Азбука о голом и небогатом человеке
Аз есми наг и бос, голоден и холоден, сьести нечаво.
Богь душю мою ведаеть, что нету у меня ни полушки за душею.
Всдаить весь мир, что взять мне негде и купить не на што.
Говорил мне доброй человек на Москве, посулил мне взаймы денегъ, и я к нему наутрея пришол, и он мне отказал; а толка мне он насмеялся, и я ему тотъ смехъ заплачю: на што было и сулить, коли чево нет.
Добро бы он человек слово свое попомънил и денегъ мне дал, и я к нему пришол, и он мне отказал.
Есть в людех всего много, да нам не дадутъ, а сами умрутъ.
Живу я, доброй молодец, весь день неедъши, а покушать мне нечево.
Зеваетца мне по брюху с великих недоедков, ходечи губы помертвели, а поесть мне нечаво.
Земля моя пуста, вся травою заросла, пахать не на чим и сеить нечаво, а взять негде.
И живот мой истощал по чюжим сторонам волачас, а бедность меня, голенькова, изнела.
Как мне, бедному и безплемянному, промышлять и где мне подетися от лихъ людей, от недобрыхъ?
Люди богатыя пьютъ и едятъ, а голеньких не съсужаютъ, а сами тово не роспозънаютъ, что и богатыя умираютъ.
Мыслию своею всево бы у себя много виделъ, и платья цветного и денегъ, а взять мне негде, солгать, украсть не хочитца.
На што живот мои позозрен? Лучи странна животи смерть прияти, нижели уродом ходити.
О горе мне! Богатыя люди пьють и едят, а того не ведаютъ, что сами умруть, а голенькимъ не дадутъ.
Покоя себе, своей бедности не обретаю, лапти розбиваю, а добра не налезу.
Разум мой не осяжетъ, живот мои не обрящетъ своей бедности, все на меня востали, хотятъ меня, молодца, въдрук погрузить, а бог не выдастъ — и свинья не съестъ.
Своей горкой не ведаю, как жить и как мне промышлять.
Тверд живот мой, а сердце с кручины пропало и не осягнетъ.
Учинилася мне беда великая, в бедности хожю, весь день неедши; а поесть мне нихто не дасть. Увы мне, бедному, увы, безплемянному, где мне от лихъ людей детца и голову приклонить?
Ферези были у меня добры, да лихия люди за долъгъ сняли.
Хоронился от должников, да не ухоронилъся: приставов посылаютъ, на правеж ставятъ, по ногам ставятъ, а възять мне негде, и отъкупитца нечим.
Отецъ мой и мати моя оставили мне имение были свое, да лихие люди всем завладели. Ох, моя беда!
Шел бы в город да удрал бы суконца хорошепкова на однорядку, да денегъ нет, а в долгъ нихто не верятъ, как мне быть?
Щеголял бы и ходил бы чистенько и хорошенько, да не в чем. Лихо мне!
Ерзнул бы по лавке в старой аднорядке.
Ерычитца по брюху с великих недоетков, ел бы мяса, да в зубахъ вязнетъ. Ехать было в гости, да нихто не зовет.
Юрил бы и играл бы, да бога боюся, а се греха страхъ и людей соромъ. коли бы был богат, тогда бы и людей не знал, а в злых днех и людей не познал.
Юмыслил бы хорошенько да нарядился, да не во что мне. К сей бедности не умеють люди пристать, а с нею опознатца. Псы на милова не лаютъ, постылова кусаютъ, из двора сволокутъ. Фома-поп глуп, тот греха не знаетъ, а людям не роскажетъ, на том ему спасибогъ и спасетъ богъ.
Текст (в списке 1663 г.) публикуется по изданию: Адрианова-Перетц В. П. Русская демократическая сатира XVII века. Изд. 2-е, дополи. М., 1977, с. 229—231 («Дополнения», подготовленные Н. С. Демковой), 149—150, 175—181, 236—237 (комментарии).