6. Странствующее божество
Особую группу представляют легенды, в которых Христос изображен странствующим по земле, заходящим к людям и творящим чудеса. Он заходит к людям неузнанным и просится к ним ночевать. Не зная, кто этот странник, люди проявляют свою настоящую природу, свое достоинство или ничтожество. Именно в эти легенды народ вложил свое мировоззрение, свою мораль, свое понятие о добре и зле. М. П. Драгоманов считал их по своему происхождению индийскими, Халанский и другие — богомильскими. В настоящее время утверждать захожее происхождение этих сюжетов нет никакой необходимости, хотя некоторые из них между народны. В легенде «Чудесная молотьба» (752А = АА752; Аф. Лег. 1) Христос и Никола (или другой спутник) просятся ночевать к богачу. Их пускают при условии, что они отработают хозяину за ночевку. Утром их будят и посылают молотить. Пришельцы молотят чудесным образом: зажигают расположенные на току снопы, солома сгорает, зерно остается... После ухода странников хозяин зажигает сразу весь овин и вызывает пожар. Особой художественностью отличается легенда «Бедная вдова» (750В; Аф. Лег. 3). Здесь Христос и апостолы не пущены на ночевку к богатому. Но их пускает бедная вдова и отдает им свою последнюю краюшку хлеба. Происходит чудо: краюшки хватает на всех и еще остается. Христос и апостолы уходят. Казалось бы, что богач должен быть наказан, а бедная вдова награждена. Но происходит совсем не то. Странники встречают волка, и Христос посылает его задрать единственную корову вдовы. Катится бочка с деньгами, Христос велит ей катиться к богатому. Апостолы недоумевают. Но зрелище двух колодцев все разъясняет: в одном гады, жабы и змеи, в другом — чистая и сладкая вода. Эти колодцы означают судьбу богача и бедняка на том свете. К этому разряду относятся такие легенды, как «Пиво и хлеб», «Превращение», «Ночные видения», отчасти «Чудо на мельнице» и некоторые другие (Аф. Лег. 2, 6, 7, 17), в некоторых случаях — начало сказки о Марке Богатом.
Если космогонические легенды имеют доисторическую давность, то о легендах данной группы этого утверждать нельзя. Они — творческое новообразование, может быть, на основе некоторых отдельных, более древних элементов. Не возводятся они также и к сказке. Это специфически легендные сюжеты. Как таковые они обладают характерной для легенды идеологией. М. Сперанский, отражая господствовавшее в старой науке мнение, утверждал что «христианская легенда как своего рода христианский эпос является прежде всего популяризацией христианства (как миросозерцания, учения) и христианской религиозной литературы»136 . Но так же, как не может быть поддерживаемо мнение о книжности народной легенды, не может быть поддерживаемо и мнение о том, что народные легенды лишь некоторый придаток к христианскому учению.
Предметом легенд данного цикла являются люди и их общественные отношения. Для легенды весь мир людей делится на два класса: на богатых и бедных. Идеология легенды есть идеология крестьянской бедноты. Она направлена против богатства. Взгляд крестьянина на личное богатство есть взгляд чрезвычайно глубокий и верный. Крестьянин не может, не умеет сказать, что оно есть общественное зло. На языке крестьянства оно осуждено морально. В разрешении противоречия между богатством и бедностью в легенде можно заметить некоторую двойственность. Одно разрешение этою противоречия — упрощенное. Богатство отдается бедному и тем дело и кончается. Такое разрешение более свойственно сказке, чем легенде. Так, в сказке о Марке-Богатом богатство Марка переходит к сыну бедняка. Сказочный характер носит также легенда «Убогой» (Аф. 347). Здесь бедный мужик с шестью детьми отправляется по миру побираться. Он встречает нищего. Они вместе ночуют у богатых разбойников. Те их не кормят, а нищий своей краюхой хлеба (половиной просвирки — А. М.) чудесным образом кормит мужика и всех его детей. Происходит и другое чудо. Когда странники рано утром отправляются, двенадцать хозяйских лошадей вдруг снимаются с места и следуют за ними, а дом хозяев проваливается сквозь землю, остается только печной столб. Так бедный многодетный мужик наделяется богатством разбойников.
В этом случае бедняк награждается богатством хозяина. Казалось бы, что такого рода сюжеты отражают стремление крестьянства к материальному богатству, к зажиточной жизни. Гораздо чаще конфликт имеет другое разрешение: бедняк вовсе не наделяется состоянием богатого. Этого хотели бы апостолы или святые, составляющие в легенде свиту Христа; но апостолы выступают в легенде всегда носителями ложной, мнимой мудрости. Так, Никола просит Христа, чтобы бедному мужику дать богатство. Христос соглашается. «И мужичок с каждым годом стал все больше богатеть и богатеть, и хлеба у него вырастет больше другого, и скотинки прибавится. И стал он форменным богачом». И этот бывший бедняк немедленно проявляет все свойства кулака: тех самых странников, которые дали ему богатство, он уже не пускает ночевать, а требует от них платы в форме труда.13 Пожарища и пепелища, постигающие хозяйства богачей, — вот конец таких легенд. И если кара иногда переносится с этого света на тот свет, то здесь, действительно, можно усмотреть известное влияние церковного учения. Но не это составляет основное идейное содержание легенд. Основное содержание их — инстинктивное стремление к новому порядку еще на этом свете и в этой жизни. Но средств к этому крестьянство еще не знает.
Примечания.
136. М. Н. Сперанский. Русская устная словесность. С. 433.
137. Зеленин Д. К. Великорусские сказки Вятской губернии // ЗРГО. Т. XLII, 1915. С. 132.