ДАНИЛА ЛОВЧАНИН
У князя было у Володимира,
У Кеевского солнышка Сеславича, Было пированьицо почестное, Честно и хвально, больно радышно, На многи князья и бо́яря, На сильных могучих бога́тырей. Вполсыта бояря наедалися, Вполпьяна бояря напивалися, Промеж сея бояря похвалялися: |
|
10 | Сильн-от хвалится силою, |
Богатой хвалится богатеством,
Купцы те хвалятся товарами, Товарами хвалятся заморскими, Бояря-то хвалятся поместьями, Они хвалятся вотчинами. Один только не хвалится Данила Денисьевич. Тут возго́ворит сам Володимир-князь: «Ох ты гой еси, Данилушка Денисьевич! Еще что ты у меня ничем не хвалишься? |
|
20 | Али нечем те похвалитися? |
Али нету у тея золотой казны,
Али нету у тея молодой жоны, Али нету у тея платья светного?» Ответ держит Данила Денисьевич: «Уж ты батюшка наш Володимир-князь! Есь у меня золота казна, Еще есь у меня и молода жона, Еще есь у меня и платье светное; Не́што, так я это призадумался». |
|
30 | Тут пошел Данила с широка двора. |
Тут возговорит сам Володимир-князь:
«Ох вы гой естя, мои князья, бояря! Уж вы все у меня переженены, Только я один холо́ст хожу. Вы ищите мне невестушку хорошую, Чтоб лицом красна и умом свёрстна, Чтоб умела русскую грамоту И четью, петью церковному, |
|
40 | Чтобы было кого назвать вам матушкой, |
Величать бы государыней».
Из-за левой было из-за сторонушки Тут возго́ворит Мишатычка Путятин сын: «Уж ты батюшка Володимир-князь! Много я езжал по иным землям, Много видал я королевишон, Много видал и из ума пытал: Котора лицом красна — умом не свёрстна, Котора умом свёрстна — лицом не красна. |
|
50 | Не нахаживал я такой красавицы, |
Не видывал я эдакой пригожицы,—
У того ли у Данилы у Денисьича Еще та ли Василиса Никулична: И русскую умеет больно грамоту, И четью, петью горазда церковному. Еще было бы кого назвать нам матушкой, Величать нам государыней». Это слово больно князю не показалося, |
|
60 | Володимиру словечко не полюбилося. |
Тут возговорит сам батюшка Володимир-князь:
«Еще где это видано, где слыхано — От живого мужа жону отнять!» Приказал Мишатычку ка́знить-вешати. А Мишатычка Путятин приметлив был, На иную на сторонку перекинулся: «Уж ты батюшка Володимир-князь! Погоди меня скоро́ казнить-вешати, Прикажи, государь, слово молыти». |
|
70 | Приказал ему Володимир слово молыти. |
«Мы Данилушку пошлем во чисто́ поле,
Мы ко ключику пошлем ко гремячему, Велим пымать птичку белогорлицу, Принести ее к обеду княженецкому; Что еще убить ему льва лютого, Принести его к обеду княженецкому». Это слово князю больно показалося, Володимиру словечко полюбилося. |
|
80 | Тут возговорит старой казак, |
Старой казак Илья Муромец:
«Уж ты батюшка Володимир-князь! Изведешь ты ясного сокола, Не пымать тее белой лебеди». Это слово князю не показалося, Посадил Илью Муромца во погреб. Садился сам во золот стул, Он писал ярлыки скорописные, Посылал их с Мишатычкой в Чернигов-град. |
|
90 | |
Прямо ко двору ко Данилину и ко терему Василисину.
На двор-от въезжает безопасышно, Во палатушку входит безобсылышно. Тут возговорит Василиса Никулична: «Ты невежа, ты невежа, неотецкой сын! Для чего ты, невежа, эдак делаешь: Ты на двор-от въезжаешь безопасышно, В палатушку входишь безобсылышно?» Ответ держит Мишатычка Путятин сын: |
|
100 | «Ох ты гой еси, Василиса Никулична! |
Не своей я волей к вам в гости зашел,—
Прислал меня сам батюшка Володимир-князь Со теми ярлыками скорописными». Положил ярлычки, сам вон пошел. Стала Василиса ярлыки пересматривать — Заливалася она горючьми́ слезми́ Скидовала с сея платье светное, Надевает на сея платье молодецкое, |
|
110 | Искать мила дружка свово Данилушка. |
Нашла она Данилу свет Денисьича,
Возговорит ему таково слово: «Ты надеженька, надежа, мой сердешной друг, Да уж мо́лодой Данила Денисьевич! Что останное нам с тобой свиданьицо! Поедем-ка с тобою к широку́ двору». Тут возговорит Данила Денисьевич: «Ох ты гой еси, Василисушка Никулична! Погуляем-ка в остатки по чисту полю, |
|
120 | Побьем с тобой гуськов да лебёдушок». |
Погулямши, поехали к широку двору.
Возговорит Данила свет Денисьевич: «Внеси-ка мне мало́й колчан калёных стрел». Несет она большой колчан калёных стрел. Возговорит Данилушка Денисьевич: «Ты невежа, ты невежа, неотецка дочь! Аль не чаешь над собою бо́льшого?» Василисушка на это не прогневалась |
|
130 | И возговорит ему таково слово: |
«Ты надеженька мой сердешной друг,
Да уж мо́лодой Данилушка Денисьевич! Лишняя стрелычка тее приго́дится: Пойдет она не по князе, не по барине, А по свым брате бога́тыре». Поехал Данила во чисто поле, Что во те луга Леванидовы, Что ко ключику ко гремячему, И к колодезю приехал ко студеному. |
|
140 | Берет Данила трубыньку подзорную, |
Глядит ко городу ко Кееву.
Не белы́ снеги забелелися, Не черные грязи зачернелися,— Забелелася, зачернелася сила русская Тут заплакал Данила горючьми́ слезми, Возговорит он таково слово: «Знать, гораздо я князю стал ненадобен, Знать, Володимиру не слуга я был». |
|
150 | Берет Данила саблю боёвую, |
Прирубил Денисьич силу русскую.
Погодя того времечко манёшенько, Берет Данила трубычку подзорную, Глядит ко городу ко Кееву. . Не два слона в чисты́м поле слонятся, Не два сыры́ дуба шатаются,— Слонятся, шатаются два бога́тыря На того ли на Данилу на Денисьича, Его родной брат Никита Денисьевич |
|
160 | И названой брат Добрыня Никитович. |
Тут заплакал Данила горючьми слезми:
«Уж и вправду, знать, на меня господь прогневался, ́рдился». Тут возговорит Данила Денисьевич: «Еще где это слыхано, где видано,— Брат на брата со боём идет!» Берет Данила сво востро́ копье, Тупым концом втыкат во сыру землю, А на вострый конец сам упал. |
|
170 | Спорол сее Данила груди белые, |
Покрыл сее Денисьич очи ясные.
Подъезжали к нему два бога́тыря, Заплакали об нем горючьми слезми. Поплакамши, назад воротилися, Сказали князю Володимиру: «Не стало Данилы, Что того ли уда́лого Денисьича». Тут сбирает Володимир поезд-от, Садился в колёсычку во зо́лоту, |
|
180 | Поехали ко городу Чернигову. |
Приехали ко двору ко Данилину,
Целовал ее Володимир во саха́рные уста. Возговорит Василиса Никулична: «Уж ты батюшка Володимир-князь! Не целуй меня в уста во кро́вавы Без мово друга Данилы Денисьича». Тут возговорит Володимир-князь: «Ох ты гой еси, Василиса Никулична! |
|
190 | Наряжайся ты в платье светное, |
В платье светное подвенешное».
Наряжалась она в платье светное, Взяла с собой булатной нож. Поехали ко городу ко Кееву, Поверсталися супротив лугов Леванидовых, Тут возговорит Василиса Никулична: «Уж ты батюшка Володимир-князь! Пусти меня проститься с милым дружком, Со тем ли Данилой Денисьичом». |
|
200 | Посылал он с ней двух богатырей. |
Подходила Василиса ко милу́ дружку,
Поклонилась она, да восклонилася, Возговорит она двум бога́тырям: «Ох вы гой естя, мое вы два бога́тыря! Вы подите скажите князю Володимиру, По чисту полю со милым дружком, Со тем ли Данилой Денисьичом». |
|
210 | Берет Василиса свой булатной нож, |
Спорола сее Василисушка груди белые,
Заплакали по ней два бога́тыря, Пошли они ко князю Володимиру: «Уж ты батюшка Володимир-князь! Не стало нашой матушки Василисы Никуличны. «Ох вы гой естя, мое вы два богатыря! Вы подите скажите князю Володимиру, |
|
220 | Чтобы не дал нам валяться по чисту полю, |
По чисту́ полю со милым дружком,
"». Приехал Володимир во Кеев-град, Выпущал Илью Муромца из погреба, Целовал ёго в головку, во темечко: «Правду сказал ты, старо́й казак, » Жаловал ёго шубой соболиного, А Мишатке пожаловал смолы котел. |
|