше.

[291] ... сыновца своего Всеволод… и Якова...— Всеволод — сын Александра Белзского; Яков Маркович — галицкий боярин, дворский, упомянут также в рассказах под 6755 (1247) и 6757 (1249) гг.

[292] ... на реце Сечници...— Сечница — река в Галицкой земле у Перемышля (ныне Сечня).

[293] Аишьвно Рушькович.— Айшвно Рушкович — князь литовский из князей Рушковичей, вассальных по отношению к великому князю Миндовгу.

— военная добыча, трофеи.

[295] ... около Мелнице...— Мельница — город в Волынской земле, на реке Мельнице, ныне городище в урочище Деркачи Ковельского района Волынской области.

[296] ... Лековнии...— Лековний (Лонкогвений), или Лингевин — литовский князь, один из крупнейших литовских феодалов, вассальных по отношению к великому князю.

[297] ... осекшимся в лесе...— В лесу устраивалась изгородь из срубленных и наваленных друг на друга деревьев; в таком «осеке», как в крепости, можно было обороняться от врага. Осеки (или засеки) устраивались также на границах с целью обороны.

[298] ... Михаилъ далъ бе... весть...— Михаил Пинянин, упоминается также под 6768 (1260) г.

— Охожа — город в Волынской земле, ныне село в Хельмском воеводстве. Бусовен — город недалеко от Холма (ныне село Бусовно в Хельмском воеводстве в Польше).

[300] ... поприщь...— Поприще (верста) — древнерусская мера длины (1066 м).

[301] ... Скомондъ и Боруть...— ятвяжские князья.

[302] ... Лестьковой...— Лестьковая — вдова князя Лестька Гремислава.

[303] ... у Лестьковича...— Лестькович — сын князя Лестька, будущий князь краковский Болеслав V Стыдливый (1226—1279).

— Флориан Войцехович.

[305] ... со Воршемь...— Ворш (Ворж) — польский воевода. Упомянут также под 6776 (1268) г.

[306] ... соседшим же на поли воружиться.— Вооружение везли в обозе, тяжелые доспехи надевали только перед битвой.

[307] И бывшу знамению сице надъ полкомъ...— Традиционно для летописного описания битв здесь рассказывается о птицах, предвещающих кровопролитную битву.

[308] ... керьлешъ поющим...— Польские солдаты пели песнопение с припевом: «Кирие елейсон» (т. е. Господи, помилуй).

— 18 августа — память Флора и Лавра.

[310] Приславшу же Могучееви...— Могучей (Мауци) — татарский воевода.

[311] ... во Дороговьскыи...— Дороговск (Дороговийск) — город в Волынской земле, ныне с. Дорогуса в Хельмском воеводстве в Польше.

[312] ... на праздник святаго Дмитрея...— Память Дмитрия Солунского — 26 октября.

[313] ... обдержащу Кыевъ Ярославу бояриномъ своимъ Ейковичемь Дмитромъ.— Ярослав Всеволодович Суздальский тогда был великим князем киевским, Дмитрий Ейкович (Ейконович) — его наместник.

— Выдубицкий Михайловский монастырь в Киеве, основан в 1069 г., разрушен при Батые, восстановлен только в XVI в. В 1231 г. игуменом был Михаил.

[315] ... къ Куремесе...— Куремса — татарский воевода; он возглавил поход на Галицко-Волынское княжество; о нем см. в рассказах под 6763 (1255), 6765 (1257) и 6767 (1259) гг.

[316] ... пришедшу же Ярославлю человеку Сънъгурови...— Соногур — человек (слуга) князя Ярослава Всеволодовича, погибшего в Орде.

[317] ... великой княгини Баракъчинови.— Баракчина (Баракчин, Буракчин, Борахджин) — старшая жена хана Угедея. После его смерти, когда великой ханшей стала другая жена Удегея Туракин (Торегене), а затем великим ханом стал Куюк — Баракчин бежала к Батыю (Махновец, с. 406).

[318] ... и бысть плачь обиде его...— Так в рукописи; в П и X — о беде.

— Кондрат Казимирович Мазовецкий.

[320] ... на Нуре...— Нур (Нурец), приток З. Буга.

[321] ... во Изволинъ...— Изволин — город в Угорском королевстве (ныне в Словакии).

[322] ... брату своему Сомовитови...— Сомовит — Семовит (Земовит) Кондратович, сын Кондрата князя Мазовецкого, брат Болеслава; был женат на племяннице Даниила Романовича Анастасии, дочери Александра Белзского; убит Шварном Даниловичем в 6770 (1262) г.

[323] ... бе бо братучада... Дмитра.— Настасья — Анастасия Александровна, дочь Александра Всеволодовича Белзского, двоюродная племянница Даниила Романовича, жена Мазовецкого князя Семовита Кондратьевича; после его смерти вышла замуж за венгерского боярина Дмитра.

— воеводы польские Суди Сигнев; Сигнев еще упоминается под 6765 (1257) и 6776 (1268) гг.

[325] ... злиньцы...— жители ятвяжского города Злина.

[326] ... во день воскресения, рекше неделя.— Слово «неделя» имело в древнерусском языке два значения — седмица и воскресение.

[327] ... Федоръ Дмитровичь...— Федор Дмитриевич, галицкий боярин.

[328] ... на реце Наръви.— Наровь (Наревь) — приток Вислы.

— Лык — правый приток реки Бобра, которая является притоком реки Нарев (ныне река Елк).

[330] ... прусомъ и бортомъ.— Пруссы — группа балтийских племен, населявших побережье Балтийского моря между Вислой и Неманом. В 30-х гг. XIII в. воевали с Тевтонским орденом, которым в 1283 г. были завоеваны; само племя частью было истреблено, частью ассимилировано, а территория заселена немецкими колонистами; борты — балтийское племя.

[331] ... ко Визьне...— Визна (Визьня) — город на реке Нарове, ныне село Визна в Ломжанском воеводстве в Польше.

[332] ... бе бо имъ рать на бой с немци.— Здесь рассказывается о знаменитой войне за австрийское наследство между чешским королем Пшемыслом-Оттокаром, венгерским королем Белой IV и Романом Даниловичем Галицким. Победил в этой борьбе Пшемысл-Оттокар, который захватил Австрию и Штирию и титул герцога австрийского (1254—1273 гг.). Рассказ об этой войне в летописи прерывается несколько раз повествованиями об отношениях с литвой, жмудью, ятвягами, поляками.

[333] ... къ Пожгу.— Ныне — город Братислава.

— Неясное место: может быть, в едень, то есть один; может быть, Ведень землю — Венскую землю?

[335] ... Ракушьску и Штирьску...— Ракушская земля — Рагоза (Дубровник); Штирская земля — Штирия.

[336] Бе бо имена посламъ... Петовьскый...— Имена послов, которые разными исследователями читаются по-разному.

[337] Немьци же дивящеся... ярыцехъ...— В книге А. Н. Кирпичникова «Военное дело на Руси в XIII—XV вв.». Л., 1976, с. 9–10 подробно описывается такого рода вооружение, в частности так называемые азиатские (или татарские) доспехи: для людей — ярыки, для коней — личины и кояры; те и другие изготовлялись из кусков твердой кожи и металлических пластинок. Пластинки от таких доспехов находят в археологических раскопках XI—XII вв. Такое вооружение описано и у Плано Карпини в «Истории монголов».

[338] ... изгна Миндогъ сыновца своего Тевтевила и Едивида... Выконтомъ...— Миндовг — великий князь литовский, объединитель литовских земель; ниже, под 6770 (1252) г., подробно рассказано об убийстве Миндовга. Тевтивил (Товтовил) и Едивид— племянники Миндовга, сыновья его брата великого князя литовского Довспрунка. О Тевтивиле см. в рассказах под 6761 (1253), 6764 (1254), 6768 (1260) и 6771 (1263) гг. В 1263 г. он был убит. Выкинт — князь жмудский, родственник Миндовга, Тевтивила и Едивида,— Миндовг был женат на его сестре.

— Имеется в виду Анна Мстиславна. Ее матерью была дочь половецкого хана Котяна, другая дочь Котяна (тетка Анны Мстиславны) была женой Довспрунка. Таким образом, Тевтевил и Едивид — двоюродные братья жены Даниила Романовича.

[340] ... во жемойте...— Жемайты (русск. и польск. – жмудь) — древнее литовское племя в западной части Литвы; в XIII—XIV вв. боролось против Тевтонского ордена, после Грюнвальдской битвы 1410 г. вошло в состав великого княжества Литовского.

[341] ... немци братья...— рыцари Тевтонского ордена.

[342] ... поидоста к Новугороду.— Новогородок Литовский (Новогрудок).

[343] ... брата си посла на Волковыескь... ко Здитову.— Волковыеск — Волковыск, город в Литве на р. Волковысе, притоке Немана (ныне в Гродненской области в Белоруссии). Услоним (Вослоним) — Слоним, город в Литве на реке Щаре (ныне в Гродненской области в Белоруссии), основан в конце IX в. В 1241 г. разрушен Миндовгом, но был восстановлен Едивидом. Здитов — город в Литве (ныне в Брестской области в Белорусии).

— Ливонские рыцари.

[345] ... ко Андрееви, мастеру рижьску...— Андрей Стирланд (фон Штирланд) — магистр Ливонского ордена.

[346] ... во град именемь Ворута.— Крепость Ворута в Литве.

[347] ... высла шурина своего...— Вероятно, имеется в виду Довмонт — он был мужем сестры жены Миндовга.

[348] ... на город... именемь Твиреметь.— Тверимет — город в Литве, ныне с. Тваряй Плунгенского района.

— Вишимот Булевич — жмудский князь.

[350] ... Ревба...— Имя посла.

[351] ... со сватомъ своимъ Тегакомъ...— Тегак — половецкий хан.

[352] ... до рекы Щарье.— Щарья (Шара) — левый приток Немана.

[353] ... взяста Городенъ...— Городен — Гродно.

— Позднее, уже после смерти Миндовга, его дочь вышла замуж за Шварна Даниловича.

[355] Хронографу же нужа есть... рощетъше во задьнья.— Рассуждение о принципах хронологии, которым должен следовать летописец, заимствовано составителем Галицко-Волынской летописи из Хроники Иоанна Малалы.

[356] ... по антивохыйскымь соромъ... до Хрестоса.— В Антиохии (Сирия) была особая система летосчисления, от 48 г. до н. э. Олимпиада — греческая единица летосчисления: четыре года между олимпийскими играми. Начало олимпиад— 776 г. до н. э. Евсевий Памфил (263—340) — епископ Кесарийский, греческий церковный писатель, автор «Хроники», от «сотворения мира» до 323 г. н. э.

[357] По убьеньи же герьцюкове, рекомаго Фридриха...— С этих слов продолжается рассказ о войне за австрийское наследство. Фридрих II Бабенберг, прозванный Воинственным,— австрийский герцог, последний в династии Бабенбергов. После его смерти оставались два лица из семьи Бабенберг — сестра герцога Маргарита и племянница Гертруда. Маргарита вышла замуж за Оттокара Богемского и таким образом передала ему свои права на Австрию. Венгерский король Бела IV имел также притязания на часть Австрии — на Штирийскую и Рагузскую земли. Желая укрепить свои позиции, король привлек на свою сторону Даниила Романовича, предложив его сыну Роману брак с Гертрудой Бабенберг. В дальнейшем король Бела вел себя вероломно, не поддержал, несмотря на свое обещание, Романа Даниловича в его борьбе против чешского короля, что привело к поражению Романа и вынудило его бежать к отцу. Автор летописи подчеркивает благородство Романа, противопоставляя его коварству венгерского короля. Однако рассказ о событиях в Австрии здесь прерывается после сообщения о свадьбе Романа и сестры герцога и будет продолжен только через несколько листов летописи. А пока летописец рассказывает о том, как Бела использовал союз с галицкими князьями против чешского короля: Даниил Романович отправился на войну с чехами в союзе с ляшским князем Болеславом, жена которого, Кинга, дочь венгерского короля, уговорила его пойти на войну. В рассказе о походе Даниила Романовича на Силезию летописец подчеркивает пассивность и осторожность поляков и мужество и военный талант Льва Даниловича, который помог Даниилу Романовичу, заболевшему во время похода, одержать блестящую победу.

[358] ... на Опаву...— Опава — город в Моравии, ныне в Опольском воеводстве в Польше.

— Козлия — город в Моравии на р. Одре, ныне г. Козле в Опольском воеводстве в Польше.

[360] ... Володиславъ, сынъ Казимирь Лесконогого Межъкы...— Владислав Казимирович — князь опавский, сын Казимира, сына Межьки Лясконогого (Мечислава Тонконогого).

[361] ... к реце Псине...— Цинна — левый приток Одры.

[362] ... Андрей...— Андрей из Краварж — чешский воевода.

[363] Бенешь...— Бенеш из Краварж — чешский воевода.

— Насилье — город в Моравской земле, ныне с. Наседле в Опольском воеводстве в Польше.

[365] ... во Глубичиче...— Глубичичи — город в Моравии, на реке Псине, ныне г. Глубчице, в Опольском воеводстве в Польше.

[366] ... хотяху взяти града приметомь.— При осаде городов применялся примет — хворост, доски и бревна, которые можно было поджечь и забросить в город; «приметом» также забрасывали рвы и использовали его как лестницу для подъема на стену. Штурм города приметом наиболее опасен.

[367] ... ко Особолозе, или на Геръборта...— Особолога (Особлага) — город в Моравии, Герборт из Фулштейна — сын Брунона, епископа Ольмюцкого.

[368] Тогда же во Кракове беша посли папини...— Папский посол предлагает Даниилу Романовичу королевский сан, но Даниил отказывается говорить об этом до возвращения в свою землю. Ниже, после рассказа о возвращении Даниила домой, летописец расскажет более подробно о принятии Даниилом королевского сана, указывая другую мотивировку первоначального отказа Даниила принять венец.

— церковь Богородицы в Холме.

[370] ... в дому святаго Ивана...— церковь св. Иоанна Златоуста в Холме.

[371] ... пискупа Беренського и Каменецького...— Легатами папы Иннокентия были епископы брюнский (Ольмюцкая епархия) и каменецкий (Лейбусская епархия).

[372] Опиза...— Описо Мессанский — папский легат.

[373] ... от стола святаго Петра...— Основателем католической церкви считается апостол Петр.

— Здесь сообщается об очень важном в истории Галицкой Руси событии — принятии Даниилом Романовичем от римского папы королевского венца. Папа Иннокентий IV (1243—1254 гг.), сторонник унии католичества и православия, стремился путем присвоения Даниилу королевского сана укрепить позиции католичества на востоке. Он неоднократно присылал своих легатов к Даниилу с предложением этого, но только после обещания помощи от папы, подкрепленного обещаниями со стороны польских князей, заинтересованных в унии, Даниил согласился. Таким образом, он получил сильных союзников для отпора татарам. Летописец сообщает, что Даниил принял венец от папы и от своих епископов, то есть подчеркивает единство обеих церквей, а также то, что королевское венчание Даниила происходило в городе Дорогичине (совершив в нем столь важный политический акт, Даниил подтвердил свои права на этот город). Даниил получил титул короля, и летописец далее называет его на протяжении всей летописи «король Даниил». Однако, как мы видим из дальнейшего повествования, папской помощи против татар не последовало и ни о каких новых альянсах с католичеством Даниила Романовича речи не было.

[375] ... Стеикинтъ...— Стекинт — ятвяжский князь.

[376] ... Рай...— Рай — город в Волынской земле, на озере Рай, или Лык.

[377] ... Милей...— Милей — ордынский наместник — баскак — в г. Бакоте.

[378] ... Андрееви...— Андрей — наместник в Кремянце.

— Изяслав Мстиславич Смоленский.

[380] ... до Грубешева...— Грубешев — город в Волынской земле, ныне Хрубешов в Польше.

[381] ... яко Федоръ посланъ от него ко Солемь...— Федор — посол Изяслава Смоленского. Соли — Зальцбург; издатели ПСРЛ считали, что Соли находился в Галицкой земле.

[382] ... Войшелкь...— сын Миндовга, князь литовский, принявший христианство; приняв монашество, он отказался от княжения и передал свои города Шварну Даниловичу. В 6776 (1268) г. убит Львом Даниловичем.

[383] И вдасть Романови, сынови королеву, Новогородъкъ...— После возвращения из Австрии Роман Данилович благодаря отказу Войшелка от княжения вокняжился в Новогрудке и других городах Черной Руси.

— Упомянуто, что Глеб Волковыйский является тестем Романа Даниловича. Повидимому, этот эпизод, как и предыдущий, об участии Романа в походе против Изяслава Мстиславича, должен читаться после окончания рассказа о войне за австрийское наследство (в Галицко-Волынской летописи этот рассказ продолжен под 6765 (1257) г.), когда Роман покинул Австрию, оставив свою жену Гертруду Бабенберг, и мог жениться второй раз на дочери волковыйского князя. В. Т. Пашуто говорит определенно, что Роман был женат вторым браком на Елене Глебовне, дочери волковыйского князя (с. 281).

[385] ... со Изяславомъ со Вислочьскымъ...— Изяслав — князь свислочский.

[386] Бегъ, бегъ, ятвяземь...— Исправлено по X. В рукописи первоначально было: бежь, бежь, потом добавлено: «ятвяземь», и потом исправлено: бежать, бежать ятвязе.

[387] Зажгоша Таисевиче, и Буряля, и Раимоче, и Комата, и Дора...— Таисевичи — ятвяжский род; Бураль, Раймоч, Комат и Дор — ятвяги.

[388] Си же написахомъ о Романе, древле бо писати си, ныне же зде вписано быстъ в последняя...— Здесь летописец, возвращаясь к рассказу о войне за австрийское наследство, предупреждает читателя, что он возвращается к тому, о чем писал раньше. Упоминанием о Романе, о котором он рассказывал в ходе повествования о военных событиях, он как бы исправляет допущенную анахронистичность. Повествование об австрийских событиях он начинает с того места, на котором прервал его: с упоминания об обещаниях, которые король венгерский дал Роману и не выполнил.

— Неперц (Нейбург), или Гимберт — замок около Вены.

[390] Часто же приходящу ему на нь герьцюви.— Имеется в виду Оттокар Богемский, который захватил титул австрийского герцога, женившись на Маргарите Бабенберг.

[391] ... ужика ми еси и свояк.— Пржемысл II Оттокар был женат на сестре австрийского императора Фридриха II Маргарите Бабенберг, а ее сестра Гертруда была женой Романа Даниловича.

[392] «Сына ми поими ко дщери, держите и у тали».— По немецким и венгерским источникам у Гертруды Бабенберг был сын от брака с маркграфом Германом V. Его король Бела взял в заложники (Махновец, с. 433).

[393] ... в граде Вядне...— то есть в Вене.

— Бернгард Преуссель.

[395] ... посла Деонисия Павловича...— Дионисий Павлович — галицкий воевода.

[396] ... на Городокъ и на Семоць... Възъвягляне...— Семоц (Семоч), Городеск, Жедьчевьев, Чернятин, Возвягль — города в Киевской земле; Тетерев — правый приток Днепра.

[397] ... стоя на Корейки...— Корецк (Корейка, Корчев, Корец, Кореческ) — город в Волынской земле (ныне Корец Ровенской области на Украине).

[398] ... не перешедшу Стыра...— Стырь — правый приток Припяти.

— К сожалению, летописец ограничивается этим объяснением пожара в г. Холме; однако ему важно подчеркнуть, что не татары подожгли его, как думали жители, поддавшиеся панике, имевшей весьма неблагоприятные последствия для подготовки Даниила Романовича к встрече с Куремсой. Зрелище горящего города описано летописцем в нескольких взволнованных фразах, причем упомянутый им город Львов до сих пор не упоминался в летописи и никаких объяснений насчет его возникновения не было. О начале же самого Холма он тоже расскажет позднее, а здесь, подчеркивая трагичность происшедшего, только обещает рассказать о создании города и о прекрасной церкви, погибшей в пожаре.

[400] Созда же церковь... огнь попали.— Описание церкви Иоанна Златоуста в Холме является драгоценным свидетельством об архитектуре XIII в. в Галицкой Руси. Географическое положение Галицкой Руси, а также то обстоятельство, что, в сравнении с другими областями, Галицко-Волынское княжество значительно меньше пострадало от монголо-татарского ига, обусловило своеобразные черты архитектуры и искусства этой области. Галицко-Волынские архитектурные памятники сочетают в себе черты, типичные для древнеруской архитектуры, с западным влиянием. Собор, описанный в данном случае, во многом очень сходен со знаменитыми храмами в Киеве, Боголюбове, Владимире: четырехстолпная постройка с апсидами, украшенная резьбой по камню, внутри церковь украшена многоцветной деревянной резьбой. Все это, равно как и медный пол и водосвятная чаша перед западными дверями, сближает эту церковь с владимиро-суздальскими памятниками. Западное влияние сказывается в витражах, явлении необычном для русской архитектуры. Упоминается имя мастера — Авдей. Об этом мастере ученые спорят — одни считают, что он был владимирский или суздальский мастер, переехавший в Галич и внесший в свою работу влияние владимиро-суздальской архитектуры. По другой версии он — галичанин, который потом уехал в Суздаль и принес туда западные традиции, а потом попал в плен к ордынцам (с ним отождествляют упомянутого Плано Карпини русского мастера, встреченного им у монголо-татар).

[401] Вежа же среде города...— Постройка башни для защиты и для наблюдения — характерная черта древнерусской оборонительной архитектуры. Чаще башни строились не в городе, а за его пределами. В Галицко-Волынской Руси в середине XIII в. строились особенно высокие (до 30 м) многоярусные башни — каменные и деревянные.

[402] «…Оже еси миренъ, пойди со мною».— Русские князья, находясь в зависимости от монголо-татар, были обязаны по их требованию оказывать им военную поддержку. Война с Литвой была нежелательна для галицко-волынских князей, но им пришлось подчиниться.

[403] Мелнице...— Мельник, город в Волынской земле, на 3. Буге, ныне с. Мельница Белостоцкого воеводства в Польше.

— О судьбе злополучного Романа Даниловича, кроме сообщения, что Василько разыскивал его в Литве и Нальщанах, содержится еще два упоминания: что Романа захватил Войшелк, а Даниил и Василько его разыскивают, и — в конце летописи — что Роман погребен в городе Холме. По-видимому, захват в плен Романа литовскими князьями был вызван нарушением Даниилом мирных отношений с Литвой, к которому его принудил Бурундай.

[405] ... землю Литовьскую и Нальщаньску.— Нальщанская земля — область в Литве.

[406] ... сына своего Володимера.— Владимир Василькович.

[407] И пакы посла Михаила, и воева по Зелеви...— Пинянин Михаил. Зельва (Зелевь) — левый приток Немана.

[408] «... аже ли азъ буду».— Далее перерыв в тексте. Летописец говорит: «... по сем же минувшему лету» (в списках П и X — двема леты) и продолжает летопись рассказом о свадьбе Андрея Всеволодовича Черниговского и Ольги Васильковны. По-видимому, с этого места начинается свод Владимира Васильковича.

«Костянтине холопе, и ты, другий холопе Лука Иванковичю...» — Константин и Лука Иванкович — холмские воеводы.

[410] ... на болонье...— Слово «болонья» имеет два значения: 1) болото или низменное место в долине реки, 2) расстояние между двумя валами, окружающими город.

[411] Потом же придоша к Судомирю... ни одинъ же.— Трагическая повесть о взятии Сандомира написана под воздействием «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия.

[412] ... ко Лысцю...— Лысец — город в Польше, недалеко от Сандомира.