Иван Гостиный сын

ИВАН ГОСТИНЫЙ СЫН

	Во славном городе было во Киеве, У славного у князя Владимира Заводился-поводился почёстной пир. Все на пиру к князю собиралися, Купцы именитые, гости торговые, И все были они на пиру пьяные все, И все они напивалися, наедалися и порасхвастались: Умной похвастал матерью, А безумной похвастал молодой жоной,
10	А иной похвастал золотой казной,
	Иной похвастал имением-богатесью, А Иван Гостиной сын похвастал он добры́м конем. А князь Владимир это слово выслушал, Подходил к Ивану, к столу дубовому, Говорил он Ивану таковы слова: «Ах Иван, Иван Гостиной сын! Ай неу́жели нет таковых коней, Э да маленькой Бурушко косматенькой?
20	Да у меня-то есть да три ко́ня-то добрый —
	Сив Воронко, Полонко да Сивогрив жеребец: Воронко стоит на шести розвезя́х, А Полонко стоит на девяти розвезя́х, А Сивогрив жеребец на двенадцати. Э да неужи́ли ты со мной ударишь во велик заклад — Да ехать там от Киёва до Чернигова Меж обедней, заутреней благовещенской Три девяноста мерных верст, Да ту съездить, назад воро́титься»,
30	А Гостиной сын да он разума прохлупался,
	Да во пьяном виде даже со князем Владимиром Да и ударил во велик заклад — Да прозакладывал с плеч да буйну голову; А князь Владимир прозакладывал да три шубы соболиные, Да три погреба с золотой казной: Да три да девяноста мерных верст Меж обедней да заутреней да благовещенской. А и все-то с пиру пьяны-веселы
40	Все они да разъезжалися,
	Все они да расходилися. Да и шел Иван Гостиной сын пьян, невесел, нерадошен. Да повесил буйну голову да ниже могучих плеч. Да стретала его да ро́дна матушка: «Ах ты чадо, чадо мое милое, Иван Гостиной сын! Да что идешь с пиру невесел, нерадошен, Да понизил свою буйну голову ниже могучих плеч? Что тебя пьяница обесчестила, Или собаки тя облаяли,
50	Али черны вороны тя обграяли,
	Али чара вина не рядом дошла?» Говорил Иван да родной матушке: «Ах ты родна, родна ты моя матушка! Да и пьяница да не обесчестила, А и собаки те да не облаяли, А и черны вороны меня да не обграяли,— А я разумом прохлупался И ударил с князем со Владимиром да во велик заклад,
60	И прозакладал я с плеч буйну́ главу́:
	Да нам ехать с ним от Киева до Чернигова Да три да девяноста мерных верст на добрых конях Я не знаю, есь ли у нас маленькой Бурушко космательной,— Я слыхал, родна батюшка». Говорила ему родна матушка: «Ах ты чадо, чадо мое милоё, Иван Гостиной сын! Не тоскуй-ка ты, не печалься-ка, А вставай-ка утром ранёшенько, Умывайся ты белы́м-белёшенько,
70	Утирайся ты ведь сухо весь, су́шенько,
	Да бери-ка ты узду тесмяную, Да сбирай себе да добра коня». А Иван Гостиной сын на слова-то родной матушки И был ён весел и ра́дошён, Не стал кручиниться да печалиться, А выстал он раны́м-ранёшенько, А умылся он белым-белёшенько, И утирался он ведь весь сушёшенько
80	Помолился он свя́ту образу,
	Выходил он на чистой двор, Заходил он на конюшни стоялые. Зашел он на перву конюшню стоялую — Да полным-полно конюшня стоялая добрых коней: Как он рыкнул-рыкнул по-звериному, Да свистнул он по-соловьиному, А все кони пали со своих ног — Нету туто Ивану ведь добра коня. Закручинился Иван, да запечалился,
90	—
	И друга конюшня стоялая И стоит коней полным-полна: Как он рыкнул по-звериному, А и свистнул он по-соловьиному, И все кони увалились с резвых ног — Да и тут нету Ивану добра коня. Закручинился Иван, запечалился: Еще одна у него конюшня добрых коней. И приходит Иван на третью конюшню стоялую.
100	Как зашел на третье конюшню стоялую —
	Только стоит кобылица-латыница Да и с маленьким жеребеночком: Как он рыкнул по-звериному, А и свистнул по-соловьиному, А кобылица-латини́ца увалилась она да со резвых ног, А и маленькой Бурушка косматенькой Только ушком повел. Приходил Иван Гостиной сын
110	Увалился он да во резвы́ ноги́,
	Ах да говорил он да таковы слова: «Ах ты маленькой Бурушко косматенькой! Ты служил да моему-то да родну батюшку, А вынимал из дел закладнии, Уносил от смерти ты от скории,— Э послужи ты мне да ты верой-правдою: Я с глупа разума да ведь прохлупался; Да я был-то у князя Владимира да на честном пиру. Да упился напитками медвяными,
120	Напивался да наедался пьян да весел-радошён,
	Да ударил я да во велик заклад, Прозакладал я с плеч буйну́ главу — Да нам ехать с ним на добрых конях Меж обедней и заутреней да благовещенской От Киёва да до Чернигова Три да девяноста ведь мерных верст». Да провещался-провещался разговором человеческим. Говорил Ивану-то таковы слова:
130	«Ох Иван, Иван ты Гостиной сын!
	Я служил-то твоему да родну батюшку, Да служил ему да верой-правдою,— Он питал меня сыто́й мёдо́й медвяныя. Да пшёно́м-то он белоярыя, Да я стоял-то у его на белы́х полстя́х, А у тебя-то ем всё да болотину, А пью-то ту воду со ржавчиной, А стою-то у тебя по колен в назьму: А с чего мне служить тебе, добру коню?»
140	А Иван Гостиной сын не стават у коня из резвыих ног:
	«А ох ты маленькой Бурушко косматенькой! Виноват я был пред тобой, да был хозяин ведь. Не держал тебя на белых полстях. Послужи-ка мне ведь, как батюшку, Да не дай ты мне смерти напрасные». А маленькой Бурушко косматенькой Провещался языком человеческим: «Ох Иван, Иван да ты Гостиной сын!
150	Да иди ты себе на град-то ведь,
	Да купи ты мне пшена белоярого Да сытой мёды́ да медвяныи, Да посей пшены белоярый, Да напой коня, да накорми коня, Да и вы́купай меня да в трех росах — Да тогда веди к великому князю Владимиру Да и ехать в дело, да в дело закладнее Да от Киева да до Чернигова Да и три девяноста мерных верст».
160	А ставал Иван Гостиной сын от добра коня,
	Шел набрал он пшена белоярого Да сытой мёды медвяный, ́х полсте́й ,Накормил коня и напоил коня, Становил его да на белы́ полсти́. И да пришло число вести его К великому князю Владимиру. И умывался он белым-белёшенько, Да утирался он ведь сушенько,
170	Да помолился он Спасу, пречистой Богородице,
	Одел он шубы соболиные: Не тем-то соболем шубы пу́шены, Который ходил по сырой земле, А тем-то шубы пушены, Который живет да во синём море́ И пьё и ест из синя́ моря́. И прибрал Иван к себе Потанюшку Малохромина Да Микиту он ведь Гостиного,— А дружины были они хоробрые;
180	Взял Иван Гостиной сын в запас к себе,
	Чтобы выслободить от смертей напрасные. И взял он Бурушку на узду тесмяную, Не садился он да верхом его, А обуздал он коня, наложил на коня Седло черкасское да плетку ременную, А повел коня он по граду пешком,— А конь на узде-то поскакиват, А поскакиват да конь, поигрыват,
190	Да хватат Ивана за шубу соболиную,
	Да и рвё он шубы соболиные Да он по целому да по соболю, Да бросат на прешипект. И гости торговые, и купцы именитые Да и смо́тря на Гостина сына И говоря ему да таковы слова: «Ох Иван, Иван да ты Гостиной сын! Да зачем коню даешь шубу соболиную? Эту шубу подарил бы князю Владимиру —
	Он бы тя из вины простил».
	А Иван Гостиной сын да говорил в ответ: «Ох вы гости, гости вы торговые, Да купцы-то вы да именитые! А жива голова — да надо жи́вота, А отжила — ничто не надобно». Приводил Иван добра коня Да он к терему да златоверхому, Да и к князю он да ко Владимиру, Становил его да у стены его,
210	Заходил он в палату белокаменну.
	Крест ведет по-писаному, Говорил он таковы слова, На все стороны поклонился им: «Ох ты князь, князь Владимир ведь! Пришло время нам да обряжатися, Да и ехать нам от Киёва до Чернигова; Нам и путь-дорога будет дальняя, ». А князь Владимир-от походил к окну тут косерчату,
220	Посмотрел да на его да добра коня:
	Стоит маленькой Бурушко ухрюватенькой. Говорил он таковы слова: «Ох Иван, Иван Гостиной сын! Да на ком ты хошь путь-то ехати — На чёрте ехати али чёртом правити? У мя есть-то, есть три-то жеребца-то стоялые — Воронко, Полонко да Сивогрив жеребец: Воронко-то держат да шесть-то конюхо́в, Полонко-то держат да девять конюхов,
230	А Сива́-то жеребца двенадцать ко́нюхов
	На двенадцати ро́звезях удерживают». А Иван Гостиной сын говорил он князю таковы слова: «Ох ты князь Владимир ты! Укажи-ка ты на добрых коней. Не суди ты маленькому Бурушку косматому, — Покажи ты мне да ведь добрых коней, Да и выйди ты да ко добру коню». Князь Владимир-от нарядил слуг он верныих,—
240	Взяли жеребцов на розвези,
	Выводили ко добру коню: Воронка ведут на шести розвезя́х, Полонка ведут на девяти розвезях, Сивогрива жеребца да на двенадцати едва удерживают Как и вывели конюхи добрых коней — А увидел Бурушко косматенькой, Засверкали его глаза серые, Заходили его уши те резвые; Как он рыкнул по-звериному,
250	А и свистнул он по-соловьиному,
	Да и вылетел в полтерема да златоверхого, Как ударил он о сыру землю — А сыра землю покулубалася, А Воронко за реку ускочил, А Полонко концом ушел, А Сивогрив жеребец исплечился стоит, А не на ком князю конем ехати. Князь Владимир-от говорил он ведь-от да таковы слова:
260	«Ох Иван, Иван Гостиной сын!
	Зайдем мы во теремы златоверхие Посоветовать совет нам хорошие». Как зашли во терем златоверхие, И выговариват Ивану таковы слова: «Ох Иван, Иван Гостиной сын! Ты продай-ка мне добра коня, Маленького да Бурушка косматого». «Ох ты князь Владимир ведь!
270	Я не хочу злата взять за добра коня,—
	Ежли желаешь, даром ти отдам». Как он рыкнул по-змеиному, Ай свистнул он по-соловьиному, Да и вылетел в полтерема да златоверхого, Да ударил ён о сыру землю — А напитки на столах расплескалися, Князь Владимир догадался ведь,
280	Князь Владимир выговаривал таковы слова:
	«Я прошу тебя, Иван Гостиной сын,— Спусти коня да куда надоть тебе, А я в деле с тобой рассчитаюся, Дам три шубы соболиные, Дам три погреба да золотой казны: А то нам он смерть предаст». А Иван Гостиной сын написал своей рукой Письмо своей матушке,
290
	Привязал ён плетку ремённую И направлял к своей да к родной матушке. Полетел сам конь к родной матушке. Ен остался у князя Владимира, «Ох ты князь да ведь Владимир! Ты дай мне шубы соболиные, А не надо мне три погреба золотой казны,— Мне одеть гостей да храбрых всё —
	Потаньку Малохромина,
	Потаньку Малохромина да Микиту Гостина сына. Отвори по всей твоей области домы питейные, чтобы старой и малой пили своей рукой и женской пол кому ».